Он угрюмо переходил из комнаты в комнату, сравнивая увиденное с той светлой картиной этого места, оставшейся перед его мысленным взором после знакомства с записью памяти Иньянны форлэйн. От происшедшей перемены щемило сердце. В доме не осталось ни единого уголка, не испорченного, не испачканного, не изгаженного тем или иным способом. Потребовалась бы армия ремесленников и годы работы, чтобы восстановить все в прежнем виде, подумал Хиссуне.
Доля, выпавшая на Ниссиморн Проспект, не миновала и всю Ни-мойю.
Хиссуне уныло бродил по Оконному Залу, откуда открывалась панорама города, и тоскливо взирал на следы ужасных разрушений. Когда-то это был самый зажиточный и блистательный город Цимроеля, ничем не уступавший любому городу Замковой Горы. Белые башни, в которых проживало тридцать миллионов жителей, теперь почернели от дыма страшных пожаров. Герцогский Дворец представлял собой какой-то полуразрушенный пенек на великолепном пьедестале. Галерея Тонкой Ткани, протянувшийся на милю навес из ткани, где располагались лучшие в городе магазины, с одной стороны была сорвана с креплений и прикрывала улицу, как сброшенный плащ. Стеклянные купола Музея Миров были разбиты, и Хиссуне не хотелось даже думать, что случилось с находившимися внутри сокровищами. Вращающиеся отражатели Кристаллического Бульвара оставались темными. Он посмотрел на гавань и увидел, во что превратились плавучие рестораны, где когда-то можно было изысканно отобедать и полакомиться редчайшими деликатесами Нарабала, Сти, Пидруида и других далеких городов: они были перевернуты и плавали по воде вверх дном.
Он почувствовал себя обманутым. Столько лет мечтать о Ни-мойе и, наконец, оказаться в ней, чтобы застать подобное зрелище. Возможно, былую красоту уже не восстановить…
Как это произошло? Почему охваченные голодом, паникой и безумием жители Ни-мойи направили свою ярость против родного города? Неужели во всей центральной части Цимроеля люди так же в едином бессмысленном порыве, разрушили до основания всю красоту, созданную в течение многих тысячелетий? Мы дорого заплатили, сказал себе Хиссуне, за века тупого самодовольства.
Пришел Стимион и сообщил то, что ему удалось узнать от одного из бродяг: леди Иньянна уже больше года как покинула Ни-мойю после того, как один из лже-Короналов захватил этот дом себе под дворец. Куда она подалась, жива ли она вообще – никто не знает. Герцог Ни-мойи со всем семейством, а также большая часть знати бежали еще раньше.
– А лже-Коронал? – спросил Хиссуне.
– Тоже исчез, мой лорд. Все они, поскольку он был не один. Их оказалось, в конце концов, десять или двенадцать, и все они грызлись между собой. Все разбежались, как напуганные билантоны, когда месяц назад Понтифекс Валентин добрался до города. Сегодня, мой лорд, в Ни-мойе лишь один Коронал, и его имя Хиссуне.
Хиссуне слегка улыбнулся.
– Тогда это моя великая процессия, не так ли? А где же музыканты, где парады? Почему кругом мерзость и запустение? Не думал я, Стимион, что таким будет мое первое посещение Ни-мойи.
– Вы еще вернетесь сюда в лучшие времена, мой лорд, и все будет, как прежде.
– Ты так думаешь? Ты действительно так думаешь? Ах, дружище, молюсь, чтобы ты оказался прав!
Появился Альсимир.
– Мой лорд, мэр города передает изъявления совершеннейшего почтения и просит дозволения нанести вам визит сегодня днем.
– Передай ему, чтобы приходил вечером. У нас есть дела поважнее встреч с местными мэрами.
– Передам, мой лорд. Я думаю, что мэр несколько встревожен количеством войск, которые вы собираетесь расквартировать здесь. Он говорил что-то о трудностях с поставками продовольствия и о некоторых проблемах, связанных с санитарным обеспечением…
– Он поставит провизию в требуемых количествах, Альсимир, иначе мы поставим более разворотливого мэра. Это ты ему тоже передай. Можешь добавить, что вскоре здесь появится лорд Диввис примерно с таким же, если не большим войском, а за ним последует и лорд Тунигорн, так что он может рассматривать свои теперешние хлопоты лишь в качестве репетиции перед началом настоящей работы. А еще скажи ему, что вскоре потребности Ни-мойи в продовольствии снизятся, поскольку, когда буду уходить отсюда, я возьму с собой несколько миллионов местных жителей в качестве оккупационной армии для Пьюрифайна, и спроси его, каким образом он посоветовал бы отбирать добровольцев. А если, Альсимир, он заартачится, то объясни ему, что мы здесь не для того, чтобы причинять лишние хлопоты, а для спасения провинции от хаоса, хотя предпочли бы проводить время в развлечениях на Замковой Горе. Если же ты не заметишь за ним особого рвения даже после всего сказанного, закуй его в кандалы и поищи среди его заместителей кого-нибудь несговорчивой, а если такого не найдется, тогда найди человека со стороны. – Хиссуне усмехнулся. – Ну хватит о мэре Ни-мойи. От лорда Диввиса что-нибудь есть?
– Довольно много новостей, мой лорд. Он вышел из Пилиплока и со всей возможной быстротой поднимается вслед за нами по Цимру, собирая по дороге войско. Мы получили от него донесения из Порт-Сэйкфорджа, Стенуомпа, Оргелюза, Импемонды и долины Облиорн, а последние известия говорят о том, что он подходит к Ларнимискулусу.
– Который, насколько я помню, находится отсюда в нескольких тысячах миль на восток, так? – спросил Хиссуне. – Так что нам еще долго придется ждать. Ну что ж, когда приедет, тогда и приедет, этого никак не ускорить, а до встречи с ним, я думаю, неразумно отправляться в Пьюрифайн. – Он грустно улыбнулся. – Я думаю, наша задача облегчилась бы раза в три, будь наш мир раза в два поменьше. Альсимир, отправь послания с выражением высочайшего уважения Диввису в Ларнимискулус, а также, пожалуй, в Белку, Сларишанз и несколько других городов по маршруту его следования. И сообщи ему, с каким нетерпением я ожидаю встречи с ним.
– Неужели, мой лорд? – поинтересовался Альсимир.
Хиссуне пристально посмотрел на него.
– Именно так, – сказал он. – Совершенно искренне, Альсимир!
В качестве личной резиденции он выбрал большой кабинет на третьем этаже. Давным-давно, когда здесь жил Галайн, брат герцога Ни-мойи, как подсказывала Хиссуне его приобретенная память, тут располагалась огромная библиотека Галайна, состоявшая из древних книг в переплетах из кож редких животных. Но теперь книги исчезли, и кабинет представлял собой просторное и пустынное помещение с обшарпанным письменным столом посредине, на котором Хиссуне разложил карты и стал обдумывать предстоящую экспедицию.
Хиссуне не очень-то понравилось, что его оставили на Острове, когда Валентин отправился в Пилиплок. Он сам хотел провести силой оружия акцию умиротворения в Пилиплоке, но Валентин придерживался иного мнения и одержал верх. Хоть Хиссуне и стал Короналом, в чем нет никакого сомнения, но после этого решения он понял, что в течение некоторого времени положение дел будет несколько необычным, поскольку ему придется состязаться с полным сил, толковым и весьма энергичным Понтифексом, в планы которого не входит переселение в Лабиринт. В истории Хиссуне не обнаружил ни одного подобного примера. Даже самые властные и честолюбивые из Короналов – Лорд Конфалум, Лорд Престимион, Лорд Деккерет, Лорд Кинникен – оставляли свое место и отправлялись в подземелье, как только заканчивались их полномочия в качестве Короналов.
Но Хиссуне не мог отрицать и того, что происходящее сейчас тоже не имело прецедента. Но не мог он не согласиться и с тем, что появление Валентина в Пилиплоке, мнившееся Хиссуне тяжелейшим случаем безумия и безрассудства, в действительности оказалось блестящим стратегическим ходом.
Подумать только: мятежный город кротко спускает свои флаги и безропотно передается на милость Понтифекса, точно в соответствии с предсказанием Валентина! Хиссуне мучился в догадках, какими же чарами обладает этот человек, чтобы так уверенно сделать столь дерзкий шаг? Но ведь в войне за реставрацию он вернул себе трон с помощью очень похожей тактики, разве не так? За его мягкостью, обходительностью скрывался характер весьма сильный и решительный. И все же, подумал Хиссуне, его мягкость не просто удобная маска, а существенная часть натуры Валентина, самая сокровенная и истинная его черта. Сверхъестественная личность, но великий король в своем роде…
А сейчас Понтифекс продолжал двигаться к западу по Цимру от одной разоренной территории к другой, кротостью добиваясь возврата к здравому смыслу. Из Пилиплока от отправился в Ни-мойю, появившись здесь за несколько недель до Хиссуне. Лже-Короналы разбежались, как только узнали о его приближении; погромщики и бандиты перестали грабить; потерявшие голову, ввергнутые в нищету горожане собирались миллионными толпами, как сообщалось, чтобы приветствовать нового Понтифекса, как будто он мог одним мановением руки вернуть мир в прежнее состояние. Все это облегчало задачу Хиссуне, следовавшего за Валентином: вместо того, чтобы тратить время и силы на возвращение Ни-мойи, он тихо-мирно вошел в город, жители которого уже достаточно успокоились для того, чтобы оказывать всяческое содействие.
