– Сдохни! – яростно выкрикнул мэтр Тернель, бросая в сморщенное лицо заклятие Темного огня. – Сдохни, будь ты проклят!
Бешено гудящее антрацитовое пламя устремилось к шаману, чтобы пожрать его, растворить в волшбе, не оставив даже костей, разметать частицы пепла по ветру. И за миг до гибели, казавшейся неизбежной, старик вдруг легко взмыл в воздух. Смертельные чары пролетели под ним и, неожиданно изменив направление, ударили в парганскую кавалерию. Надрывное лошадиное ржание, сливающееся с криками боли, возвестило о том, что заклятие нашло себе новую цель.
Главного мага охватила странная апатия, силы будто утекали из его тела, впитываясь в землю. Будто в полусне он наблюдал, как шаман начал вращаться в воздухе, все быстрее, стремительнее… И когда старик остановился, простерев руки над головой мэтра Тернеля, тот почти с благодарностью принял сорвавшуюся со скрюченных пальцев волшбу, прервавшую это омерзительное наваждение. Заклятие убило чародея мгновенно, смяв его, расплющив, вбив в землю, оставив лишь красную кашу раздавленной плоти, из которой торчали белые обломки костей. Уничтожив волшебника, шаман, отдавший всю силу бездны, опустился на землю, снова превратившись в того, кем был на самом деле – дряхлого, бессильного старика.
В следующий момент орочий вождь, прорвавшись сквозь заслон кавалерии, выскочил на пригорок и напал на главнокомандующего. К чести де Грасси, он сумел отбить первую атаку и даже продержался несколько минут. Но что-то будто отводило его клинок в сторону, и генерал, опытный воин, так и не смог нанести орку ни одной раны. Всадник на огромном волке носился вокруг де Грасси, стремительно подлетая и отскакивая. Конь, напуганный острым звериным запахом, жалобно ржал, переступая на месте, не повинуясь руке хозяина. Выждав удобный момент, степняк нанес лишь один удар в левый бок. Меч пробил доспех и пронзил сердце генерала.
Выдернув клинок из обмякшего тела, вождь издал боевой клич и ринулся вниз, к своим воинам, сражавшимся с кавалеристами.
Туманные призраки кружили над орочьим лагерем, закрывая от сражавшихся то, что происходило на холме. Да людям и некогда было всматриваться в степь. Парганцы теснили дикарей, которые под натиском пятились, отступали к краю стоянки.
Маги все так же продолжали держать шаманов в кольце, но их заклятия и орочья волшба нейтрализовали друг друга. Такое противостояние могло длиться до тех пор, пока у одной из сторон не закончатся силы. А резерв и у чародеев, и у шаманов был велик. Вдруг из толпы орков раздался высокий женский голос, выпевавший протяжную песню. Молодая шаманка, стоявшая за спинами своих соплеменников, ударила в бубен, творя неведомое колдовство. Песня взмывала в небо, птицей неслась над степью – тоскливая, непонятная, почти причиняющая боль своей заунывностью. Внезапно она оборвалась, и будто по команде, орки упали на землю. Посреди поверженной толпы осталась стоять лишь одна невысокая худощавая девушка. Уронив руки, она приняла на себя всю мощь человеческих заклятий. В тот момент, когда ее коснулась волшба, которая должна была уничтожить шаманку, испепелить на месте, вокруг девушки вспыхнуло яркое белое свечение. Наткнувшись на него, чары ринулись назад и ударили в своих же творцов. Несколько десятков магов рухнули замертво, остальные успели отразить откат. Иссушенный, словно мумия, труп шаманки упал на землю – став на секунду живым магическим зеркалом, она отдала все жизненные силы.
В тот же самый миг под руками шаманов задрожала земля. От пальцев зазмеились тонкие трещины, устремились к людям. Под одним из магов земля разверзлась и снова сомкнулась, поглотив не сумевшего отскочить человека. Остальные в страхе попятились. Шаманы ринулись вперед, под их шагами трещины смыкались, позволяя пройти, потом снова открывались. Воспользовавшись растерянностью магов, орки расшвыряли их заклятиями и вырвались из окружения.
Вопреки здравому смыслу, шаманы не стали предпринимать новую атаку. Они медленно отступали к краю лагеря. Волшебники, сумевшие обойти разломы в земле, воспользовались этим и, объединив силы, обрушили на орков заклятие Темной воды.
Белые силуэты духов мелькали перед лицами людей, их жалобные стенания разрывали душу, жуть, которой веяло от них, проникала в сердца. Именно это помешало парганцам вовремя насторожиться. Степняки отступали, сдавали лагерь противнику. Люди же только радовались отступлению врага. Будь жив мэтр Тернель, он сумел бы разгадать замысел орков. Не погибни генерал де Грасси, он смог бы понять странный маневр противника. Но здесь, в залитом кровью, звенящем от воинственных криков, лагере, никто не заметил истинной опасности.
В какой-то момент казалось, что люди выбили орков из лагеря, что степняки оказались слабее и позорно бежали с поля битвы. Но тут загремел бубен, и словно по его приказу, вокруг стоянки поднялась полупрозрачная розоватая стена, разделившая противников. Маги, осознав наконец, что их заманили в ловушку, попытались разбить ее волшбой. Но не успели: над головами людей закружились мерцающие искорки – крохотные, похожие на изящных мотыльков. Они появлялись ниоткуда, возникали прямо из воздуха, танцевали вокруг оторопевших воинов, взметались, словно огненные снежинки в странной пламенной метели. Искорок становилось все больше, они заполнили купол и начали стремительно разрастаться, разбухать. Вот уже не мотыльки, а огромные огненные шары бешено вращались в воздухе, сталкиваясь друг с другом, объединяясь, сливаясь в единую стену гудящего пламени…
Отвернувшись от огненного безумия, пожиравшего парганцев, орки двинулись навстречу пехоте, которую де Грасси в последние минуты своей жизни отправил на помощь товарищам. Среди воинов было всего четверо магов, поддерживавших защиту. Первая же атака шаманов вдребезги разнесла щит, вторая – уничтожила волшебников. С воинственными кличами орки устремились на людей, оставшихся без магической поддержки.
В это время парганская кавалерия, лишившаяся командира, обратилась в бегство. Вождь не стал догонять всадников. Вместо этого он развернул свое войско и направил его на пехоту. Две волны ярости, ненависти и гнева налетели на людей…
К закату все было кончено. От лагеря осталось черное пепелище, на котором из-под жирной сажи скалились обгорелые черепа. Черный ворон одиноко кружил над полем боя, заваленным трупами. Орки бродили по степи, стаскивая тела в кучи – отдельно клали своих воинов, отдельно человеческих. А когда уже стемнело, следом пошли шаманы, накладывая на курганы мертвой плоти огненные заклятия. В ночи вспыхивали погребальные костры, тянулись к синему бархату неба алыми всполохами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
