Я пил молча, на душе гадко. И хотя отец Шкред мне не родственник и даже не молодая девка с большими сиськами, всё равно гадко, как будто потерял близкого родственника. Да и разрастается чувство вины, он мог пострадать косвенно из-за меня. То ли колдун рассчитывал, что я уже зашел к нему в церковь, то ли заранее лишил меня места, куда вернусь и где, возможно, получу какие-то сведения...
Когда я вышел из таверны, глыба подтаивала, заметно осела, а блистающие под солнцем грани, острые, как лезвия мечей, стали тупыми, изъеденными кавернами. Из-под глыбы неспешно текут струйки мутной воды, лишнее подтверждение, что это создание темной магии — вода, обыкновенная вода. Всего лишь и понадобилось, что подвергнуть ее мгновенному понижению температуры.
Всего лишь, подумал я мрачно. Но откуда-то в доме и над домом? Если понизить температуру может и слабенький колдун, то вот так создать столько воды, это надо быть неслабым магом. Или же копить ману долгие годы, чтобы вот так разом выплеснуть всю без остатка.
В любом случае положение мое хуже некуда. Даже если слабый маг выплеснул всю свою ману, накопленную за годы, то, значит, ему заплатили столько, что вот взял и отдал. А с человеком, который может выложить такую сумму, шутки плохи.
А если, мелькнула мысль, такое же попробуют проделать с особняком? Правда, не будет акта купли-продажи, но бесхозную землю можно выставить на аукцион. И понятно, кто на этом аукционе победит...
Я не замечал, что все ускоряю и ускоряю шаг, пока впереди не показалась красная черепичная крыша. Бешенство нарастало, я пронесся через сад, не обращая внимания на то, есть кто в кустах или нет.
Сэр Торкилстон выскочил навстречу, похожий на каменную статую командора, закованную в железо, меч в руке, через прорезь шлема блеснули глаза.
— Сэр Ричард!.. Вы неосторожны!
— Эти зарвались, — бросил я зло и побежал в дом.
— Они — да, — прокричал он вдогонку, — трупы уже убрали... Но если бы там засели другие?
Я не ответил, ворвался в свою комнату, бросил на лавку лук, меч, молот, вытащил из мешка обе половинки кирасы, края щелкнули и слились в единое целое. Дрожащими от ярости пальцами раскатал браслеты, укрыв руки от плеч до кистей. В коридоре загремели шаги, Торкилстон вырос в дверном проеме, словно каменное изваяние. Он вскинул брови в удивлении, никогда не видел, чтобы рыцарь облачался в полные доспехи так быстро, да еще сам, но смолчал. Я торопливо прицепил к поясу молот, перебросил через плечо перевязь со щитом, бешенство бьет в череп раскаленным молотом, задыхаюсь от ярости, руки трясутся, как у паралитика, губы прыгают. Не то что молитву, выматериться не могу, только кровь шурует по телу, как испуганные тараканы по кухне.
— Я пойду с вами, — сказал Торкилстон.
— Нет, — возразил я.
— Сэр Ричард, посмотрите на себя в зеркало!
— Мужчину красят шрамы.
— У вас нет шрамов, — напомнил он. — Но будут, если еще удастся уцелеть, в чем я сомневаюсь. Бешенство — плохой помощник.
Я покачал головой:
— Сэр Торкилстон, мне нужно кое-кого навестить. Но мне нужно, чтобы на это время тыл был прикрыт. Я оставляю с вами Пса, он нечисть чует любую и рвет в клочья. Поможет не только с нечистью справиться... Если будет угроза Амелии и ее детям — сразу почует. А я на Зайчике...
Он сказал было упрямо:
— Но два меча — это... — Умолк, я кивнул:
— Вы правы, за моим Зайчиком не угнаться. Не обижайтесь, но придется останавливаться и защищать вас. А я хочу побыстрее добраться до этой мрази, что обещает уничтожить вдову и ее детей.
Я выскочил из дома, Зайчик прибежал на свист. Сэр Торкилстон крикнул с крыльца пониженным голосом:
— Вдову?
— Увы, да, — ответил я.
— Вы точно знаете?
— Да, — ответил я. Он наморщил лоб:
— Сэр Ричард... вы крутую кашу заварили. Я слышал, в город приехали четверо бывалых бойцов, двоих я знаю хорошо. Может быть, стоит их позвать поработать? Это будет стоить недорого, а охранять госпожу Амелию они сумеют...
— Хорошая идея, — сказал я горячо. — Приглашайте! Я всё оплачу.
— Я поторгуюсь...
— Но не слишком, — предостерег я, — нам каждый человек важен, а деньги у нас пока что есть.
Зайчик нетерпеливо потряхивал роскошной гривой, огненный глаз косит в нетерпении: что за черепаха этот хозяин... Меня всё еще трясет, я похлопал его по шее, он посмотрел удивленно.
— Всё путем, — заверил я с неловкостью. — Это я так... Что это мы в глухой обороне, будто и не люди вовсе? Что-то долго я на этот раз терпел. Совсем обобщечеловечился, тряпка...
Он не дрогнул, когда я запрыгнул в седло, только уши запрядали, стараясь уловить, что же меня так дернуло. Мы выметнулись, как будто из горящей конюшни.
Дробно застучали копыта, на улицах с криками бросались к стенам, мы несемся посредине, а кто не уступил дорогу вовремя, сам виноват. Дважды или трижды в сторону отлетали человеческие тела, а я направил коня к центральной части города.
Тегер, который похвалялся вновь изнасиловать Амелию, с компанией своих ублюдков сидел на открытой площадке перед трактиром дядюшки Крокуса. Площадка огорожена решетчатым заборчиком из крашеных дощечек, за тремя столами человек двенадцать, все наглые и уверенные, пьют и хохочут. Женщин на улице провожают такими взглядами, что даже шлюхи опускают головы, стараются убраться из виду как можно быстрее.
Я на скаку вытащил веревку с петлей, у одних это называется арканом, у других — лассо. Те и другие умеют метать его издали, но я не те и не другие, потому остановил коня рядом с заборчиком, держа веревку наготове.
Они сразу опустили кружки и смотрели с заинтересованным ожиданием. Никто даже не потянулся к мечу или ножу, сейчас ясный день, городская стража близко, да и не сумасшедший же я, заводить ссору с целым отрядом.
— Ты! — крикнул я. — Пьяная мразь!.. Думал, сойдет с рук?..
Он в двух шагах, но я не был уверен, что смогу даже с двух шагов метнуть лассо, потому спрыгнул прямо с седла на ту сторону заборчика. Петля мелькнула в моих руках и широко легла на шею Тегера, захватив и плечо. Я поспешно дернул, чтобы захлестнула именно шею, прыгнул обратно в седло и, быстро намотав веревку на седельный крюк, послал Зайчика вдоль улицы.
Конь ринулся, как будто им выстрелили из катапульты. За спиной затрещало, забор разлетелся в щепки, как стая вспугнутых голубей. Мы пронеслись два квартала прежде, чем я оглянулся. Тело задушенного Тегера волочится, подпрыгивая и ударяясь о неровные булыжники мостовой. Одежда излохматилась, и если он еще и жив, то уж в таком состоянии, что не вытащит нож, чтобы перерезать веревку.
На улице разбегались с криками, труп на поворотах заносит и с размаху бьет о стены, деревья, столбы. Я сцепил зубы, одной рукой вытащил меч, дома мелькают, как будто на полном скаку мчатся навстречу и лишь в последнее мгновение успевают отпрыгивать в сторону.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
