3
К началу 1930-х годов кампания против религии возобновилась с новой силой. В Советском Союзе провозгласили антирелигиозную пятилетку‚ чтобы к 1 мая 1937 года закрыть в стране молитвенные дома всех религий и "изгнать само понятие Бога". Иудаизм не обошли стороной и объявили "центром‚ вокруг которого группируются разнородные антисоветские элементы‚ сионисты‚ бундовцы‚ нэпманы".
Здания синагог использовали "для общественных целей"‚ перестраивая в кинотеатры‚ фабрики‚ хлебопекарни‚ общежития, превращая в склады‚ овощехранилища, гаражи и мастерские. Закрыли Старую синагогу в Феодосии‚ старейшую на территории СССР‚ в которой молились до этого сотни лет‚ и забрали из нее свитки Торы. Закрыли многие синагоги Бердичева‚ а главную хоральную синагогу превратили в клуб "воинствующих безбожников". В Бердянске запретили молиться в караимской кенассе‚ изъяли свитки Торы‚ молитвенники‚ бронзовые подсвечники. В Кременчуге решили разместить в хоральной синагоге Дом Красной армии. В Проскурове Большую синагогу города превратили в спортивный зал. В здании синагоги Хабаровска разместился художественный музей‚ в синагоге Якутска открыли Дом пионеров, а в хоральной синагоге Киева – еврейский детский театр. В Орле закрыли два монастыря‚ несколько церквей и единственную синагогу здания оказались "излишними по территориальному расположению"‚ и власти не усмотрели необходимости в "исполнении религиозных потребностей". В Симферополе официальная причина оказалась иной: "ввиду требования трудящихся ликвидировать синагогу и использовать ее под столовую". В Старой синагоге Херсона разместили Дом санитарного просвещения. В здании хоральной синагоги Харькова расположился клуб имени Третьего Интернационала. В Тифлисе одну из синагог превратили в спортивный зал‚ а в другой разместился Дом культуры трудящихся евреев Грузии имени Л. Берия.
В 1931 году на Украине закрыли более ста синагог. В Белоруссии действовали до революции 704 синагоги; 633 из них закрыли‚ а оставшиеся поставили под контроль советских органов. К концу 1933 года на территории РСФСР ликвидировали 257 синагог 57% от общего количества, 28% православных церквей и 42% мусульманских мечетей. Из протокола заседания (1931 год): "Слушали: о закрытии шести церквей г. Пензы. Постановили: ликвидировать в г. Пензе синагогу и пять церквей..." В том же году ликвидировали в Пензе беспроцентную ссудную кассу еврейской общины для выдачи займов нуждающимся и закрыли еврейский дом для престарелых, существовавший на пожертвования, "как опасное проявление буржуазного национализма".
Несмотря на упразднение еврейских общин‚ религиозные организации продолжали действовать в городах и местечках‚ регистрируясь под разными названиями и переходя после запрета на нелегальное положение. Они следили за сохранностью синагог и кладбищ‚ содержали раввинов и резников‚ надзирали за соблюдением кашрута, помогали больным и неимущим‚ хоронили умерших по религиозным законам. Издание религиозных книг было под запретом, а потому распространяли молитвенники и сборники раввинских проповедей, переписанные от руки, а также еврейские календари на каждый год, чтобы религиозные евреи могли узнать даты наступления праздников. В эти календари включали основные молитвы и поминальный "кадиш", которые дублировали русскими буквами, так как многие уже не могли читать на иврите. Появились странствующие проповедники‚ шойхеты – резники птицы и скота‚ переписчики свитков Торы‚ учителя в нелегальных хедерах и иешивах; раввины приезжали по приглашению‚ чтобы провести бракосочетание по еврейскому закону‚ а моэлы – совершить обряд обрезания новорожденного. Тайно преподавали Закон раввин Х. Брук в Бердичеве и раввин Н. Хайтман в Минске‚ а раввин А. Дрейзен из Витебска под видом крестьянина переезжал из города в город и обучал группы учеников.
Массовый переезд в большие города разобщал еврейское население‚ но остатки общинной жизни сохранялись. Чтобы проводить богослужение на частных квартирах‚ требовалось разрешение местных властей‚ однако не всякий решался на подобный шаг. Устраивали тайные молельни‚ куда сходились по одному‚ принимая меры предосторожности; использовали любые возможности и предлоги‚ чтобы не ходить на работу по субботам и праздникам. Религиозные евреи становились ремесленниками и брали работу на дом; Джойнт присылал для них чулочные‚ вязальные‚ оверлочные машины – таким способом они зарабатывали на жизнь и не нарушали религиозные предписания.
Евреи в подмосковных поселках говорили между собой на идиш‚ устраивали молельни в домах и избах‚ молились и по квартирам‚ переходя из семьи в семью; меламеды обучали детей‚ стараясь не привлекать к себе внимания. Люди среднего и старшего возраста соблюдали еврейские традиции‚ отмечали праздники‚ готовили те же блюда‚ что и их предки‚ даже если переставали молиться и ходить в синагоги. Для соблюдения кашрута покупали на рынке живую курицу и ехали за город к резнику‚ пересаживаясь с трамвая на пригородный поезд; на Хануку жарили традиционные "латкес" из картофеля‚ на Пурим пекли "гументаши" с маком‚ к празднику Песах выпекали мацу‚ изготавливали вино из изюма‚ к столу подавали бульон с "кнейдлах" – галушками из перемолотой мацы с гусиным жиром. Из воспоминаний жителя подмосковного поселка: на Суккот "помню‚ один раз вышли во двор старики с палками и простынями. Устроили навес из веток над головами и под этим навесом ели..." – "За три дня до праздника Песах мы снимали печку у нашей русской соседки: эта печка была самая большая. Хорошенько ее прокаливали. Потом приходили женщины и девушки из нескольких еврейских семей и брались за дело. Мацу пекли не каждый для себя‚ а на всех".
Еврейская жизнь сохранялась‚ теплилась‚ не желала умирать‚ особенно в небольших городах и местечках Украины и Белоруссии‚ в тех краях‚ где жили некогда великие цадики и раввины. В Меджибоже на Подолии негласно существовали погребальное братство и общество пособия больным; община сохранила в целости старинный бейт-мидраш – дом молитвы и учения основателя хасидизма Баал Шем-Това‚ в котором хранились его головной убор‚ посох и кресло; следили и за сохранностью места его погребения на местном кладбище‚ куда приезжали хасиды‚ чтобы помолиться у могилы своего учителя.
В Новозыбкове на Украине бейт-мидраш был постоянно заполнен: туда приходили молиться и изучать Закон; когда здание сгорело‚ община объявила всеобщий траур‚ и на похороны обгоревшего свитка Торы приехали раввины из других городов. "В Шаргороде были четыре молитвенных дома и большая хоральная синагога‚ сообщал очевидец, был и свой кантор Герш Кривошей. Когда он исполнял молитвы‚ в синагоге стояла мертвая тишина‚ и люди‚ затаив дыхание‚ слушали его чарующий голос..." "В Шаргороде справляли традиционные свадьбы: главным здесь был парикмахер Хаим Шнайдер и два его сына‚ которые при помощи барабанщика Бени-пукера веселили народ‚ играя на музыкальных инструментах..."
Из воспоминаний: "Я помню микву‚ куда иногда брала меня мама‚ помню дом над речкой‚ куда я носила субботний челнт и халу для бедной вдовы. Иногда‚ перед праздниками‚ мы с подругами потихоньку ходили собирать "цдаку" (пожертвование) для бедных‚ хотя такое занятие не значилось в кодексе чести советского пионера..." – " елигиозное воспитание‚ которое я с раннего детства получила дома‚ пришло в столкновение с тем‚ чему учила школа‚ и этот конфликт был непростым для ребенка. На ночь я читала молитву "Шма‚ Исраэль"‚ конечно‚ не понимая ни слова. Но как быть теперь‚ когда я стала октябренком‚ да еще членом СВБ (Союза воинствующих безбожников)? И я жарко молилась: "Боже‚ прости меня‚ но я ведь не имею права в Тебя верить. Я же октябренок! И молиться больше не буду".
Из года в год нападки на религию ужесточались. За исполнение элементарных обрядов и обычаев – вплоть до участия в пасхальном седере‚ в похоронах родителей по религиозному ритуалу и исполнении семидневного траура – могли взять на заметку‚ выгнать из партии и с работы; даже ношение бороды вызывало подозрение‚ предполагая тайное соблюдение традиций‚ с которыми беспощадно боролись. Из воспоминаний современника: "В 1929 год скончался мой отец. Нашлись люди, которые доложили руководителям евсекции, что я купил в кооперативе ткань для савана и участвовал в религиозном обряде при отпевании отца... На собрании одна учительница выступила с новым разоблачением: после похорон отца в течение семи траурных дней у меня на квартире ежедневно собирался "миньян", и я произносил заупокойную молитву "кадиш"..."
Притеснения набирали силу‚ но верующие продолжали сопротивляться. По разным городам существовали немногочисленные квартирные "миньяны"‚ разрешенные властями‚ однако почти все молились в одиночестве за закрытой дверью‚ опасаясь преследований. В городе Фрунзе‚ в Киргизии, синагоги не было‚ а потому "по субботам немногочисленные евреи собирались у кого-нибудь‚ молились‚ обменивались новостями и быстро расходились‚ опасаясь‚ как бы кто-нибудь не заметил и не донес "наверх"... Мацу пекли тайно‚ каждый у себя дома‚ и национальные праздники отмечали тоже с опаской: как бы чего не вышло. Обрезание мальчикам делали в глубочайшей тайне: родители трех-четырех младенцев договаривались о дне свершения обряда‚ собирали деньги‚ выписывали специалиста из Ташкента..." В 1931 году временно разрешили получение посылок с мацой из-за границы через магазины Торгсина ("Торговля с иностранцами"), но с непременным условием "выручить за эту операцию не менее одного миллиона рублей в иностранной валюте".
