прямо ей этого не сказали, но нетрудно было догадаться, что вся эта свита ходит за ней по пятам, чтобы следить. Фэда хоть и смягчилась, видимо, поняв свою оплошность в разговоре, но Олинн больше не верила в сестринскую любовь. Ей принесли подогнанное платье яркого бруснично-красного цвета, и накидку, и украшения. А Фэда всё ворковала вокруг, рисуя перед Олинн безоблачное будущее при новом короле, но по её лицу было понятно, что все эти приготовления нужны лишь для того, чтобы она могла добиться своей цели. Олинн больше не сомневалась − она будет жить ровно до того момента, пока будет жить король Гидеон. А потом…
В лучшем случае, после смерти короля её продадут в рабство. Белый Волк так поступал иногда с теми, кто переходил ему дорогу, а эйлин Гутхильда это одобряла. И, глядя на Фэду сегодня, Олинн увидела в ней почти точную копию её матери, разве что эйлин Гутхильда была более скрытной. Хотя всё это, верно, ещё придёт к Фэде с опытом, можно и не сомневаться.
Но Фэда не знала одного − изображать перед эйлин Гутхильдой покорность и недалёкость Олинн научилась ещё в детстве. Теперь лишь осталось делать то же самое с Фэдой, как бы это ни было больно и противно.
Она вдохнула влажный осенний воздух и вошла в сад эрля.
Гленн уже был там − стоял под дубом, прислонившись спиной к его могучему стволу. Олинн подошла, поставила фонарь со свечой на камень и оглянулась, чтобы убедиться, не последовали ли за ней служанки. Но они остались за стеной.
Под дубом было ещё темнее, но и как-то спокойнее. Когда Олинн шагнула под сень его могучих ветвей, ей показалось, что дуб окружил её невидимой пеленой. Даже звуки здесь были другими, кажется, что стоишь в пещере. Так странно…
− Не беспокойся, здесь нас никто не увидит, − тихо произнёс Гленн. − И не услышит. Дуб нас укроет.
− Дуб? — удивлённо спросила Олинн.
− Да, дуб. Не веришь? Положи руку на его ствол и прислушайся.
Олинн осторожно коснулась пальцами шершавой коры. Закрыла глаза. Звезда в ладони отозвалась теплом, и Олинн ощутила что-то совсем новое, чего раньше никогда не чувствовала. Не просто токи, идущие от дерева, к его корням. Не листву, готовящуюся сорваться с ветвей, и не силу ростков, пробивающихся сквозь землю… Нет, это были не те чары, которые она знала раньше. Это было что-то мощное, будоражащее и удивительное.
Под кожей ожили невидимые ручейки тепла, потекли к кончикам пальцев, свиваясь в причудливый узор, и растворились в коре дерева.
Услышь меня, могучий дуб…
Губы сами прошептали эти слова, и в тот же миг дуб отозвался. Словно спала пелена, или открылись ставни, впуская дневной свет. Кора потеплела, и теперь Олинн ощущала дерево совсем иначе. Как будто перед ней стоял не старый корявый дуб, а огромный живой исполин. И не дерево вовсе, а что-то иное: живое, могучее, уходящее под землю невидимыми корнями силы, а в небо — такими же невидимыми ветвями. Эти ветви и корни сплетались с такими же невидимыми обычному глазу ветвями и корнями других деревьев, образуя прозрачный сияющий узор. В какой-то миг Олинн увидела сотни таких деревьев. Они, словно люди, держащиеся за руки, были связаны друг с другом.
И эту могучую силу, и эту связь с другими деревьями, травами, цветами, Олинн ощутила всю и сразу, пальцами, кожей, словно стала с ними единым целым… Увидела и услышала… Почувствовала запах воды, серебра, вереска и сосновой живицы, и ягодный сок на губах, сладкий и пахнущий летом. Запрокинула голову и увидела уходящий в небо огромный прозрачный ствол дуба, который сиял золотистым светом, таким, каким здесь же, в этом саду, вчера сияла звезда на её руке.
− Что это?! − прошептала Олинн, замерев в восхищении.
− Вёльвы Севера называют его «Исо тамми» — Великий дуб. А фрэйи Юга — Игдрасиль. Мировое древо, − тихо ответил Гленн. — Это наш Источник, наша сила. Но только фрэйи или заклинатели могут его увидеть. Это значит, что в тебе проснулась настоящая фрэйя.
− Кто такие фрэйи? — спросила Олинн, разглядывая чудесное древо.
− Айрис должна была тебе рассказывать об этом. Ты разве не помнишь? — спросил Гленн тихо.
Айрис…
− Великий Бог−Олень… Так называла его Тильда, − произнесла Олинн, кладя на ствол дерева вторую руку, − я помню…
Воспоминания посыпались, словно подхваченные холодным ветром осенние листья вяза. Она вспомнила, как в детстве сидела у ручья точно под таким же дубом. Вспомнила, как мать надрезала его кору острейшим ножом, и сок, похожий на жидкое серебро, медленно стекал в чашу. А потом она тонкой струйкой выливала его в прозрачное зеркало воды, и по её поверхности разбегались причудливые узоры, а перед глазами возникали картины. Она вспомнила серебряный кулон на её шее с рябиновой ветвью. Тот самый кулон. И её слова…
− … Бог Араун — Отец всего живого, так зовут его у вас. У нас… В Балейре, − прошептала Олинн. − Он отдал людям великую силу, заключив её в кусок зелёного янтаря, − силу всего живого. И фрэйи могут ею управлять… Везде, где есть фрэйи, есть жизнь…
− Всё так. И ты дочь клана Рябины и последняя фрэйя нашего рода.
− Расскажи! Расскажи о моей семье! И о доме. Что стало с моей матерью? — спросила Олинн, поворачивая голову в сторону Гленна. — Её тоже убил Белый Волк? Что с ней случилось?
− Нет. Твоя мать жива. Но я уже очень давно её не видел, − Гленн опустился на край большого камня, на котором эрль обычно проводит свои ритуалы, и указал Олинн на место рядом с собой. — Садись, я расскажу тебе всё.
− Где мой настоящий дом?
Олинн присела рядом на самый край камня. Как только она оторвала руки от дерева, свечение стало угасать, и вскоре перед ней снова стоял просто старый дуб, окутанный осенним сумраком.
Она слушала дядю, и постепенно всё то, чего она не понимала до сих пор, вставало на свои места.
− Гранард — твой дом. Ехать к нему отсюда на юг, через болота, через Перешеек, мимо священных гор Ир−нар−Руна… Гранард − сердце клана Рябины. Мы жили там много веков.
− Голубые ели, левады и замок у скалы… Это он? — спросила Олинн тихо.
− Да, это он. Видишь, ты помнишь! — голос Гленна потеплел. − Моя сестра Айрис была Оракулом — провидицей, так здесь
