– Да, привыкнуть к издевательствам невозможно, – заметил я.
– Прошу вас, Генри, идите наверх, в свою комнату, – со вздохом сказала леди Онор. – Потом я зайду к вам, и мы обо всем поговорим.
Юноша беспрекословно подчинился и, не удостоив меня даже взглядом, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Леди Онор откинулась на спинку кресла и печально улыбнулась.
– Вы сами видите, я не зря считаю, что у Генри не хватит твердости духа для того, чтобы пробить себе дорогу в Лондоне. Мы совершили ошибку, когда привезли его сюда. Но, так или иначе, он – наследник рода Вогенов. И он должен занять достойное положение. Бедный мальчик, – добавила она со вздохом.
– В этом возрасте мальчики особенно болезненно воспринимают обиды и насмешки. Я помню об этом по собственному опыту.
– Да, а девушки в этом возрасте особенно жестоки, – с улыбкой подхватила леди Онор. – Я тоже помню об этом по собственному опыту.
– Неужели вы когда-либо проявляли жестокость, миледи? В это невозможно поверить.
– Вам, без сомнения, известно, как воспитывают девочек в благородных семьях. Все их поведение расписано до мелочей. Ходить, сидеть, говорить, улыбаться – все следует делать в соответствии с особыми правилами.
На губах леди Онор мелькнула грустная улыбка.
– И от гнета этих незыблемых правил бедняжкам порой хочется отчаянно визжать. Но хорошее воспитание не позволяет им этого делать. И кто знает, какие жестокие мысли рождаются порой в хорошеньких, тщательно причесанных головках?
– Да, бесспорно, понять женщину может лишь другая женщина.
– Пожалуй, я все же отправлю Генри домой. У меня есть еще один племянник. Сейчас он слишком мал, но, возможно, через несколько лет…
Тут я вспомнил, что времени у меня в обрез, и поднялся.
– Простите, леди Онор, но я должен идти.
Общество леди Онор доставляло мне истинное удовольствие, и я был рад, что мои расспросы не уничтожили возникшей между нами взаимной симпатии. Мне очень хотелось укрепить эту симпатию, но продолжить увлекательную беседу я не мог. Следовало заглянуть к Гаю и обсудить с ним некоторые сведения, почерпнутые мною из исторических трактатов.
– Не буду вас задерживать, мастер Шардлейк. Пойду к Генри, попробую успокоить бедного мальчика. Надеюсь, вскоре мы с вами увидимся вновь, – сказала она, провожая меня к дверям.
– Я очень сожалею, если сегодняшний разговор доставил вам неприятные минуты, – произнес я напоследок. – Сожалею о том, что вынудил вас к тягостным признаниям. – Вы лишь выполняли свои обязанности и проявили при этом немало душевной тонкости, – возразила она, слегка коснувшись моей руки. – Поверьте, я это оценила.
Она внимательно посмотрела на меня.
– У вас утомленный вид, мастер Шардлейк. Несомненно, служба, которой вы занимаетесь, не отвечает вашим душевным качествам. Вы предназначены для иного, более благородного поприща. Подумайте об этом, Мэтью.
– У меня нет другого выбора, миледи.
– Возможно, вскоре выбор появится. – Леди Онор крепко сжала мою руку. – Что ж, до завтра. Помните, в полдень у причала Трех Журавлей.
Шагая к конюшне, я чувствовал, что сердце мое сладко тает от ласки леди Онор. Однако недоверчивые мысли, порождаемые трезвым рассудком, отравляли мое блаженство. Что, если леди решила пленить меня лишь для того, чтобы обеспечить себе поддержку и заступничество перед Кромвелем? Конечно, она поклялась на Библии. Но, возможно, мелькнувшие у меня подозрения справедливы и она не верит в бытие Божие? Тогда эта клятва для нее – не более чем пустой звук.
«А главное, – с горечью подумал я, – чем женщину столь выдающихся достоинств может привлечь горбатый судейский крючкотвор?»
ГЛАВА 28
Для того чтобы добраться до аптеки Гая, мне не потребовалось много времени. Однако, подъехав, я увидел, что все ставни на окнах дома закрыты. На дверях висела записка, нацарапанная острым почерком Гая. В ней говорилось, что аптека откроется только завтра. Я вспомнил, что примерно раз в месяц мой друг отправляется на ярмарку в Хартфордшир, дабы пополнить свой запас целебных трав и снадобий. Я оставил у соседа письмо, в котором просил Гая сообщить мне о возвращении, вскарабкался на своего смирного мерина и поскакал домой.
Барак уже ждал меня, прохаживаясь по саду с угрюмым и недовольным видом.
– Какие новости? – первым делом осведомился я.
– Как вы и приказали, я отправился к этой старой ведьме мадам Неллер. Напомнил, что ей следует незамедлительно сообщить нам, если она узнает что-нибудь о Бэтшебе. Напомнил и о деньгах, которые она получит, если выполнит нашу просьбу. Ну и конечно, упомянул о неприятностях, которые ее ожидают, если она попытается утаить возращение девушки. Но похоже, Неллерша и в самом деле не имеет от Бэтшебы никаких известий. Все, кто связан с этим проклятым делом, пребывают в полном неведении. За исключением мертвецов, а они, к сожалению, не говорят. Еще мне удалось выяснить, что до недавнего времени добрые наши знакомые Токи и Райт жили в дешевых меблированных комнатах у реки. Только вчера они оттуда съехали.
– Вероятно, негодяи опасались, что после неудавшегося покушения на меня их будут искать.
– В этих меблированных комнатах они прожили только три дня. Я так думаю, эта парочка олухов кочует с места на место, рассчитывая сбить нас со следа. А что интересного вам поведала леди Онор?
– Сказала, что Марчмаунт добивался ее руки, но она ему отказала. По ее словам, тогда, в Линкольнс-Инне, они обсуждали именно его брачное предложение. Еще сказала, что герцог Норфолкский пытается заполучить часть земельных угодий, принадлежащих ее семье, а взамен обещает помочь ее племяннику занять достойное место при дворе. А самое главное, она заверила меня, что ни с кем не обсуждала содержание бумаг.
– И вы ей поверили?
– Она торжественно поклялась на Библии, – пожал я плечами. – Кстати, она пригласила меня на медвежью травлю, которая состоится завтра. Думаю, мне стоит пойти. Там будет Марчмаунт, и это даст возможность проверить, насколько правдив рассказ леди Онор.
– Да уж мне можете не пускать пыль в глаза! – усмехнулся Барак. – Я отлично понимаю, что вам до смерти хочется лишний раз увидеть сию прекрасную даму.
– Не отрицаю, я отдаю должное достоинствам леди Онор. Но я никогда не буду питать расположения к женщине, которая позволила себе обмануть мое доверие.
– Это вам так кажется. А женщины меж тем преспокойно водят вас за нос.
Я пристально посмотрел на Барака. Без сомнения, его тревожила предстоящая встреча с Кромвелем, и, всячески задирая меня, он пытался скрыть свое беспокойство. .
– Сегодня я узнал еще кое-что, – заявил я, не обращая внимания на его выпады, и рассказал о своей встрече с Норфолком и Ричем.
Упомянув о разрытом монастырском кладбище, я предположил, что вместе со старым солдатом Сент-Джоном могло быть похоронено нечто, весьма для нас любопытное.
– Ну, это только ваши домыслы, – пожал плечами Барак.
– Разумеется, домыслы. Но, с другой стороны, что, как не греческий огонь, позволяет судить о жизненном пути этого старого вояки? Монахи, разумеется, и думать не думали, что настанет день, когда священная монастырская земля будет осквернена. Я думаю, мне стоит снова перемолвиться словечком с Кайтчином. Граф наверняка знает, где Кайтчин скрывается сейчас.
– Да, конечно. Только не вздумайте при графе сожалеть об осквернении священных монастырских земель.
– Как вести себя с графом, я знаю и без ваших подсказок, – холодно процедил я, поднимаясь. – Нам пора идти. Спустимся к реке и возьмем лодку.
– Как вам новая лошадь?
– У этого мерина спокойный и кроткий нрав, но, по-моему, он не наделен хоть сколько-нибудь замечательными качествами.
В ответ на это замечание Барак расхохотался. – Да, в обществе этого мерина вам будет скучно. Мне следовало попросить, чтобы в королевских конюшнях вам подобрали образованную лошадь, умеющую говорить.
– Дурное расположение духа губительно сказывается на ваших умственных способностях, – отчеканил я. – Я вижу, вам хочется устроить состязание в язвительности. Но, увы, я слишком устал и не могу служить достойным партнером. Идемте.
Большую часть пути мы провели в молчании. Предстоящая беседа с Кромвелем тревожила не только Барака. Когда лодка причалила у Вестминстерского спуска, я ощутил, что сердце мое замирает от волнения. Мы высадились на берег, миновали Вестминстер и направились к Уайтхоллу. Когда мы подошли к громадным Гольбейнским воротам, украшенным многочисленными разноцветными гербами и терракотовыми медальонами с изображениями римских императоров, Барак повернулся ко мне:
– Думаю, зря мы сегодня не устроили встречу двух продувных бестий – Билкнэпа и Лемана.
– Увидеться с леди Онор также было чрезвычайно важно.
Барак, по своему обыкновению, вперил в меня пронзительный взгляд.
