Во дворе был большой костер, из которого выбирали угли, и укладывали в уличную каменную печь без трубы — там делали мясо кусочками — прототип нашего шашлыка. Раньше мясо запекали большими кусками, но кузнец сделал мне хоть и толстые пока, но вполне сносные шампура. Им я была рада несказанно, потому что они теперь еще играли роль решетки на уличном костре.
Елку украсили бусами из ягод — именно о них мне рассказывал Драс. Они походили на клюкву — очень красные и кислые. Но с ними мы не боялись недостатка витаминов. После украшения они тоже пойдут в дело. Тряпичные бантики, цветочки и свечи сделали нашу елку похожей на Рождественскую.
Стол был накрыт часам к девяти вечера по моему ощущению. Отваренные овощи, немного сыра, что сделали из молока, привезенного из деревни — теперь мы ездили собирать молоко из нескольких домов, отдавали за него железки. Я делала творог и сыр. Для праздника тайком от всех я сварила на пробу колбасу — мелко порубленное мясо смешала с травами и чесночной травой, что хранилась засушенной, свернула в несколько слоев холстины и сварила в котле. Потом развернула и немного запекла в печи. Была соленая рыба и рыбные котлетки, был первый в этом мире вариант холодца.
Стол ломился, а мужчин, не получивших в положенное время своего ужина, так и не пускали в столовую, хоть и пахло просто божественно. Во дворе был большой котел с водой, который строго — настрого не позволяли трогать никому. В положенное время мы поставим его на огонь и сварим пельмени, которые женщины, что лепили их несколько дней так хотели попробовать.
Раздеваться всех заставили в жилом доме, чтобы места не занимали шубы. Мы оставили горящими только свечи на елке и впустили в дом мужчин. Сколько у них было эмоций — просто не передать. Они словно дети, разглядывали нашу елку и венки. В доме, наконец-то пахло праздником. Спустя почти пять лет у меня снова был новый год. Мужчины доставали олу, разливали ее по кружкам, женщины договорились меняться каждые пятнадцать минут. Но это требовалось до тех пор, пока мы не сварили пельмени. Их приносили за стол в большом котле без воды и сразу раскладывали по мискам.
У нас был настоящий праздник. Но я села в первый раз только за пол часа до примерного начала нового года — Драс показал мне место рядом с собой, и показал его так, что отказываться было бессмысленно.
— Ты думаешь без тебя все пройдет плохо, и все останутся голодными? Сири, ты не одна, здесь около тридцати женщин, и все так необычно и так вкусно, что я даже на празднике Тирэса не встречал столько блюд, а тем более дерева посреди дома — он наклонился к уху и шепнул: — А когда нужно дарить подарки?
Черт, черт, черт, я всем рассказала, что в этот день нужно дарить подарки, а сама не приготовила ничего ни Драсу, ни Сиге — они были здесь самыми близкими мне людьми.
У меня было несколько вязанных вещей, те, что еще не показывала никому — вязанная мужская куртка, где в воротник я вставляла нарезанную тонкими ленточками и сшитую между собой шкуру. Благодаря тому, что ворс был длинным, воротник был словно из целой шкуры — у меня в прошлой жизни была шапка из чернобурки, сделанная по такому же принципу. Видимо, придется дарить ее. Все связанное нашими женщинами носили люди в поселке — так они вносили и свою лепту в коллективный труд. Но теперь все были тепло одеты и обуты.
Глава 48
Люди были рады такому празднику — пели песни, выходили на улицу охолонуть и собирались у костра. Столько смеха и улыбок я не видела давно. Глубокой ночью все начали дарить друг другу подарки. Мне пришлось быстренько свернуть куртку для Драса и отрезок шелка для Сиги. Оба завернула в ткань и повязала бантами. Сига подарила мне в ответ новую прялку и веретено, они были так искусно вырезаны, что даже прикасаться к ним было приятно. Оказалось, что у нас есть отличный мастер, который радеет не только за функционал.
Драс вышел на улицу, и направился к нам с Сигой. Та поспешила ретироваться, сказав, что нужно еще и Гора найти. Улыбка Драса была странной, и в руках у него не было подарка, о котором он вспомнил сам. Я держала сверток за спиной обеими руками и крутилась, словно на диске «здоровье», мол я ничего не прячу, просто все хорошо, и настроение отличное.
— И так, Сири, ты готова принимать подарки? — взгляд у него был какой-то уж слишком подозрительный.
— Да, конечно. Женщины вообще всегда готовы принимать подарки. Можешь даже ночью разбудить, спросить — готова ли она, — настроение было отличное, но его хитрый взгляд не давал мне покоя.
— Идемте, пора дарить подарок Сири, — он сказал это очень громко, и люди замолчали.
— Драс, при чем здесь все эти люди? — я была не столько удивлена, сколько напугана масштабом происходящего. Я глазами подозвала Сигу и передала ей сверток с курткой, мол, держи при себе.
— Так надо, Сири, идемте, — обратился он ко всем. Взял меня за руку и направился в сторону ворот.
Мужчины шли впереди и сзади с факелами, женщины шли за нами. Все продолжали веселиться, перешептываться. Что он мог мне подарить там? Еще одну реку, которой можно дать название? Благо, морозец спал к ночи, и сейчас было не больше ноля, иначе, этот подарок был бы всеми проклят — мы шли около часа вдоль озера на восток.
— А сейчас нужно завязать глаза, чтобы сюрприз был неожиданным. Ты сама рассказывала, что когда дарят подарки крупные, нужно чтобы получатель не видел их заранее, — язык мой — враг мой, слишком много я болтаю, вот и сейчас… что у него там в лесу? Корова?
Он сам завязал мне голову тканью так, чтобы она спускалась с носа — подглядывать я не могла. Мы двинулись дальше, и я почувствовала запах дыма и свежего дерева. Да черт его подери, чего он не мог привезти в поселок? И тут он снял с глаз повязку. Мы стояли напротив открытых ворот, за которым был большой дом. Вокруг него были зажжены факелы, которые запалили, скорее всего, сейчас. Высокий забор и за домом хозяйственная постройка. Я вошла в ворота и стала обходить двор. Обернулась — люди стояли за воротами молча и улыбались. Драс направился ко мне.
— Идем смотреть дом.
— Что это, — мы поднимались на крыльцо, которое было большим, и его можно было назвать террасой. Мы подошли к двери, а за нами входили во двор все люди.
— Теперь это наш дом, — Драс сказал это очень громко, словно говорил всем собравшимся. Я поняла, что поселок решили расширять.
Я вошла в дом и толпа загудела и захлопала в ладоши. В доме горели свечи и топилась печь. Дом размером с дом Севара, по тому чертежу, что мы рисовали с Истой. Я вспомнила его, как только увидела небольшие печи между комнатами. Было ощущение, что дом жилой — там была посуда, в комнате была одна большая кровать, хорошо застеленная, с красивыми подушками, шкурой в нога — как принято здесь.
Драс вошел за мной, подошел к столу, налил из котелка, стоящего на печи две кружки, и подал одну мне.
— Что это, Драс? — и заглянув в комнату рядом со спальней, я увидела свои вещи, свою прялку, разложенные на столе выкройки начатых и отложенных пуховиков. Я вернулась в спальню и заглянула в ящик — он был новым, резным, похожим на сундук, обитый ленточками железа. Открыв его я увидела там свои вещи.
— Я же сказал, Сири, теперь это наш дом. И ты в него вошла, — он настойчиво дал мне мне кружку и продолжал улыбаться.
— Чей наш, и почему здесь мои вещи? Я здесь буду жить?
— Мы с тобой здесь будем жить, Сири. Ты только что приняла мое предложение, и ты моя жена.
— Как это приняла предложение, ничего я не принимала, — с одной стороны я была в шоке, но какой-то частичкой души я представила, что здесь мы будем жить вдвоем, и мне эта мысль понравилась.
— Я сказал: «Теперь это наш дом».
— Сказал, и что?
— У нас это значит, что я сделал тебе предложение, а ты вошла в него, значит ты согласна.
— Драс, но ведь я не знала, что это значит!
— Ты выйди сейчас и скажи всем этим людям, что ты не знала, что здесь вот так… ага, и жди, что они тебе поверят. Ведь ты уже выходила замуж за Бора, и все это знают.
