«Иногда говорят, – писал академик Капица, – что Фридман не очень-то верил в свою собственную теорию и относился к ней лишь как к математическому курьезу. Он будто бы говорил, что его дело – решать уравнения, а разбираться в физическом смысле решений должны другие специалисты – физики. Это ироническое высказывание о своих трудах остроумного человека не может изменить нашу высокую оценку его открытия. Даже если Фридман не был уверен в том, что расширение Вселенной, вытекающее из его математических выкладок, существует в природе, это никоим образом не умаляет его научной заслуги. Вспомним, например, теоретическое предсказание Дираком позитрона. Дирак тоже не верил в реальное существование позитрона и относился к своим расчетам как к чисто математическому достижению, удобному для описания некоторых процессов. Но позитрон был открыт, и Дирак, сам того не предполагая, оказался пророком. Никто не пытается преуменьшить его вклад в науку из-за того, что он сам не верил в свое пророчество».
Умер Фридман 16 сентября 1925 года от брюшного тифа.
В некрологе, написанном вдовой Фридмана, было сказано:
«Excelsior (выше) – было девизом его жизни.
Его мучила жажда знаний.
Избрав механику, этот рай математических наук (по словам Леонардо да Винчи), он не смог ограничиться ею и искал и находил новые отрасли, изучал глубоко, детально и вечно мучился от недостаточности своих знаний. «Нет, я невежда, я ничего не знаю, надо еще меньше спать, ничем посторонним не заниматься, так как вся эта так называемая жизнь – сплошная потеря времени». Он мучил себя сознательно, так как видел, что ему не хватает времени обнять взором те широкие горизонты, которые открывались ему при изучении новой науки. Всегда готовый скромно учиться у всякого, кто знал больше него, он сознавал, что в своем творчестве идет новыми путями, трудными, никем еще не исследованными, и любил приводить слова Данте: «Вод, в которые я вступаю, не пересекал еще никто».
В 1931 году, уже посмертно, исследования Фридмана были отмечены Премией им. В. И. Ленина.
Николай Иванович Вавилов
Выдающийся биолог.
Родился 26 ноября 1887 года в Москве.
Там же окончил коммерческое среднее учебное заведение.
Такое образование не давало возможности поступить в университет, поэтому, после некоторых раздумий, Вавилов выбрал Московский сельскохозяйственный институт (ныне Тимирязевская академия), куда и поступил в 1906 году.
Еще в институте он выполнил первую научную работу – «Полевые слизни, вредители полей и огородов». Опубликованная в 1910 году, она была удостоена премии им. А. П. Богданова.
По окончании института Вавилова оставили для подготовки к профессорскому званию при кафедре частного земледелия академика Д. Н. Прянишникова. Несколько позже он был прикомандирован к селекционной станции биолога Д. Л. Рудзинского. Одновременно Вавилов читал лекции как в самом институте, так и на Голицынских высших женских сельскохозяйственных курсах.
В 1913 году Вавилов получил научную командировку за границу.
В Англии он занимался у профессоров Бетсона, Пеннета и Бивена, во Франции – у доктора Вильморена, в Германии – в лаборатории Эрнста Геккеля.
К сожалению, командировка молодого ученого была прервана войной.
В 1917 году Вавилов получил место профессора генетики, селекции и частного земледелия на агрономическом факультете Саратовского университета. В небольшой работе того времени «О происхождении культурной ржи» Вавилов впервые указал на юго-западную Азию как на центр формоообразования ржи и пшеницы, заложив этим начало последующим своим исследованиям по установлению центров происхождения культурных растений.
В 1919 году в капитальном труде «Иммунитет растений к инфекционным заболеваниям» Вавилов обобщил все накопившиеся к тому времени данные по теме и указал путь к решению проблемы. Участвуя в 1921 году в Международном конгрессе по сельскому хозяйству в США, организовал советское Бюро по интродукции ценных культурных и диких растений. С помощью Бюро, по поручению Наркомзема РСФСР, он перевез из США и Канады семена многих ценных сортов сельскохозяйственных культур, в которых особенно нуждалась страна в то время.
В июне 1920 года на III Всероссийском селекционном съезде Вавилов впервые сообщил об открытом им законе гомологических рядов. «Съезд стал историческим, – комментировал событие один из участников. – Биология приветствует своего Менделеева». И действительно, установление закона гомологических рядов и наследственной изменчивости повлияло на весь ход дальнейшего развития биологических наук.
В этой работе, относящейся к циклу его генетических исследований, Вавилов показал, что родственные виды и роды в значительной степени повторяют друг друга в своей изменчивости. Признавая роль внешней среды в эволюции растительных форм, Вавилов при этом огромное значение придавал внутренним особенностям самого растительного организма – как объекта эволюции, ибо направления эволюционного развития зависят прежде всего от природных возможностей организма. В эволюционном развитии, указывал Вавилов, нет хаоса: несмотря на поразительное разнообразие форм, изменчивость растительных организмов всегда укладывается в определенные закономерности. Кроме того, закон гомологических рядов устанавливал, наконец, твердые основы систематики всех растительных форм и снабжал ботаников и растениеводов ясным представлением о месте каждой, даже мелкой систематической единицы в колоссальном богатстве растительного мира.
Закон гомологических рядов вызвал много споров.
Основной упрек сводился к тому, что якобы этот закон ограничивает эволюцию живого мира строгими рамками, а потому не может быть всеобщим и объективным. Отвечая на это, академик ВАСХНИЛ Н. А. Майсурян заметил, что тот же упрек обращали в свое время и к закону периодической системы элементов, выведенному Менделеевым. Однако, как мы можем видеть, бессмертному творению Менделеева это нисколько не помешало, и даже наоборот – только способствовало бурному развитию химии и физики.
Изучение закономерностей изменчивости растений привело Вавилова к проблеме их географического распространения.
В 1916 году он побывал в Северном Иране, в Фергане и на Памире.
С 1917 года по 1921 год он исследовал районы Среднего и Нижнего Поволжья, Результаты этой экспедиции легли в основу его работы «Полевые культуры Юго-Востока».
В 1923 году Вавилова избрали членом-корреспондентом Академии наук СССР. Он стал директором Государственного института опытной агрономии и Всесоюзного института прикладной ботаники и новых культур.
В 1924 году Вавилов собрал исключительный по ценности материал по культурной флоре в Афганистане. В 1925 году исследовал Хивинский оазис и некоторые районы Узбекистана. В 1926–1927 годах обследовал средиземноморские страны Африки и Европы – Трансиорданию, Алжир, Тунис, Марокко, Египет, Сирию, Палестину, Грецию, острова Крит и Кипр, Италию с Сицилией и Сардинией, Испанию и Португалию. С берегов Средиземного моря Вавилов двинулся к Красному морю, побывав во Французском Сомали, Эфиопии и Эритрее. В средиземноморской экспедиции он почерпнул огромные данные для развития своих теоретических концепций.
В 1929 году Вавилова был избран в действительные члены Академии наук СССР. По тому времени он оказался самым молодым по возрасту академиком. В том же году его избрали членом Украинской Академии и президентом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук.
В 1929 году Вавилов работал в Западном Китае, в Японии и в Корее.
В 1930 году возглавил Институт генетики.
В том же году он совершил поездку в Центральную Америку и в Мексику, в 1931 году – в Данию и в Швецию, а в 1932 и в 1933 годах Вавилов провел самую длительную свою экспедицию, побывав на Кубе, в Перу, Боливии, Чили, Бразилии, Аргентине, Уругвае, на острове Тринидад и в Пуэрто-Рико. В кратких перерывах между экспедициями он успевал еще посещать самые разные уголки Советского Союза, на огромных территориях которого им было открыто множество формообразовательных центров культурных растений.
В 1926 году Вавилов был удостоен премии им. В. И. Ленина. В 1940 году получил Большую золотую медаль ВСХВ. В 1939 году, на VII генетическом конгрессе в Эдинбурге, куда Вавилов, к сожалению, уже не смог поехать, его научные заслуги были отмечены тем, что он единогласно был избран почетным президентом конгресса. Профессор Крю, накинув на себя мантию президента, обратился к собравшимся в зале ученым со следующими словами: «Вы пригласили меня играть роль, которую так украсил бы именно Вавилов. Эта мантия мне не по плечу. Я буду выглядеть в ней неуклюже. Вы не должны забывать, что она сшита на Вавилова, куда более крупного человека».
Трудно указать, где кончаются ботанические исследования Вавилова и где начинаются чисто растениеводческие. Так же трудно указать границу между его трудами растениеводческого и генетического характера. Решая растениеводческие задачи, Вавилов одновременно подымал глубочайшие проблемы генетики. На всех его работах лежит печать оригинальности. Обрабатывая итоги многочисленных экспедиций, он издал капитальный труд «Центры происхождения культурных растений» (1926) и множество работ, не слишком объемных, но важных теоретически – «Географические закономерности в распределении генов культурных растений» (1927), «Учение о происхождении культурных растений после Дарвина» (1940) и многие другие. Особо можно указать на работу «Линнеевский вид как система», в которой Вавилов раскрыл содержание сложного биологического понятия – вид, о котором так бурно и долго спорили биологи.
