Все эти мотивы в сумме привели администрацию Буша к войне с Ираком. В их основе лежало сильнейшее желание отомстить, одержать окончательную победу над врагом, который дразнил США – и семью Буша – более десяти лет. Таким образом, существует одновременно множество ответов на вопрос, почему же США вступили в войну, – и ни одного. Когда этот вопрос задали Ричарду Хаасу, который возглавлял отдел политического планирования Госдепартамента в период подготовки к войне и вполне мог знать правду, тот искренне ответил: «Я умру, так и не узнав. Не могу ответить. Я не могу объяснить стратегическое помешательство на иракском вопросе и почему он получил первостепенную важность. Я просто не в состоянии объяснить, почему так много людей решило, что это столь необходимо».
В течение 2002 года вокруг войны постепенно росла шумиха. Двадцать девятого января в своем ежегодном обращении к конгрессу президент Буш назвал Ирак, наряду с Ираном и Северной Кореей, частью «оси зла», которая представляла собой «смертельную и растущую опасность» США и остальному миру. Президент назвал иракский режим одним из опаснейших на земле и заявил, что он совершенствует или же ищет способы совершенствовать ядерное, биологическое и химическое оружие. «Я не стану бездействовать перед лицом приближающейся опасности». Полгода спустя Буш сообщил выпускникам Военной академии США, что их страна втянута в «битву между добром и злом», и предупредил, что, «если мы будем ждать, пока угроза станет полностью явной, мы упустим время».
Твердое намерение Буша свергнуть Саддама глубоко обеспокоила многих граждан США и других стран. Группа мировых лидеров, сомневавшихся в его красочных обвинениях по поводу вооружения Ирака, предложила другой подход: Совет Безопасности ООН издаст резолюцию с требованием, чтобы Саддам повторно принял экспертов, которые пребывали в Ираке с 1991 по 1998 год. Если Хусейн выполнит требование, полагали они, эксперты сумеют определить, каким оружием располагает Ирак. Однако это предложение угрожало военному проекту, поэтому Чейни отказался.
«Возвращение экспертов совершенно не означает его [Саддама] согласие с резолюциями ООН, – сказал Чейни в августе во время выступления перед организацией Ветеранов зарубежных войн США. – Напротив, здесь таится огромная опасность: мир может получить ложную надежду, что Саддам неким образом „вспомнил о своем месте“… Проще говоря, нет никаких сомнений, что Саддам Хусейн владеет оружием массового поражения».
Неделю спустя, на собрании Совета национальной безопасности, генерал Томми Фрэнкс представил свой план ведения войны. В конце он повернулся к Бушу и произнес то, чего практически никто из собравшихся слышать не хотел: «Господин президент, мы уже десять лет ищем ракеты „Шквал“ и другое оружие массового поражения, но так ничего и не обнаружили». Буш пропустил замечание мимо ушей, словно Фрэнкс ничего и не говорил. Через несколько дней на собрании в Белом доме Буш сообщил конгрессменам, что считает Саддама Хусейна куда большей угрозой, чем «Аль-Каида».
«Борьба с терроризмом продолжается как должно, – сказал он. – Мы отлавливаем членов „Аль-Каиды“ одного за другим. Куда большая угроза, однако, Саддам Хусейн и его оружие массового поражения».
Полвека назад Джон Фостер Даллес признал, что не обнаружил однозначных доказательств, что правительством Гватемалы руководят из Кремля, однако заявил о намерении свергнуть это правительство все равно, руководствуясь «нашим глубоким убеждением, что подобная связь обязана существовать». Буш действовал по тому же принципу. Он любил называть себя «игроком с чутьем» и гордился остротой своего чутья. Именно оно подтверждало, как он сообщил в конце сентября, что «иракский режим обладает биологическим и химическим оружием». Любые доказательства обратного он отвергал.
«Вряд ли хоть у кого-то была возможность донести до него мысль, что нападение на Ирак ослабит защиту США и усилит радикально-исламистское террористическое движение, – писал Ричард Кларк после ухода из администрации. – И, уж конечно, он не услышал бы подобных слов от узкого круга доверенных советников».
Осенью 2002-го сенат и палата представителей США со значительным перевесом проголосовали в пользу того, чтобы наделить президента Буша полномочиями для введения войск в Ирак, если он сочтет подобные меры необходимыми. Вскоре после этого Совет национальной безопасности США единогласно одобрил резолюцию, согласно которой Саддам Хусейн должен позволить экспертам ООН вернуться в Ирак и предоставить им доступ к любому объекту. Многие в Вашингтоне растерялись, когда Хусейн быстро дал согласие, настаивая, что Иран – «страна, свободная от оружия массового поражения». Двадцать пятого ноября комиссии прибыли в Багдад для возобновления работы.
В течение следующих месяцев главный эксперт ООН по оружию Ганс Бликс и генеральный директор Международного агентства по атомной энергии Мохаммед ель-Барадеи обнародовали череду относительно положительных отчетов. В них говорилось, что Хусейн не сотрудничает в полном объеме, однако эксперты теперь могли работать более свободно, чем когда-либо ранее. Седьмого декабря Ирак предоставил внушительный отчет длиной более одиннадцати тысяч страниц в подтверждение, что в стране нет запрещенного оружия. «Этот документ – ничто, это пустышка, насмешка, – заявил Буш в разговоре с одним из зарубежных союзников в Иракской войне, премьер-министром Испании Хосе Марией Аснаром, который прибыл через несколько дней. – В какой-то момент мы решим, что с нас хватит, и уничтожим его».
Большинство советников Буша, понимая, что он собирается свергнуть Хусейна, приняли эту идею и побуждали его к действиям. Среди самых воодушевленных был Джордж Тенет, глава ЦРУ. Его аналитики обнаружили зацепки, предполагающие, что Саддам, возможно, скрывает запрещенное оружие, однако твердых доказательств по-прежнему не было. Когда девятнадцатого декабря Буш спросил Тенета, насколько тот уверен в существовании иракского оружия массового поражения, глава ЦРУ отбросил присущую великим шпионским кураторам аналитическую точность и сказал ровно то, что хотел услышать президент: «Верняк, – заверил его Тенет. – Не беспокойтесь».
Услышав это, Буш решил, что Госсекретарь Пауэлл наконец должен обратиться к Совбезу с доказательствами против Саддама и потребовать резолюцию, позволяющую начать в его отношении боевые действия. Пятого февраля 2003 года Пауэлл произнес речь. Тенет сидел у него за спиной. Пауэлл сообщил делегатам, что не может раскрыть «все данные, которыми мы располагаем», однако продолжил утверждать, что Хусейн обладает страшным оружием и пустит его в ход «когда и где ему заблагорассудится». Для убедительности Тенет включал записи перехваченных телефонных разговоров, в которых можно было смутно расслышать нечто похожее на доказательства, демонстрировал аэрофотоснимки предполагаемых оружейных заводов и даже показал пузырек белого порошка – мол, в будущих терактах Саддам может использовать споры сибирской язвы.
Пауэлл и другие вашингтонские чиновники считали эту речь грандиозным успехом, однако она не впечатлила остальной мир. Президент Франции Жак Ширак вскоре позвонил Бушу и сообщил, что его государство проголосует против резолюции, так как «война не неизбежна» и существуют «другие способы» разобраться с Саддамом. Президенты еще двух стран, Винсенте Фокс из Мексики и Лагос из Чили, также уведомили Буша, что проголосуют против.
Буш неделями настаивал, чтобы Совбез проголосовал за резолюцию. Наконец осознав, что ничего не выйдет, он оставил эту затею. Конечно, он предпочел бы свергнуть Саддама с согласия ООН, однако уже давно бесповоротно решил добиться своего, неважно, кто что скажет или сделает.
Ширак ошибался, когда говорил, что война не неизбежна. Она стала неизбежной, как только Буш так решил больше года назад.
«Десятилетия обмана и жесткости подошли к концу, – объявил президент в телевизионной речи семнадцатого марта. – Саддам Хусейн и его сыновья должны покинуть Ирак в течение сорока восьми часов. Отказ выполнить наше требование повлечет за собой военный конфликт, который мы начнем по собственному усмотрению».
США сосредоточили сто тридцать тысяч солдат в Кувейте и еще десятки тысяч поблизости. Британия, единственное влиятельное государство, поддержавшее операцию «Иракская свобода», отправила двадцать пять тысяч. Также присутствовали символические контингенты от Польши и Австралии. Эти объединенные войска не превышали и половины тех сил, которые Штаты направили против Саддама десять лет назад, во время войны в Персидском заливе.
По плану генерала Фрэнкса война должна была начаться с короткой, но интенсивной бомбардировки, направленной на уничтожение как можно большего количества иракских солдат. Затем следовало наземное вторжение. Американцы собирались напасть с северного направления и выйти на Багдад, который находился в трехстах милях, в то время как британцы повернут на восток и захватят портовый город Басра. Другие американские подразделения должны были вторгнуться из Турции, однако местный парламент, предвидя настроения общественности, не дал разрешения.
