колесом».
Расправы длились еще долго после ухода со сцены Ахмада: главным образом потому, что созданный им механизм коррупции никуда не делся. По китайскому обычаю, казни совершались осенью, и с наступлением этого сезона четверых его сыновей, в том числе Хусейна, а также племянника казнили. Все сторонники Ахмада попали в черный список. Власти составили полный перечень его преступлений и объявляли его по всем городам и селениям империи, чтобы все узнали о его злодеяниях и измене. Более сотни правительственных служб, учрежденных им, были распущены, а крайности его правления, такие как жестокое обращение с заключенными, смягчены.
В личном имуществе Ахмада обнаружились жутковатые предметы, давшие ключ к его личной жизни и наводившие на мысль о том, что он вовсе не был правоверным мусульманином, каким считал его Хубилай-хан. В его шкафу нашлась пара выдубленных человеческих кож, и евнух, прислуживавший ему, рассказал страшноватую историю: Ахмад время от времени клал их на алтарь и бормотал таинственные заклинания. Не меньше тревоги внушал шелковый свиток с изображением всадников, окруживших большой шатер и атакующих скрытого в нем хозяина, возможно, самого хана. Марко увидел в этих предметах доказательство, что «Ахмад так околдовал хана своими чарами, что хан оказывал чрезвычайное доверие и внимание его словам и исполнял все, чего он (Ахмад) от него хотел».
Эти открытия подвигли Хубилай-хана изгнать из своего окружения мусульман, как повествует Марко: «Когда хан стал размышлять о проклятой секте сарацин (мусульман), для которых всякий грех был позволителен и которые могли убить всякого, кто не их закона, отчего зловредный Ахмад и его сыновья не считали, что совершают грех, он проникся к ней презрением и отвращением». С тех пор, говорит Марко, Хубилай-хан приказал, чтобы мусульмане «поступали по закону татар и не смели перерезать глотки животным, как они делали, чтобы есть их мясо, но вспарывали им брюхо».
При дворе считали, что Ахмад околдовал Хубилай-хана и его приближенных. Люди гадали, каким образом этот одержимый жаждой власти интриган так много лет процветал среди них, и задавались вопросом, почему его противники хранили молчание, пока его смерть не развязала им языки. Для неуклонного возвышения Ахмада имелась веская причина: он внес в правительство жизненно необходимое ему искусство финансовой администрации и бюрократии. Он ввел в разнородном обществе единую валюту, формализовал налоги для оплаты дорогостоящих военных кампаний Хубилай-хана и отчасти преуспел в стремлении внушить всему Китаю революционную идею, что центральное монгольское правительство распоряжается всей страной.
Один вопрос относительно этого загадочного тирана остается неразрешенным. Действительно ли Ахмад обдумывал план дворцового переворота или надеялся бесконечно преуспевать, оставаясь в подчинении Хубилай-хана? Если бы он произвел такой переворот, введение в Китае власти мусульман резко изменило бы ход истории Азии. Даже Марко Поло не решается строить догадки об исходе таких перемен.
В жизни Марко падение Ахмада отмечает наступление зрелости. Он явился ко двору Хубилай-хана юношей, очарованным образом верховного правителя, в котором видел своего героя. Судя по его рассказу, он не верил своему счастью, оказавшись рядом с этим могущественным властелином. Однако дело Ахмада продемонстрировало Марко, как и всему монгольскому миру, что Хубилай-хан, при всех его военных успехах и просвещенной внутренней политике, способен совершать ошибки настолько серьезные, что они угрожают самой империи.
Более тридцати лет империя процветала благодаря сочетанию искусства воинственного хана и бюрократа. Великолепие летнего дворца в Шанду (Ксанаду) отражало вкус Хубилая и организационные способности Ахмада. При всех его крайностях, такое сотрудничество могло продолжаться еще долго, если бы Ахмад сумел завоевать любовь или уважение своих китайских подданных, вместо того чтобы внушать им один лишь страх.
Хубилай-хан обратился к человеку, в котором предполагал найти безопасного преемника Ахмада. Его звали Санга, он происходил из тюркского племени уйгуров. Однако его скоро постигла беда – ревнивый советник донес Хубилай-хану о якобы замышлявшемся Сангой предательстве. Хубилай-хан прибег к испытанному монголами способу воздействия на заблуждающихся министров – к палкам.
Санга держался твердо, и тогда Хубилай обратил свой гнев на доносчика, настаивавшего, что всего лишь хотел предупредить хана об опасности. Хан начал дознание и выяснил от доверенного помощника-перса, что Санга копил жемчуг и драгоценные камни, приобретая их за счет казны. Когда хан попросил его поделиться богатством, Санга отвечал, что драгоценностей у него нет. Тогда хан ненадолго отослал куда-то Сангу, а перс в это время нашел у него не один, а целых два сундука драгоценного жемчуга.
– Что же это? У тебя столько жемчуга, а ты отказался отдать мне хотя бы немного. Где ты взял такое богатство? – обратился хан к министру.
Санга нескладно оправдывался, говоря, что отобрал жемчуг у мусульман, управляя отдаленными провинциями Китая. Такой ответ привел хана в ярость.
– Почему ты ничего не принес мне? Ты приносил мне пустяки, а самые драгоценные вещи оставлял себе.
– Их давали мне, – твердил Санга и предложил вернуть их, если того пожелает его владыка и повелитель.
Это не смягчило хана, который распорядился казнить Сангу, набив ему рот экскрементами. Он захватил накопленные Сангой сокровища и казнил нескольких мусульман, верных Санге. Хубилай хорошо усвоил преподанный Ахмадом урок, но, уничтожив одну угрозу, он тут же столкнулся с другими. Противники осаждали его со всех сторон.
Новый вызов Хубилай-хану исходил от его нелюбимого «дяди» Наяна, решившего стать новым ханом вместо Хубилая. Еще молодым человеком, рассказывает Марко Поло, Наян стал «правителем многих земель и областей, так что легко мог собрать войско в 400 000 всадников». Имея в своем распоряжении такое войско, он возмечтал о славе. «Он решил, что больше не будет подданным».
Наян, как и многие из его сторонников и воинов, был христианином несторианского толка, однако симпатии Марко явно на стороне Хубилая. Впрочем, конфликт между двумя военачальниками ни в коем случае не был походом за веру. Наян рвался к власти и для достижения цели заключил союз с другим непокорным членом монгольской августейшей семьи, племянником Хубилая, Хайду, которого Марко описывает как «смертельного врага» хана и вечный источник нестабильности в Азии. «Заверяю вас, – пишет он, – что Хайду никогда не был в мире с великим ханом, но постоянно вел войну против него». Марко приходит в отчаяние от опустошений, которые из года в год причинял этот мятежник. «Хайду уже сражался во многих битвах с людьми великого хана», – говорит он. Хайду неизменно проигрывал сражения и тем не менее предъявлял права на долю в военной добыче Хубилай-хана. Если верить Марко, Хубилай готов был согласиться в обмен на обещание Хайду являться в Ханбалык по первому вызову. Однако «Хайду боялся
