Напомню, шел 1969-й, и повальное увлечение джоггингом — бегом трусцой — было еще впереди. Магазины в те времена еще не торговали беговыми кроссовками, журнал Runner’s World недалеко ушел от тоненькой брошюрки, а любители бега трусцой вроде моей матушки по большей части были сами по себе. Так что мама моя обувалась в кеды той единственной марки, какую ей удалось отыскать, и, сколько хватало сил, бегала по дорожке соседнего стадиона. Сначала ее хватало не больше чем на 400-метровый круг. Потом она сообразила перемежать трусцу ходьбой и постепенно выработала достаточно выносливости, чтобы пробегать четыре круга. А потом и восемь кругов — 3,2 км. Особого удовольствия бег ей не доставлял, но ведь не для того он затевался, верно? Позже они с подругами наконец решились отправиться бегать в манеж, но их без церемоний выставили оттуда. Не смутившись от неудачи, мама с подругами как ни в чем не бывало продолжали бегать, а от университета потребовали, чтобы в манеже организовали раздевалку для женщин. Никак невозможно, отвечали им: даже если найдется место под женскую раздевалку, она будет простаивать без дела, потому что женщины никогда не воспользуются ею. К тому же женщины, не ровен час, еще потребуют, чтобы раздевалку оборудовали фенами.
Так вот, с законной гордостью сообщаю читателям, что в 1970 г. Коннектикутский университет открыл женщинам доступ в свой спортивный манеж, и все благодаря моей матушке и ее подругам по бегу. И точно так же, как мама своим бегом изменила университет, сам бег изменил ее. Прежде мешавшее ей учащенное сердцебиение прекратилось, и мало-помалу матушка пристрастилась к бегу. Она и отца подсадила на бег, и на протяжении следующих более чем сорока лет почти каждый день пробегала трусцой по 8 км, часто в компании с отцом, даже зимой. Сегодня матушке за восемьдесят, и, хотя несколько лет назад она серьезно повредила колено, все равно чуть ли не каждый день ходит в спортзал.
В детстве я и не подозревал, что моя мама находилась на переднем крае двух революций: в равноправии женщин и в беге. Мама своим примером не только вдохновила меня начать бегать трусцой в ту пору, когда я был беспокойным, гиперактивным и закомплексованным подростком. Только сейчас я понимаю, что вместе с привычкой бегать мама передала мне несколько важных навыков, которые, как мы увидим дальше, с эволюционно-антропологической точки зрения исполнены глубокого смысла. Во-первых, бегать моя мама начала не для здоровья, а по велению долга: она считала это необходимым. К тому же занятия давали ей повод пообщаться с подругами или с моим папой. Для мамы бег был скорее связан с выносливостью, чем со скоростью. Она никогда не старалась бежать быстро, а трусила с комфортной скоростью и не более чем по 8 км в день.
Сам я считаю свою матушку героем и первопроходцем, хотя кое-кто из экзерсистов (напомню, я называю так не в меру ретивых поборников массовой физкультуры) язвительно называет ее джоггершей, чтобы подчеркнуть отличие от «настоящих» бегунов. Я против подобного разделения. Разве мы позволяем себе насмехаться над любителями, которые ради удовольствия где-нибудь в парке играют в баскетбол, или над кем-то, кто в обед совершает прогулку быстрым шагом? И откуда у небегающих эта манера осуждать бегающих? Бывает, мой тесть (а он не бегун), проезжая мимо очередного бегуна трусцой, чтобы уколоть меня, ехидно замечает: «Смотри-ка, еще один потрусил к могиле». Бегофобы вроде моего тестя считают это занятие формой пытки, которая разрушит ваши колени и надорвет сердце, и при любом удобном случае тычут вам в нос легенду про Фидиппида — того, который так спешил возвестить Афинам о победе в битве при Марафоне, что всю дорогу от Марафона пробежал без остановки, а прибежав, якобы рухнул и от изнеможения умер на месте. (Чтобы восстановить истину, замечу, что историю про смерть доблестного Фидиппида придумал английский поэт и драматург XIX в. Роберт Браунинг для пущего пафоса кульминации своей поэмы; об этом подвиге в описаниях битвы при Марафоне не упоминают ни Геродот, ни другие историки древности.)
Справедливости ради скажу, что бегуны тоже не чужды предвзятости. Кое-кто из бегофилов ошибочно возводит бег в ранг великого достоинства, а самые несносные готовы рассказать всякому, кто согласится их слушать, кучу баек о перипетиях своих забегов, расписать в душераздирающих подробностях мучения от полученных травм, с напускной скромностью вскользь заметить, что бегают жалкие 100 км в неделю, или ввернуть в начале предложения: «И тогда на семнадцатом километре…» Еще одна раздражающая крайность — «для-бега-рожденные». Эти энтузиасты начитались, как эволюция специально приспосабливала нас бегать (в чем отчасти есть и моя вина), и проповедуют, что бег — золотой ключик к здоровью и счастью, а особенно бег без обуви. Отрадно, что большинство страстно увлекается бегом без ущерба для окружающих.
Хотя бег рождает страсти и жаркие споры, не будем забывать, что существует еще один вид аэробных упражнений с такими же нагрузками от умеренных до сильных, тоже требующий часами перепрыгивать с ноги на ногу. Я имею в виду танцы. Танцы, как и бег, — универсальный культурный феномен, но гораздо более популярный и, возможно, такой же древний и присущий человеческой природе. Кое-кому из пылких почитателей танцев тоже иногда свойственно впадать в крайности, танцы травмоопасны не менее бега, а кроме того, в танцах тоже есть соревнования, подобные марафонам.
Почему эти занятия, требующие немалой физической выносливости, настолько популярны и вызывают такие бури страстей? В какой мере нам следует превозносить выгоды бега и танцев или тревожиться по поводу их травмоопасности? А главное, действительно ли эволюция готовила нас к тому, чтобы часами танцевать или бегать? Самая, казалось бы, нелепица — утверждать, будто медлительный, шатко стоящий на ногах человек способен перегнать лошадь.
Кто же быстрее — лошадь или человек?
В 1984 г. Дэвид Кэрриер, тогда студент-последипломник, опубликовал любопытнейшую статью, озаглавленную «Энергетический парадокс бега у человека и эволюция гоминидов» (The Energetic Paradox of Human Running and Hominid Evolution), где утверждалось, что на жаре бегущий человек способен опередить антилопу и других быстроногих млекопитающих[486]. Помимо обзора накопленных к тому моменту сведений об энергетических особенностях потоотделения и бега у человека и других млекопитающих, Кэрриер описывал древний малоизвестный способ охоты, когда
