ГЛАВА 26
Я был так изнурен, что всю ночь проспал крепким сном. Несмотря на это, проснулся с ощущением свинцовой усталости. К тому же, едва открыв глаза, я вспомнил, что предстоит весьма неприятный разговор с Кромвелем. Сегодня третье июня. Ровно через неделю мы должны представить королю греческий огонь. Несчастная моя спина, которую я натрудил, вытаскивая Барака из колодца, болела немилосердно.
«Нет, если так пойдет и дальше, меня надолго не хватит, – сокрушенно размышлял я, лежа в постели. – Я не могу жить под гнетом постоянной тревоги и опасности».
Заставив себя встать, я тщательно проделал все упражнения, которые посоветовал мне Гай. Впрочем, дополнительная нагрузка принесла моей многострадальной спине скорее вред, чем пользу. Затем я подошел к окну и окинул взглядом сад. Цветы поникли на своих клумбах под лучами солнца, которое уже палило вовсю.
«Наверное, на ферме Джозефа урожай горит на корню от засухи», – подумал я.
Нынешним утром я вновь не мог сообщить ему ничего утешительного. Тайна колодца по-прежнему оставалась неразгаданной. Барак мужественно предложил повторить попытку; но отправляться грядущей ночью в сад сэра Эдвина было бы чистым безумием, ибо после минувшего вторжения обитатели дома, несомненно, будут настороже. Любопытно, догадались ли они, с какой целью мы проникли в их сад? Барак успел навесить замки на крышку колодца, и, скорее всего, никому не придет в голову, что именно он привлек неизвестных злоумышленников. Пожалуй, сэр Эдвин и дворецкий решат, что вспугнули пару грабителей. Я торопливо написал Джозефу записку, в которой просил подождать еще несколько дней, не терять надежды и не впадать в отчаяние.
Когда я спустился в гостиную, Барак уже сидел за столом и завтракал. Ему прислуживала Джоан, которая встретила меня сочувственным взглядом. Без сомнения, моя заботливая экономка заметила, что последние несколько дней я не знаю покоя. Вчера я сказал ей, что Канцлер умер от переутомления и перегрева, однако Джоан, судя по всему, мне не поверила.
– Ну, чем мы займемся сегодня? – спросил Барак, когда Джоан вышла из комнаты.
– Я отправлюсь к леди Онор, задам ей несколько вопросов. Если нанести визит с утра, то, наверное, можно застать ее дома.
Несмотря на пережитое ночью опасное приключение, мой помощник был бодр, свеж и, по своему обыкновению, язвителен.
– О, я смотрю, вы хорошо подготовились к визиту, – насмешливо заметил он. – Нарядились в новенький камзол и мантию.
– Разумеется, направляясь к знатной леди, я должен выглядеть наилучшим образом.
– Вы помните, что на час дня граф назначил нам аудиенцию? – спросил Барак, и на лице его мелькнула легкая тень. – Он будет ждать нас в Уайтхолле. Надеюсь, вам удастся вытянуть из леди Онор какие-нибудь важные сведения, которые мы сможем сообщить графу. Может, мне составить вам компанию?
– Думаю, это лишнее. Будет намного лучше, если вы навестите мадам Неллер, узнаете, нет ли каких вестей от девушки по имени Бэтшеба. А в двенадцать встретимся здесь, дома. Я пошлю Саймона к Леману, попрошу его явиться сюда к двум. После встречи с графом мы отправимся в Линкольнс-Инн и побеседуем с Билкнэпом.
Я не хотел сообщать Бараку о том, что после визита к леди Онор собираюсь заглянуть к Гаю и поговорить с ним о греческом огне. Интуиция подсказывала мне: тот факт, что римляне знали о подобном горючем веществе, но не умели использовать его в военных целях, очень важен для нашего расследования.
Несколько раз я поймал на себе испытующий взгляд Барака. Возможно, он догадался, что я утаил от него некоторые свои намерения. В проницательности и сметке своего помощника я не раз имел возможность убедиться. Мне вновь пришло в голову, что безграничная преданность, которую Барак питает к лорду Кромвелю, отнюдь не распространяется на мою особу.
– А вечером заглянем в ту харчевню, где пытались торговать северной огненной водой, – добавил я.
– Отлично, – кивнул Барак. – Пожалуй, и в самом деле стоит проведать старушку Неллер, а то она, чего доброго, совсем о нас забудет. Да и надо чем-то заняться. Слоняться без дела и думать о предстоящем разговоре с графом мне вовсе не хочется. Но как вы пойдете по городу один? Вы что, забыли, что вчера едва унесли ноги от убийц?
– Ничего, на этот раз я буду осмотрителен. И к тому же постараюсь избегать пустынных улиц.
Разговор наш прервал стук в дверь. На пороге стояла Джоан, лицо которой выражало величайшее удивление.
– Сэр, прибыл посланник от лорда Кромвеля, – сообщила она. – Он привел для вас новую лошадь.
Барак вскочил, удовлетворенно кивнув.
– Вчера я написал Грею, сообщил, что ваша лошадь убита, и просил прислать новую, из графских конюшен. У вас ведь нет времени шататься по лошадиным рынкам.
– Вот как, – только и мог сказать я.
– А лошадь вам необходима, ведь по реке можно попасть далеко не всюду. Я просил прислать молодую и резвую лошадь, такую, чтобы не отставала от Сьюки.
– Вот как, – повторил я, ощущая, как в душе поднимается волна внезапной досады. Как видно, Барак воображал, что новая лошадь полностью возместит мне потерю Канцлера. Впрочем, с практической точки зрения он совершенно прав.
Решив воздержаться от объяснений, я вышел во двор. Саймон прогуливал по кругу обеих лошадей. Рядом с лоснящейся кобылой Барака вышагивал крупный гнедой мерин. Я похлопал его по гладкому боку. Судя по всему, животное отличалось спокойным и мирным нравом. И все же, глядя на него, я ощущал себя почти предателем по отношению к покойному Канцлеру.
– Ты узнал, как его зовут? – спросил я у Саймона.
– Предок, сэр. Хотя, по-моему, это имя ему совсем не подходит. Во-первых, конь еще совсем молодой. А во-вторых, это мерин, а значит, он не может производить на свет потомство, – с застенчивой улыбкой добавил мальчуган, довольный своей сообразительностью.
Я взглянул на башмаки на ногах Саймона и осведомился:
– Ну что, ты привык к башмакам?
– Да, сэр, благодарю вас. Я уже почти их не замечаю. – Привычка – великое дело, – улыбнулся я и протянул Саймону две записки. – Одну доставишь мастеру Уэнтворту, в меблированные комнаты, другую – в лавку мастера Лемана, в Чипсайде.
Я взобрался в седло. Барак, стоя в дверях, наблюдал за мной, и в глазах его скользило прежнее недоверие. Махнув ему рукой на прощание, я выехал со двора.
До дома леди Онор я решил добраться наиболее спокойным путем, через Смитфилд, и въехать в Сити через Крипплгейт. Выбирая тихие улицы, я хотел дать Предку возможность привыкнуть к новому седоку. При этом я не забывал об опасности и поминутно оглядывался по сторонам. Документы, найденные Майклом Гриствудом в монастыре, я захватил с собой, и теперь они лежали в той самой сумке, которой я вчера нанес удар Райту. Вспомнив, как сверкало на солнце отточенное лезвие его топора, я невольно содрогнулся.
Затем мысли мои обратились к Уэнтвортам.
«Господи боже, какие страшные тайны скрывает эта семья?» – спрашивал я себя.
Я видел всех ее членов и не мог представить, что кто-нибудь из них замешан в убийстве, да еще и не в одном. Спору нет, старуха отличается надменным и властным нравом. Но все ее интересы ограничены домом и близкими; к тому же она слепа и, следовательно, вряд ли способна осуществить какое-либо злодейство без посторонней помощи. Юные леди, ее внучки, ни о чем другом, кроме удачного замужества, не помышляют. Возможно, Сабина и воспылала невинной страстью к дворецкому, но все это – самая заурядная история. И она, и ее младшая сестра – классические маленькие женщины, безупречно воспитанные, благонравные и весьма довольные собственной участью.
Тогда, может быть, сэр Эдвин? Сейчас он одержим гневом и печалью, и потому трудно судить, как он ведет себя в обычных обстоятельствах. Однако по тому, что я о нем слышал, сей джентльмен был ничем не примечательным богатым купцом. Все его заботы направлены на упрочение своего благосостояния и, разумеется, благосостояния семьи. Дворецкий Нидлер, несомненно, чрезвычайно дерзкий и неприятный тип. Но он более всего печется о том, чтобы сохранить доверие и расположение своих хозяев. Все это в порядке вещей. Лишь два члена семейства Уэнтворт вырывались из привычных рамок – Элизабет, в невиновности которой я был неколебимо уверен, и покойный Ральф.
Добравшись до Смитфилда, я огляделся по сторонам. Монастырь Святого Варфоломея и прилегающая к нему больница по-прежнему были пусты и охранялись стражниками. У рынка я заметил работников в ливреях Городского совета, которые расставляли рядами деревянные скамьи. Другие прибивали длинные цепи к высокому деревянному шесту. Мне вспомнились слова Верви о том, что на следующей неделе здесь состоится огненная казнь двух анабаптистов, которые отрицали церковные таинства. Я вздрогнул и мысленно помолился о том, чтобы эти люди принесли покаяние и избежали уготованной им страшной участи.
