погоню высылать было неизвестно куда.
На пригорке вскоре поставили сруб замка, который желтел издалека. Сосед уже чувствовался, потому что у границы его люди, казалось, причиняют вред, но до драки ещё не доходило. Угрожали только Далибор и пан Флориан… хотя догадались о Никоше, не были уверены, потому в глаза его не видели.
Он также с нападением не спешил, так как чувствовал себя слабым, людей имел не много. Тем временем он только стягивал поселенцев, посылал и уже на опушке леса закладывал небольшое поселение, которое называли Цеслаками, потому что больше всех там было тех, что около двора работали топорами.
Люди этого Бука отбирали одного в другого всех бродяг и разбойников, так что из-за них в Возниках, в Вроникове и в Ласках постоянно должны были быть начеку, потому что, хоть схватить их было трудно, постоянно что-то пропадало, то единица скота, то конь, то телега, оставленная на поле, и даже целые стога сена. Не помогло то, что следы вели на Вилчу Гору, потому что, кто пошёл с жалобой, того запугивали, угрожали и прогоняли.
Стали выдирать бортьи в лесу – а более мелких вредительств нельзя было сосчитать.
А это вредоносное гнездо около Вилчей Горы так быстро росло, как ни одно ещё поселение, которое тут помнили люди. Неизвестно откуда бралась эта чернь. Среди первых своих товарищей Бук имел таких людей, что, когда кто-нибудь из них уезжал, а ездили постоянно, всегда приводил кого-то с собой: паробка, бабу, или мальчика подростка.
Внуку, который о том тщательно разведал, рассказывали, что Бук с прошлых грабежей имел, по-видимому, много денег и разных драгоценностей, и что с ними в Сандомир, в Краков и даже в Новую Сундчу посылал и покупал невольников у евреев, которые ими торговали. Таким образом, были там пришельцы со всего света, разного языка и крови, с постриженными головами, такие, о которых знали, что привыкли убегать, закованные в деревянные дыбы, с которыми должны были ходить на работу, и на ночь их им не снимали.
Так в короткое время намножилось около Вилчей Горы много этих бродяг, и в Сурдуге было от них всё более опасно и неудобно.
Иногда этот Бук пускался в леса на охоту, не спрашивая границы или специально её не уважая, разъезжал по Сурдугской пуще, а на горячем его поймать было нельзя, хотя устраивали на него засады.
Однажды, когда Флориан Шарый сам охотился у себя, заслышав чужую трубу, сразу пустился преследовать нападающего, догадываясь, кто это был. Он ехал один. Тот или ожидал, или не хотел уходить, стоял на месте, трубя, и так его Шарый прижал на полянке. С первого взгляда узнал в нём Никоша.
Стоял они тогда недалеко друг от друга, как бы раздумывая, что начать. Счастьем, Никош был один, а с Шарым два человека, поэтому разбойник не стал к нему приставать, только проревел ему:
– Ты узнал меня?
Шарый ничего на это не сказал.
– Знаешь, что я здесь не для кого иного, только для тебя, чтобы не дать тебе насладиться покоем. Будешь день и ночь иметь меня под боком, как камень в ложе. Ты взял девку, которую я хотел иметь, я ещё её у тебя, может, женщиной отбиру. Два раза из-за вас я кровью обливался, облейтесь теперь и вы кровью и слезами.
Говоря это, он выставил Флориану кулак, развернул коня и уехал в лес. Шарый пустил за ним стрелу и собак натравил, но не попала в него стрела и собаки не догнали.
Почти с этого дня началась между Сурдугой и Буком, потому что так стали называть Вилчу Гору, непрерывная война.
Нужно было быть от них начеку и самому часто нападать, чтобы своё отобрать или за ущерб поквитаться. Чаще всего от этого страдали люди в Возниках, в Ласках, в Вроникове и даже в Мойковцах, потому что, желая докучать пану, разбойники набрасывались на них как на безоружных. Убивали, грабили…
Шарый часто не бывал дома, поэтому отец держал оборону и отгонял как мог. Бывало, что Бук, собрав своих людей в кучу, подъезжал почти под ворота замка в Сурдуге и раскладывался лагерем, угрожая, вызывая, и требуя, чтобы ему выдали Домну.
Иногда Далибор с малой горстью своих должен был отстреливаться из-за остроколов, чтобы от них избавиться, пока бы из соседней деревне не подошли люди.
Тогда сама Домна вдохновляла дворню и приказывала им брать луки.
В одно отсутствие Шарого Бук, наехав на Возники, когда люди сразу сбежали в леса, ограбил хаты и спалил.
Когда Флориан вернулся, он так рассердился, что простить ему этого не мог. Поэтому он собрал сколько мог своих людей, большая их часть была беглецами из Возник, хорошо их вооружил и с придворными слугами наехал в белый день на замок Бука.
Сам Никош выбежал на оборону и дошло до столкновения на мечах, но Шарый имел добрых людей и был в этот день очень сильным, так что вынудил Бука уйти за ворота к гродку, в замке велел поджечь все хаты, мстя за Возники, а сам стоял, следя, чтобы не спасали.
После этого поражения Никош и его люди ещё больше рассвирепели, так что среди его поселенцев и Флориану уже покоя не было, рвались на встречу и убивали друг друга.
Подожгли ночью хаты в Мойковцах, но их удалось спасти.
Спалили стога на лугах у Шарого, сожгли всё сено, что было около Вилчей Горы. Но тут немного поддалось уничтожению, потому что заранее своё сено принесли в замок.
Никто иначе не выезжал за ворота, как вооружённым. Хуже всего допекало Шарых то, что разбойник постоянно кричал им в уши, что отберёт Домну, хотя бы десять лет пришлось на неё охотиться. Храбрая женщина почти не могла выйти из замка, когда мужа не было, и нож у пояса носить, потому что от Никоша и в собственном доме безопасной себя не чувствовала.
Жизнь в Сурдугском замке стала невыносимой.
Флориан, может, справился бы с ним однажды, договорившись с друзьями, с семьёй и родственниками осадить Вилчу Гору, взять разбойника и доставить на королевский суд. Но на это времени никогда не мог найти, потому что едва вернулся с последнего похода, уже на другой звали. Такие времена были при Локотке, что лучшему рыцарству, если не на границах, то где-нибудь дома приходилось биться, чтобы не дать выбить себя из-под одного господства бунтующем. Поэтому пан Флориан был гостем в Сурдуге, а, может, то зло, что никогда долго не мог
