чтобы предотвратить его казнь, но те опоздали. Теперь он мечтал о кровавой мести.
Несмотря на усвоенную им китайскую культуру, Чинким оставался верным своим монгольским корням. Во время одной стычки он нанес Ахмаду такой удар, что министр в течение недели не мог ни открыть рта, ни говорить. Когда Хубилай-хан спросил, как случилась с Ахмадом такая беда, мусульманин не осмелился указать на сына хана и солгал, что упал с лошади.
В другой раз Чинким набросился на Ахмада в присутствии хана, который, на удивление всем, игнорировал скандал.
Теперь Ахмад опасался уже за свою жизнь. Чтобы защититься от гнева Чинкима, он обратился к Хубилай-хану с просьбой учредить высший суд справедливости, в надежде на его защиту. Однако Хубилай ответил отказом, поскольку такая служба дублировала бы уже существовавшую.
Царство бюрократического террора, установленное Ахмадом, продолжалось еще некоторое время: большую часть следующих двух лет он провел, поднимая налоги до невыносимого предела и интригуя против критиковавших его китайцев. Если Хубилай-хан и подозревал, что здесь что-то не так, он ничем этого не выказывал; он даже снова повысил грозного министра-мусульманина, назначив его на пост вице-канцлера. Ахмад стал еще могущественнее, чем прежде.
Ахмад ловко расправлялся со своими врагами, но его непомерная алчность вызвала ненависть, с которой даже он не мог справиться. Во время небольшой военной кампании в северных областях Монгольской империи случилось так, что китайский воин и аскет Ван Чжу повстречался с буддийским монахом Гао, якобы искусным в магии. Некоторое время Гао сопровождал монгольское войско, однако его заклинания не срабатывали, и монаха прогнали. Возможно, он и не владел магией, зато был находчив и остроумен. Желая распространить слух о своей смерти, он убил человека, нарядив его труп в свою одежду. Встретившись, Гао и Ван Чжу поняли, что одинаково ненавидят Ахмада, и замыслили его убить. Неизвестно, действовали ли они самостоятельно или были орудием более обширного заговора. Летописи не называют их сообщников, однако Марко утверждает, будто китайцы, которых угнетал Ахмад, «задумали убить его и восстать против городских властей». В эмоциональном изложении Поло Ван Чжу выступает не аскетом, а человеком, «чью мать, дочь и жену изнасиловал Ахмад», человеком, исполнявшим волю китайцев, озлобленных против Ахмада.
В начале 1282 года воин-аскет и коварный монах вступили в заговор, позволивший им внедриться в окружение Хубилая. Ван Чжу подделал бумагу с приказом Чинкима являться к нему с докладами.
Это было рискованное мошенничество, поскольку сам Чинким тогда был в отъезде.
Ван Чжу пробился к Ахмаду с посланием, возвещавшим о скором прибытии Чинкима. Ахмад и другие знатные лица должны были подготовиться достойно приветствовать его перед дворцом.
Марко, пользовавшийся неофициальными документами и сплетнями, объясняет, что был затеян гораздо более обширный заговор; они должны были факелами дать сигнал сообщникам в округе «убивать всех, кто носил бороду, и дать сигнал огнями в другие города, чтобы и там поступали так же». Поскольку китайцы были безбородыми, бородатыми могли оказаться монголы, мусульмане и христиане. Если Марко не ошибается, Ван Чжу представлял для династии Юань еще большую угрозу, чем Ахмад.
Двое заговорщиков наспех собрали маленькое войско, примерно в сто человек, для исполнения задуманного. Под покровом темноты они верхами подъехали к дворцу, освещая себе путь яркими фонарями и факелами. На почетном месте в середине гордо восседал в седле монах Гао, изображавший Чинкима.
В это время Ахмад выезжал из городских ворот навстречу Чинкиму и случайно встретил «татарина по имени Когатай, начальствовавшего над двенадцатью тысячами человек, охранявших город», – если верить Марко Поло, чье описание этих событий заслуживает внимания, поскольку он, по его словам, находился близко.
– Куда ты едешь так поздно? – спросил Когатай у Ахмада.
– Навстречу Чинкиму, который сейчас прибудет.
Когатай сразу заподозрил неладное:
– Может ли быть, чтобы он приехал втайне даже от меня?
Судя по историческим хроникам, Гао, все еще изображавший Чинкима, подозвал к себе солдат стражи, и Ахмад остался без защиты. Прятавшийся в засаде Ван Чжу вытащил из рукава тяжелую медную дубинку, бросился на Ахмада и нанес ему смертельный удар.
Марко приводит более подробный, «свидетельский» отчет об убийстве: «Едва Ахмад въехал во дворец и увидел множество зажженных светильников, он преклонил колени (перед Гао), принимая его за Чинкима, и Ван Чжу, стоявший наготове с мечом, отрубил ему голову. При виде этого Когатай, стоявший у ворот дворца, сказал: “Это измена”, – и пустил стрелу в Гао, и убил его». (Судя по историческим хроникам, Гао прожил несколько дольше.)
Когатай приказал, «чтобы всех, кого найдут вне дома, убивали на месте», и начал избиение китайцев, предполагая, что двое убийц были тесно связаны с местным населением. Жестокие расправы произошли и в других городах, когда стало известно об их участии в заговоре.
Оставшись без предводителей, восстание вскоре выдохлось. Через несколько дней Ван Чжу и Гао сдались властям, объявив себя героями, избавившими империю от злодея Ахмада.
1 мая 1282 года обоих заговорщиков четвертовали, привязав за руки и за ноги к лошадям, и обезглавили в наказание за их деяние. Перед казнью Ван Чжу выкрикнул: «Я, Ван Чжу, умираю за то, что избавил мир от чумы! Настанет день, когда кто-нибудь напишет обо мне».
Когда весть об убийстве Ахмада дошла до Хубилай-хана, верховный правитель был встревожен и реагировал с несвойственной ему решительностью. Он отправился в Шанду и приказал провести тщательное дознание. Хубилай, ожидавший узнать о вероломстве убийц, вместо этого услышал рассказы об изменах Ахмада: после смерти министра те, кто пострадал от него, набрались смелости описать его бесчинства и злоупотребления властью.
В ярости Хубилай приказал казнить приверженцев Ахмада, его детей и других членов его клана. Кроме того, через неделю был издан приказ сместить всех, кто получил правительственные посты, расплачиваясь с Ахмадом женами и дочерьми, а все конфискованное им имущество возвратить законным владельцам. Всего, по официальным хроникам, было смещено 714 назначенцев.
В июне ошеломляющее богатство Ахмада перешло в распоряжение династии Юань. В его владении оказалось 3700 верблюдов, быков, овец и ослов. Его рабы получили свободу, имущество передали в казну или раздали. Марко живо описывает беспощадную месть Хубилая: «Он приказал выкопать тело Ахмада из могилы и бросить на улице, чтобы его растерзали собаки. А с тех его сыновей, кто подражал ему в злодеяниях, он приказал заживо содрать кожу». Рашид ад-Дин, ведущий историк той эпохи, добавляет ужасные подробности, сообщая, что Хубилай, не простивший Ахмада и после смерти, приказал «выволочь его тело из могилы, привязав веревку к ногам, и повесить на перекрестке среди базара; голову ему раздавили
