Зевс сидит на смотровом столе. Я стою между его ног, его руки лежат на моих бедрах.
— Итак, мне нужно тебе кое—что сказать, — говорю ему.
— О, да?
— Да.
— Это что—то хорошее или плохое?
— Я бы сказала, хорошее
— Давай, порази меня, я готов.
— Больше никаких поражений на сегодня, хорошо? — язвлю я.
Он смеется.
— Хорошо, — соглашается он.
— Хорошо. — Я делаю вдох, собираясь с силами, которые накапливала в течении целого дня, храбрясь. — Итак, я думаю...
Я не успеваю закончить предложение, потому что дверь распахивается, и входит Марсель, на удивление один, но он не закрывает дверь.
Затем я замечаю охранника, стоящего за дверью.
Все тело Зевса мгновенно напрягается, его хватка на мне усиливается.
Я не могу пошевелиться, даже если бы захотела, да я и не хочу. Я хочу остаться на месте и надеяться, что Марсель поймет, что его не хотят видеть, и исчезнет.
Желаемое за действительное, я знаю.
Но бой окончен. Зевс больше не связан с ним обязательствами по контракту.
— Что тебе нужно, Марсель? — рявкает Зевс.
— Я просто пришел поздравить тебя с победой. Ты заработал нам обоим кучу денег сегодня вечером.
— Не за что, — сухо бросает в ответ Зевс.
Но слова просто отскакивают от Марселя. У этого парня шкура как у носорога.
— Зевс, перестань. Я знаю, что у нас недавно были разногласия. Но мы оба достаточно мужественны, чтобы не обращать на это внимания, когда на кону стоят более важные вещи. Теперь, когда ты владеешь всеми чемпионскими титулами, твоя ценность просто зашкаливает. Если ты останешься со мной, то бои, которые я смогу организовать, сделают тебя богаче Мейвезера.
Зевс смеется, но в этом смехе нет и доли юмора.
— Я пас, спасибо.
Марсель смотрит на Зевса так, будто не понимает слов, которые тот только что произнес.
— Мы закончили, Дюран.
— Зевс, не будь дураком. Речь идет о сотнях миллионов долларов.
— Я не поступаю глупо. Это я принял верное решение.
Глаза Марселя переместились на меня, а затем снова на Зевса.
— Ты совершаешь большую ошибку, Зевс. Без меня ты больше не выйдешь на ринг. Я позабочусь об этом.
Зевс наклоняет голову в сторону.
— Кто сказал, что я хочу снова драться?
Марсель покровительственно смеется.
— И что же ты собираешься делать? Сидеть здесь, быть ее сучкой, все дни на пролет, пока она высасывает из тебя кровь? Ты ведешь себя как идиот, Кинкейд.
Я ожидаю, что Зевс рассердится. Но он не злится. Он просто смотрит на Марселя.
Затем он начинает смеяться. И это настоящий искренний смех, как будто он смеется над шуткой, смысл которой знает только он.
— Какого хрена ты смеешься? — огрызается Марсель, голос звучит раздраженно.
Зевс пожимает плечом, смех все еще грохочет в его груди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Думаю, ты скоро узнаешь.
— Что, блядь, это значит? — глаза—бусинки Марселя сузились до щелей.
Лицо Зевса становится серьезным.
— Что я всегда тебе говорю, Марсель? В жизни есть два правила. Первое — никогда не выдавай всю информацию.
Я вспоминаю, как Марсель сказал Зевсу именно эти слова шесть недель назад в его квартире, и на моем лице расцветает улыбка, потому что предчувствую, что Зевс знает что—то, о чем не говорит.
Ранее он говорил мне, что на стороне, что—то замыслил, что напрямую касается Марселя. Возможно, это наконец—то происходит.
— Ты совсем охренел, — кричит Марсель, направляясь к двери. — Слишком много ударов по голове сделали тебя еще более тупым ублюдком, чем ты уже был.
—Ага, — говорит Зевс, ухмыляясь. — Совет тебе, Марсель. Не наклоняйся в душе.
А? Не наклоняться в душе?
Брови Марселя сходятся вместе.
— Ты долбаный псих. Счастливой жизни со своим ублюдком и стриптизершей, — говорит Марсель и исчезает за дверью.
Зевс рычит, пытаясь отодвинуть меня в сторону и слезть со смотрового стола, чтобы добраться до Марселя, но я не сдвигаюсь с места.
— Зевс, он того не стоит, — говорю я, хватаясь за его руки. — Неважно, что он говорит.
Брови Зевса напряжены от гнева.
— Он сказал это только для того, чтобы вывести тебя из себя. Если бы ты пошел за ним, ты дал бы ему именно то, чего он от тебя хотел.
Звук полного разочарование вместе с выдохом покинул его легкие.
— Ты права. Я знаю, что ты права. Я просто чертовски ненавижу его, считающего, что он может говорить о тебе все дерьмо, которое захочет, и ему это сойдет с рук.
— Но ему это не сойдет с рук, не так ли?
Глаза Зевса переходят на мои, и в них появляется ухмылка.
— Что ты сделал?
— Дело не в том, что я сделал. А в том, что сделал он.
Я смотрю на него в замешательстве.
— Договорные бои, — говорит он мне низким тоном. (Договорной матч или игра, бой — спортивное состязание, результат которого предопределён заранее в результате сговора соперников между собой и, возможно, с третьей стороной (букмекером, судьёй и т. д.). Договорные матчи являются серьёзным нарушением правил спортивных состязаний, их организация может являться преступлением. В то же время, доказать факт сговора обычно крайне трудно)
— Нет, — задыхаюсь я.
— Ага. — Он кивает.
— Когда? Как долго? Какие бойцы? И откуда ты знаешь?
— Слишком много вопросов, Голубка. — Он усмехается. — И я знаю, потому что Марсель не единственный, кто лезет в чужие дела. На протяжении многих лет я слышал о том, что он занимается не совсем законными вещами. Бойцовские бои, незаконные букмекерские синдикаты – разные вещи. Но я просто отмахивался от этого, потому что он не просил меня вмешиваться, так что это не мое дело. Но потом он испортил мне жизнь, украл у меня четыре года жизни моей дочери, поэтому я углубился в это дело. Я серьезно покопался. Понимаешь, дело в том, что Марсель имеет склонность выводить из себя многих людей, поэтому не сложно было заставить их говорить. У меня было несколько улик, но ничего серьезного, поэтому я поговорила с Элли…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
