огрызнулась женщина. – И не надо на меня так смотреть.
– А как мне на вас надо смотреть? Нежно? Вы тут валяете дурака, темните, скрываете что-то, а мне что, улыбаться вам? А если бы я уехала? Что бы вы делали тогда? Сидели бы сейчас, как сычи на ветке, хлопали глазами? Рисунок-то пропал вместе с Кашиной… Почему вы ей поверили? Почему подсказали, где он находится?
– Вы меня в чём-то обвиняете? Вы кто? Следователь? – попыталась перейти в атаку Надежда, – Как вы-то узнали, кто ей дал рисунок, если никто об этом не знал?
– Секрет фирмы, за это мне и деньги платят, чтобы я искала и находила. А вы что, со следователем желаете пообщаться?
– Тоже мне напугала, да я с ним уже общалась… Кто ты такая, чтобы угрожать мне?
– Девочки, прекратите, – вмешалась в назревающий скандал пожилая женщина, – убавьте тон, что это такое?
– Извините, – Надежда, тут же приглушила эмоции.
– А вот про следователя было интересно. Когда вы с ним общались, и зачем? – Светлана нисколько не смутилась вспышкой женщины.
– Он выяснял, не приезжала ли к нам Кашина.
– И что вы ответили?
– Правду, что же ещё? Ответила, что приезжала, что работала с архивами, приложила справку с какими, и всё.
– А почему ВЫ, отвечали?
– Потому, что у меня должность такая. Я юрисконсульт музея.
– О, понятно, теперь всё понятно.. То-то я смотрю вы на музейного сотрудника не очень похожи… Теперь, всё встало на свои места. И какая должность была у следователя? Чем он объяснил свой запрос?
– Ничем.
– Как это? А зачем вы отвечали тогда? Мало ли кто, что спрашивает?
– Отвечала, потому что я его знаю…
– Ого! – Светлана вся подалась вперёд, – Продолжайте.
– И ничего не ого, это был наш местный сотрудник ФСБ, в звании…, – она задумалась, – не знаю, майор, наверное уже.
– Он вам что? Не показал документы?
– Показал, но я не разглядывала особо, я же говорю, я его знаю. Он пришёл, как бы неофициально. Сказал, что коллеги из Москвы просили навести справки, не приезжала ли к нам Кашина, и если да, то что искала и с кем контактировала.
– Тааак, и что?
– И ничего, как я уже сказала, я дала ему справку, с перечнем архивов, с которыми работала Лиза и всё. Больше, ничего.
– А почему? Вас не встревожило, что ею заинтересовалось ФСБ ? И вы не попытались с ней связаться, выяснить что происходит?
– Во-первых, попыталась, а во-вторых – она предупреждала, что рисунок будут искать, и возможно с привлечением кого-то из силовых структур.
– Ни хрена себе… И вас это не смутило?
– Смутило, конечно.
– Почему же вы не рассказали фэ-эс-бэшнику всё как есть? Что была, что взяла рисунок?
– Потому что он не спрашивал про рисунок, и при этом действовал неофициально. Вот если бы он мне показал официальный запрос, вот тогда бы был другой разговор. А так мало ли кто и что выясняет…
– И тем не менее, ситуация явно была странной, вы привели чужого человека в дом к своим знакомым, те, доверяя вам, отдали ей дорогую веешь, девушка пропала, ею интересуется ФСБ, а вы что?
– Может быть, она не пропала, а прячется…
– Ого… час от часу не легче. От кого?
– Откуда я знаю, возможно, от тех, кто хочет заполучить рисунок.
Светлана долго и внимательно изучала собеседницу – врёт она или нет? Скорее всего не врёт, но и всю правду не говорит.
– Вы что-то недоговариваете, – стала наседать Светлана, – давайте по порядку. Почему вы привели незнакомого человека в дом к Ильиным?
– Надя, говори как есть, это, действительно, странно выглядит, мы тебе доверились… – подключилась к вопросу Лидия Петровна.
– Я хорошо её знала, мы были в… скажем так, дружеских отношениях.
«Бог ты мой, – догадалась Светлана, протянуть цепочку от Купцовой с её рассказом о горячей осетинке, до Кашиной и её неформальными отношениями с Шаховой»
– Вы были любовницами что ли… – начала, было она, но прикусила язык, из-за присутствия бабушки.
– Это не ваше дело, – огрызнулась женщина, но предательски покраснела при этом.
– Надя…, – с удивлением начала Лидия Петровна, но тоже остановилась.
– Короче, я хорошо её знала, и…
– И поэтому решила помочь ей? – вопросом закончила мысль Светлана.
– Да, решила ей помочь. Ну а почему нет то? Я знала, что у них в коллекции есть рисунок похожий на Врубелевский, вот и отправила её посмотреть.. А вдруг правда? Тогда его участие в серьёзной выставке с публикацией в каталоге, сильно повысило бы его цену. В чём проблема?
– Ни в чём, если бы она не пропала. Но она пропала… Давайте, выкладывайте дальше, что вам ещё известно?
– Она позвонила мне через несколько дней после отъезда, сказала что подслушала какой-то разговор…
– Кого с кем?
– Шаховой с кем-то, и что рисунок могут похитить. Что ей нужно спрятаться на время, а когда она сможет, то привезёт рисунок обратно, и его тоже нужно будет спрятать.
– И кому вы об этом рассказали?
– Никому, Ирина сама всё знала, Лиза ей тоже звонила. Вот почему мы не очень волновались, что с ней нельзя связаться. Мы воспринимали это, как меру предосторожности.
– Дурдом.
В палате опять наступила тишина: бабушка закрыла глаза, и казалось отдыхала, Надежда смотрела в окно, а Светлана думала, пытаясь сложить все пазлы в одну картинку.
– Ну, хорошо, и сколько вы собирались ещё думать? Сколько прошло времени, месяца полтора?
– Да, где-то так.
– Получается, что сейчас мы сидим у разбитого корыта? Вы не знаете, ни где Кашина, ни где рисунок, ни что происходит?
– Да, не знаем.
– Красота…
Светлана опять замолчала.
Прервать её размышления решилась Лидия Петровна:
– Я понимаю, что мы выглядим идиотами, но что нам теперь делать? Что вы посоветуете? И что сами будете теперь делать? – она с надеждой смотрела на Светлану, чувствуя в ней решимость действовать.
Та шумно вздохнула.
– Я, конечно рассчитывала, получить здесь ответы, а не новые вопросы, но вышло всё, как всегда. Всё только ещё больше запуталось. Но… – она посмотрела на Надежду, а затем на пожилую женщину, – на вопрос, что я буду делать, я отвечу только вам.
Надежда, неприязненно покачала головой, дескать «ну-ну», но встретившись со взглядом Лидии Петровны, удивлённо спросила:
– Вы хотите, чтобы я ушла? Вы ей верите? Почему? Она-то всё нам рассказала?
– Надя, не спорь.
– Ну, как знаете, – и она обиженно вышла из палаты.
Какое-то время Светлана молчала, как будто что-то прикидывая, потом решилась:
– Да, я тоже рассказала не всё. Потому что всё гораздо хуже, чем кажется на первый взгляд.
