А судя по тому, что печати на плексигласовом колпаке, под которым хранилось Знамя, были все разбиты, а обкрошенные куски слеплены пластилином, кто-то падал и назад и бил стволом автомата по плексу и печатям. Когда разводящий смену приводит, первым делом шасть к печатям, и, если куска не хватает, ползает по полу, собирает осколки. Ему ведь пост другому караулу сдавать. А кто ж примет с ломаной печатью? Это залет, так залет! Поубивают и часовых, и начальника караула, хоть Знамя и не пропало.
– Кроме шуток, – подал голос молчавший до этого Коля. – Именно, что поубивают! Между прочим, если вы помните, то в каком-то Уставе записано, что потеря Боевого Знамени Воинской Части карается следующим образом: часовой, начальник караула и командир части расстреливаются, а часть подлежит расформированию. Мало не покажется. Но вы от Уставов отвлеклись. А я вот хотел поговорить о том, какие команды должен подавать часовой. Кто помнит?
– Ну, это просто, – ответил Игорь. – «Стой! Кто идет?», «Стой! Стрелять буду!». Потом предупредительный выстрел вверх. Потом уже можно шмолять. Так, кажется?
– Ага, – подтвердил Димка. – Чукча на посту: «Стой! Стрелять буду». Нарушитель: «Стою!» Чукча: «Стреляю!»
– Все это так, – отмахнулся Коля, – но я расскажу вам о других командах, нестандартных, которых не найти в Уставе!
Чтобы не отвлекаться во время рассказа, быстро выпили по рюмке, и Димка с Игорем приготовились слушать.
– Да… Нужно вам сказать, что служил я танкистом, – начал Коля. – Не стану называть места, где дислоцировался наш полк, скажу только, что было это в средней полосе, кругом леса, болота, летом – комарья невпроворот, зимой – морозы нешуточные. Но я устроился неплохо, так что за всю службу к танкам не подходил, даже и не видел их практически. Только на плакатах, которые сам и рисовал. Так получилось, что попал я работать в чертежку. Что такое чертежка, вы знаете, такие конторы есть в каждом полку. Там рисуют плакаты, оформляют стенды, чертят схемы и прочую бузу, которой так много в армии. И вечный аврал, чтобы успеть к очередной проверке. Поэтому художники проводят в мастерской сутки напролет. Напарник мне попался что надо, художник по образованию, земляк, москвич. Подружились с ним, сработались, фишку просекли и службу поняли. Вскоре начали налаживать свой быт, чтобы служба шла легче, да поскорее кончалась! Получилось. На самом деле, как вы понимаете, ни о какой реальной службе и речи нет, ни тебе боевой учебы, ни обслуживания техники, ни караульной службы или других нарядов! Уже и не помним, в какой роте мы значимся. Зачем нам такую чушь помнить? Командира своего я едва в лицо мог бы узнать, а уж как зовут его, ни тогда не ведал, ни сейчас не помню. В казарме не появляемся, спим прямо в мастерской, туда же нам и еду приносят из столовой. Наше дело – сиди и рисуй! Мы и рисуем да чайком балуемся. И не только чайком. У нас всегда было чем поживиться, старые приятели из роты иногда приходили по вечерам поболтать да подкормиться. А вся полковая элита так и набивается к нам в друзья – медики со спиртом, строевая часть с бланками увольнительных и списками отпускников, повара с изысканными блюдами, которые даже офицерам редко достаются, а готовятся исключительно для себя, ну и для нас, конечно. Все это потому, что каждому солдату нужно дембельский альбом оформлять. А какой альбом без калечек с картинками от профессионала? Они сами разве что открытки с флагами и пушками «День Советской армии» смогут на кальку свести и кое-как раскрасить. Короче говоря, вы сами знаете, как живут художники в Советской армии. Уважаемые люди!
Так незаметно в работе и маленьких праздниках проходят полтора года службы, и уже забрезжил впереди долгожданный дембель… Мы с Серегой стали вальяжными, работаем неспешно, отдыхаем от души, с выполнением заказов не торопимся, чтобы очередь побольше волновалась. Короче, ведем себя как опытные комсомольские работники, облеченные реальной властью. А сами считаем дни и готовимся к празднику под названием «Сто дней до приказа». Помните, что это такое?
И тут случается первая катастрофа! Полк должен выступать на учения. Но поначалу для нас это не предвещало беды, ведь учения нас не касаются, кто ж возьмет на учения таких бойцов, как мы с Серегой? И без нас есть кому демонстрировать боевое мастерство. Но тут случается катастрофа номер два! Буквально за несколько часов до выдвижения полка, поздно вечером.
А было вот как. Приходит к нам в чертежку командир роты и сообщает, что экипаж одного танка не укомплектован, не хватает заряжающего, и ничего ему, командиру, не остается, как для комплекта взять в танк художника, а лучше сразу двух, с резервом! Выдвигаться нужно буквально через шесть часов, так что найти кого-нибудь себе на замену мы уже никак не успеваем. Кошмар. Загрустили мы с Серегой, пришла беда, откуда не ждали! Чувствуем, не отвертеться от учений. А происходит все это зимой, да еще холода стоят небывалые, страшные морозы. И скажу я вам, что это просто катастрофа номер три, поскольку у нас и одежки путной нет, только шинели дембельские с начесанным ворсом. Мы ж к дембелю готовились, а не к полевым учениям. Мы ж художники, наше дело карандашом по бумаге водить и кисти в краску окунать, а не в танках ездить. Командир все это понимал и смотрел на нас с грустью. Ему такие бойцы и на фиг не нужны, но других-то не было. И осталось ему только рисковать и понадеяться, что вдвоем мы как-нибудь заменим одного нормального заряжающего. Словом, попали…
Делать нечего, попали так попали, и мы бежим по знакомым. В каптерках, на вещевом складе, в столовой добываем нужную одежду, экипировку, жратву. Когда все приготовили, оделись в новенькие танковые комбезы и теплые черные куртки, немного повеселели. Да что ж мы, за несколько дней пропадем, что ли? Раз уж служим танкистами, надо и в танке покататься, так и так его!
Приготовились, поспали немного, ждем. Наступает утро, полк поднимается по тревоге, и все бегут к ангарам, где танки стоят. Бежим и мы с Серегой. И хотя на улице мороз и темнотища, только прожектора освещают территорию возле ангаров, чувствую в себе решимость, почти горжусь собой, что приходится принимать участие в таком деле. Это вам не кистью махать! Да… А кругом все суетятся, ворота открывают, механики лезут в танки, чтобы запустить движки. Но движки завести не успевают, потому что следует команда экипажам строиться. Построились возле ангаров, и появляется перед нами сам командир полка! Суров, озабочен, собран. И обращается к нам с такой примерно речью: «Бойцы! Сынки! Не подкачайте..! Честь полка зависит..! Серьезные учения..! Боевые стрельбы… Отличившиеся убывают в отпуск сразу по окончании учений. А кому на дембель – в первую неделю после Приказа Министра Обороны! Но провинившиеся и залетчики… тарарам! А дембеля будут гнить до следующего Приказа!».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
