По сути своей отмазка была гнилая. И главное, этого вопроса я ждал, он не мог не всплыть, но придумать что-либо удобоваримое так и не смог. Да и чего здесь придумаешь? Так и пришлось закинуть нечто среднее между мистикой и загадками человеческого мозга.
– Я думаю, это не единственный ваш вопрос, старшина, давайте пытайте дальше.
А дальше Зиновьев вытянул на свет целый вопросник, и началось. Судя по задаваемым мне заданиям, чекисты на родине проделали большую работу, опросив, похоже, не один десяток людей. Тут были и просьбы описать школьный класс, до его ремонта в тридцать третьем году, и назвать место работы Дарьи Феоктистовны, нашей соседки по коммуналке, которая из-за своего склочного характера больше чем на два-три месяца на любой работе не задерживалась.
Короче, если бы я был не я, то ни за что не смог бы выпытать у себя настоящего такие подробности о своей жизни, а значит, и дать правильные ответы. Интересно, какие выводы сделают аналитики НКГБ, или как они по-другому называются, из всего этого? Чувак, судя по опросу, настоящий, просвеченный чуть ли не с младенчества, а способности, пусть даже к языкам, а я не удивлюсь, если и ещё чего накопали, не соответствуют заданной модели. Станут резать курицу или яйцами удовлетворятся? Будем надеяться на бескровный вариант и дальнейшее плодотворное сотрудничество.
Фу-х, ушёл кат проклятый. Мокрый сижу, как будто вагон с донбасским угольком разгрузил, а не языком молол. А ведь когда уходил ещё и улыбнулся, глядя на тёмные пятна, что разошлись широко от моих подмышек. Да и фиг с ним, если он под меня так копает, то, надеюсь, настоящего врага не проворонит.
– Тащ командир, – заглянул сразу же Байстрюк, – Фефер заявился, говорит, срочно поговорить надо.
– Надо – поговорим. Пошли в баню, что-то мне помыться срочно захотелось.
– Так не топили ещё, до заката часа два, фашист может ещё прилететь.
– Ну, хоть пяток литров воды не самой холодной там найдётся – разит, чувствую, от меня, как от борова.
– Воды точно там нет – все котлы уже снегом забили, но я с кухни принесу, у Машульки выпрошу.
– Ну, хоть так.
Жорка убежал за водой, а мы с Германом отправились к банным землянкам, на данный момент их было уже три – этого нашему штабному островку хватало с лихвой. Идти было рукой подать, но Герман успел рассказать, что в подполье его приняли, а теперь требовал санкции на то, чтобы доложить Лиховею, кем он на самом деле является.
– А он всё ещё не знает?
– Аня говорит, что наверняка догадывается.
– Выспрашивал у неё?
– Угу, но она ничего не сказала…
– Но в глазах было такое желание рассказать, что тот и сам понял, что дело нечисто, так?
– Похоже, так и есть.
– Ну что с вами поделаешь – контакт разрешаю. Но учти – ты точно ничего не знаешь, ни сколько партизан, но много, ни где расположились. Контакт с тобой мы держим через связных. Тебе же так безопаснее буде. Хотя если попадёшься…
– Не попадусь.
– Вот это правильно – не попадайся.
А на весь вечер меня Кошка запряг. Вот какого хрена я должен подарки распределять? Я Дед Мороз? Не Снегурочка точно. Я вообще считал, что надо премировать отличившихся, а остальным раздать что останется, да кому сгодится, но старшина настоял, чтобы каждому достался персональный подарок – потом народ сам обменяется кому нужнее, но внимание к личному составу проявить необходимо. Это я уже и сам начал понимать, после того, как скомканно провели празднество седьмого ноября. А ведь здесь это главный праздник в году – Новый год только недавно начали справлять официально, но серьёзным праздником он так и не стал, чисто, чтобы Рождество принизить.
Утро началось с ажиотажа. Хотя назвать ту кромешную темень, что стояла на улице, утром язык не поворачивался. Всё одно пришлось вставать. Сразу за порогом землянки столкнулся с Калиничевым.
– Как прошло?
– На, зашибись! Они там вообще нюх потеряли и мышей не ловят. С ходу сразу две тонны взяли. Послали Ваньку в Запрудье, он там с местными пацанами покалякал. Часа не прошло – гляжу, уже назад чешет. Говорит – прямо сейчас уже повезут. Смотрим, правда едут, на пять саней три полицая в охране. Ну, мы в немецкой форме да с латышским акцентом прямо выходим на дорогу…
– Кстати, не забудь потом меня научить ходить с латышским акцентом.
Василий расхохотался.
– Ну, в общем, мы у них винтари поотбирали, дали по шеям и прогнали. По документам везли они две тонны, причём четыре лошади и сани с ними не крестьянские, а спиртзаводу принадлежат. Естественно, мы их тоже экспроприировали, ну а мужиков, что за водителей кобыл были, заставили по бочке перегрузить, на каждых санях как раз их по четыре было, да и тоже с миром отпустили.
– Не надо так рисковать, стоило что полицаев, что мужиков придержать.
– Пустое. Рации в Запрудье нет, а телефонные провода мы срезали, не дураки. Мы вообще там про´вод много накромсали, сгодится сапёрам. А к заводу мы ещё наведаемся, там нива непаханая.
– Думаешь, будет так же легко.
– Так, конечно, уже не будет, но судя по всему, немцы все силы сконцентрировали в нашей округе, а в других местах всё на местную полицию скинули. Да, полицаи там гораздо наглее, чем наши, – видно силу за собой чуют. Надо бы несколько рейдовых групп по дальним окрестностям запустить, только серьёзных, может, даже с миномётами. Поспрошать у местных, кто особо безобразит, да и в расход их. Заодно и внимание отвлечём.
Со стороны замёрзшего брода раздались тревожные выкрики. Мы с Калиничевым сразу бросились туда. Встретили четверых явно измученных бойцов, видно было по тому, как они с трудом шли на лыжах, таща двое носилок.
– Кто старший? – тут же выкрикнул Василий.
– Младший сержант Кулик! – ответили с носилок.
– Что произошло?
– В засаду попали. Метлин мёртв, меня и Тарасова ранило. Как Каповищи проходили, заметили немцев, обстреляли, одного как минимум зацепили, а через полчаса сами под Пиховщиной под пулемёт попали. Еле ушли.
– Метлин точно мёртв?
– Да, его тоже вытащили, уже труп. Потом спрятали, сил уже не было ещё и его переть. Тарасов сначала сам шёл, но потом и его нести пришлось, а меня сразу в ногу.
– Хорошо, быстро в санбат. Только всё нормально прошло, – это он уже мне, – и тут на тебе.
Подбежавшие красноармейцы уже перехватили раненых и уносили в глубь лагеря.
– Жизнь она, Василий, как зебра – полоса белая, полоса чёрная.
– Знаю, говорил ты уже, и про жопу в конце тоже.
– Ну, до этой части тела нам пока далеко, но стоит быть готовыми. Так и не нашёл в их системе патрулирования никакой схемы?
– Нет, всю дорогу из головы не выходит. Если бы это были немцы, то что-нибудь нащупали, а так они, похоже, не глупее нас. Ты сразу предупредил, чтобы у нас никакой схемы не было, они, наверно, тоже это поняли, как пару раз мы их на маршрутах зацепили – и как отрезало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
