с артиллерией из персидских подданных). Шах нас, туркмен, любит и говорит, что мы «его рубашка». Поэтому мы тоже ему служить правдой будем. А к русскому начальнику придешь, он дело нескоро решит и обругает туркмена «собачьим сыном». Русские разных разбойников и нехороших людей из туркмен к себе принимают и ласкают их».
С грустным чувством я записал все эти разговоры, в которых было много правды, особенно за прошлое время. Надо отдать справедливость г[енерал]-л[ейтенанту] Куропаткину, что он самое серьезное внимание обратил на улучшение во всех отношениях военно-административного управления населением Закаспийского края. И моя командировка доказывала это, так как я впервые явился сюда в среду персидских туркмен-двое-данников познакомиться с ними и узнать их настроение к русской власти.
Просидев часа два у Сафар-хана, мы довольно скоро пригляделись к туркменам. В кибитке все время присутствовала одна из жен Сафар-хана (кажется, самая молодая) с ребенком, которого отец очень нежно ласкал. Нас угощали чаем и чуреком (плоский хлеб, испеченный на угольях в золе) из затхлой муки. На словах хозяева порывались зарезать для нас барана, но как только мы заявили, что нам пора уходить, хозяева охотно в этим согласились и нас нисколько не удерживали…
Высадка здесь может быть оправдана лишь исключительными обстоятельствами и желанием быстро и неожиданно повлиять на прибрежных туркмен и удержать их от участия в действиях против нас. Во всяком случае, едва ли мыслимо высадить в этом месте больше 1 батальона и 4-х сотен казаков при 2-х орудиях. Для подъема такого десанта лучше всего употребить туркменские лодки. Вместимость большой лодки до 150 человек, а средней до 100 человек, но при этом осадка будет очень глубоко, и лодки не смогут близко подходить к берегу. На каждую лодку можно погрузить 6 лошадей, а на большую 8, со всадником, равно также 1 орудие с передком или зарядный ящик или 6 лошадей. По такому расчету для подъема 1 батальона (800 чел. с тяжестями) надо рассчитывать не больше 50 человек на одну лодку; следовательно, потребно от 16 до 20 лодок. На четыре сотни казаков потребуется до 70 лодок; для взвода артиллерии с 2 зар. ящиками (всего 56 лошадей) и с тяжестями потребуется до 15 лодок. В общем, для производства десанта в этом пункте моря указанной силы отрядом необходимо предварительно собрать от 100 до 110 лодок… Коммерческие транспортные суда едва ли ближе 2-х миль не подойдут, ибо только на таком расстоянии глубина моря 11 фут. При сколько-нибудь свежем ветре необходимость заставляет держаться еще дальше от берега. Лодки не доходят до берега почти на Уч мили. Отсюда придется свести в воду людей и лошадей, следуя дальше пешком, но в половодье выгоднее вести лодки поодиночке в устье речки и далее вверх по ней то твердого грунта.
Оборону берега у сел. Гюлюш-тепе легко организовать: туркмены, перекрыв лодками реку примерно ниже ватаги, могут сильным огнем (ружейным и пулеметами) решительно задержать высадку.
Покончив с рекогносцировкой северного рукава р. Гюргени, мы в 3h15m снялись с якоря и в 4h дня были уже в виду сел. Ходжа-Нефеса, где и бросили якорь. Мы с лейтенантом Бутаковым (командиром «Чикишляра». – С.З.) и Сафар-ханом, которого пригласили с собою, и переводчиком Гусейном сошли в шлюпку. На шлюпке мы не дошли до берега на ¼ мили, но лодки туркмен обыкновенно подходят до ¼ мили от берега. Потребовали кулас и на нем вошли в устье южного рукава р. Гюргени. Выйдя на берег у ватаги, мы продвинулись вглубь на юг.
Все рыбные промыслы по берегу Каспийского моря сданы шахом в аренду армянину Лианозову оптом за 67 000 туманов золотом. Арендатор от себя уже сдал ватаги Гюлюш-тепе, Хаджи-Нефес и в Черной речке (Карасу) в аренду армянину Гулюмову. Самая богатая из ватаг – это Хаджи-Нефесская. В настоящее время года на рыбных промыслах никаких работ не производится, ибо лов прекращен на три летних месяца (июнь, июль и август). Интересно об этих промыслах собрать более подробные сведения.
Между тем, ветер сильно свежел. У берега стоял уже высокий бурун. Мы на куласе вышли от ватаги часов B 7½ вечера и довольно легко добрались до туркменских лодок, где приютилась и наша шестерка. Соловцов с «Чикишляром» отошел на 12-футовую глубину. Пересев с куласа в шлюпку, мы вступили уже в область буруна. Дав туркменам-лодочникам 4 крана, я приказал помочь нашей четверке с рыбаками-матросами, желавшим к ужину привезти товарищам рыбы. Они раньше нас сошли на берег и в один прием выловили 23 рыбы, преимущественно сомов (один экземпляр в 1½ пуда весом), но побросали сомов назад, кроме нескольких молодых экземпляров. Туземцы говорят, что летом здесь рыба вредна. Вернувшись на пароход, мы отошли к маяку и заночевали здесь на якоре… Поужинали в кают-компании весело, пригласив к столу Сафар-хана, обнаружившего большое умение управляться с ножом и вилкой.
Жизнь на военном судне резко отличается от нашей сухопутной, преимущественно осмысленностью своей повседневной деятельности. Я видел, что матросы с удовольствием и даже увлечением исполняли свои обязанности. В обращении со старшими и офицерами нет той фронтовской натянутости (строевой вымуштрованности. – С.З.), как у нас, да, строго говоря, и быть того не может при той массе разнообразной работы, какую моряки выполняют. Пища у матросов великолепна, несмотря на то что артель всего из 29 человек. Горячее едят в обед (11 ч. утра) и ужин (6 ч. вечера), в общем, по % ф. мяса в каждую варку. Мне нравится выражение уважения при подъеме и спуске флага. Нравятся осмысленные, полные собственного достоинства физиономии людей во все моменты суровой жизни. Славная это жизнь, право! Лейтенант Бутаков симпатичный и очень вежливый офицер, серьезно занимается татарским языком, для чего возит с собою на «Чикишляре» учителя из г. Баку, некоего Гуссейна – добродушного и безмолвного, который прекрасно говорит и по-русски, так что он весь день служил нам вполне хорошим переводчиком. Вместе с лейтенантом Соловцовым мы улеглись на палубе под тентом и крепко уснули.
Укрепление на р. Карасу (рис. Л.К. Артамонова)
Сегодня я решил идти в устье р. Карасу (Черная речка) для обследования ее берегов и прилегающей части моря. Снялись с якоря в 6h 30m утра, а в 8h утра уже бросили якорь против устья р. Карасу… В устье расположена кала (форт) из жженого кирпича, сложенного на извести, построенная здесь 10–15 лет тому назад против набегов туркменских пиратов с моря бывшим астрабадским губернатором принцем Дансуз-Мирзой.
