– А во-вторых, пока ты числишься в подозреваемых, настоящий убийца чувствует себя в относительной безопасности. Когда-нибудь он потеряет бдительность и совершит ошибку.
Хлопнула входная дверь, в квартиру вошел Иван, поставил на пол пакеты с продуктами, повесил куртку на вбитый прямо в стену гвоздь.
– Похороны завтра, – сказал вместо приветствия.
Андрюха молча кивнул. В последние дни он больше молчал, чем говорил. Особенно после того, как узнал, что Катя нашлась. Ему бы радоваться, а он мрачнел с каждым днем, нарезал круги по квартире, с тоской посматривал в окно. Сема боялся, что он не выдержит, позвонит Кате или совершит еще какую-нибудь глупость. Он бы и сам так поступил, чего уж там. Но Андрюха держался, только курил без перерыва и почти не разговаривал.
– И еще… – Иван принялся сгружать продукты на стол, на Андрюху он старательно не смотрел. – Появились обстоятельства.
– Какие обстоятельства?
– Когда мы очерчивали круг подозреваемых, то не учли один очень важный момент. Точнее, тогда мы его еще не знали. У меня есть знакомая, она работает на Белявского, адвоката семьи, мы с ней иногда… впрочем, это не важно. – Иван махнул рукой. – Важно то, что она мне сказала.
– Ваня, не тяни кота за хвост, – попросил Сема.
– За несколько недель до взрыва большой босс переоформил компанию на тебя. – Иван вперил взгляд в Андрея, а потом после многозначительной паузы добавил: – Вот тебе и мотив…
– Какой мотив? – Андрей тоже заговорил не сразу, курил, думал о чем-то, скреб поросшую сизой щетиной щеку. – У кого мотив?
– У твоей жены. – Иван просительно посмотрел на Сему, словно призывая его в свидетели. – Теперь она наследница всего состояния.
– У нее нет мотива. – Андрей закурил новую сигарету. – Она не могла знать.
– А если знала? Я же узнал.
– Катя на такое не способна! – В этом нелегком разговоре Семе хотелось стать на сторону Лихого, а не Ивана. – Даже если бы она узнала, она женщина, Ваня! В Андрюхиной машине была установлена бомба с часовым механизмом, очень серьезная бомба. Это тебе не дамские бирюльки.
– Ну и что? – Иван упрямо мотнул головой. – Совсем не обязательно разбираться в бомбах, достаточно нанять знающего человека.
– А где она, по-твоему, нашла этого знающего человека? Киллеры не дают объявления в разделе «ищу работу»!
– У нее мог быть сообщник. – Иван набычился, уперся кулаками в стол. – Кто-то из тех, кто знает, где найти киллера. Ты искал мотив. – Он требовательно посмотрел на Андрюху. – Так вот он – мотив, яснее не придумаешь! Ищи того, кому выгодно. Это классика!
– Хрень это полная, а не классика! – буркнул Сема. – Катя не такая, у них с Андрюхой ребенок должен родиться. Лихой, что ты молчишь?!
– Иван, к завтрашнему дню мне нужен полевой бинокль и одежда поневзрачнее. – Андрей смотрел в окно, и по голосу его было не понять, что же он думает…
* * *
День похорон выдался стылым и серым. Лютый январский ветер шарил по кладбищенским дорожкам, сметал с надгробий снег, забирался за пазуху.
Андрей надвинул поглубже шапку-ушанку, поплотнее запахнул старую, изглоданную молью дубленку, поднес к глазам бинокль.
Тому, что происходило на кладбище, ни ветер, ни холод не были помехой. Похороны – такая штука, их не отложишь до лучших времен…
Снежная круговерть мешала, снежинки залепляли окуляры бинокля, и их приходилось то и дело протирать, но самое главное Андрей видел.
Гроб был дорогой, полированного дерева, с бронзовыми ручками и закрытой крышкой. Вот оно – последнее пристанище неугомонного Грома. Андрей стиснул зубы, посиневшими от холода пальцами навел резкость.
У гроба стояли люди: скорбные лица, непокрытые головы. Сотрудники компании, бизнес-партнеры, политики. Рядом – приятели-байкеры в наглухо застегнутых «косухах», в черных очках, с каменными лицами. К ним жмется Жертва, привычно бледный, в привычном траурном одеянии. Чуть в стороне – группа журналистов осаждает Силантьева. Егор выглядит уставшим: запавшие глаза, заострившиеся скулы, рассеянный взгляд. Его можно понять, на его плечи легло все бремя забот, и по организации похорон, и по управлению компанией в отсутствие хозяина. Нет, теперь уже хозяйки…
Андрей оторвался от бинокля, потер глаза.
Увиденная картинка оказалась неполной. Не было основных действующих лиц, людей, ради которых он и предпринял эту небезопасную вылазку. Андрею почему-то казалось, что стоит только увидеть лица Кати и деда, как сразу найдутся ответы на все вопросы.
Вдали послышался гул моторов, Андрей снова поднес бинокль к глазам. Из подъехавшей «Скорой», прижимая к животу медицинский саквояж, выбрался Савелий Петрович, личный врач семьи. Следом появились двое парней в черных костюмах. Под пристальным наблюдением Савелия Петровича они аккуратно опустили на землю инвалидное кресло вместе с сидящим в нем человеком. Прижавшись щекой к холодному граниту, Андрей смотрел и не верил своим глазам. Не было в мире силы, способной вот так, за считаные дни, скрутить в бараний рог его несгибаемого, железобетонного деда. Во всяком случае, так Лиховцев считал до этой минуты…
Из подъехавшего вслед за «Скорой» «БМВ» вышли две женщины. В одной из них Андрей узнал Нину Ивановну, секретаря Старика. А вторая…. а вторая была женой Андрея. Вернее, когда-то давным-давно, в прошлой жизни, он считал эту женщину своей женой. До того момента, пока не стал подозревать во всех смертных грехах…
Черная шуба до пят с глубоким капюшоном скрывала и фигуру, и лицо. Если бы не вызывающе яркая, неуместно яркая рыжая прядь, выбивающаяся из-под капюшона, Андрей бы ее не узнал. Он пришел сюда, чтобы увидеть ее лицо, заглянуть ей в глаза, но она и тут его провела…
А журналисты оживились, как почуявшие кровь акулы, бросились к Кате и Старику. Их остановили ребята из службы безопасности, мягко, но настойчиво оттеснили в сторону, подальше от гроба и группы скорбящих.
У разверстой могилы дед встал из инвалидного кресла, усталым, совершенно стариковским жестом отмахнулся от бросившегося ему на помощь Силантьева, шагнул к гробу. Андрей не видел лица деда – только сгорбленную спину и худую руку, сметающую снег с крышки гроба. Время шло, Старик не двигался. Он поднял голову лишь однажды, когда к гробу подошла Катя.
Она держалась хорошо: прямая спина, скрещенные на груди руки, скорбный наклон головы. Никаких рыданий, никаких истерик – все сдержанно и трогательно одновременно. А она, оказывается, хорошая актриса, его жена…
Андрей перевел взгляд на Старика. Он никогда не считал деда близким человеком. Он привык к их извечному противостоянию, смирился с тяжелым характером Старика и даже научился худо-бедно существовать рядом с ним, но ни о каких мифических родственных узах не могло быть и речи. Пришлось «умереть», чтобы понять, что узы эти никакие не мифические…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
