Андрей перевел взгляд на Старика. Он никогда не считал деда близким человеком. Он привык к их извечному противостоянию, смирился с тяжелым характером Старика и даже научился худо-бедно существовать рядом с ним, но ни о каких мифических родственных узах не могло быть и речи. Пришлось «умереть», чтобы понять, что узы эти никакие не мифические…
Налетел порыв ветра, швырнул горсть снега на крышку гроба, взъерошил седые волосы Старика, сорвал капюшон с головы Кати.
Все-таки Андрею удалось увидеть ее лицо – бледное, с запавшими щеками, с синими тенями под глазами. И глаза он тоже увидел – сухие, без единой слезинки. Он думал, что заметит в них скрытый триумф, а увидел пустоту. Даже вселенское горе и вселенская скорбь отступали перед этой пустотой. У живого человека не должно быть таких глаз… Катя провела рукой по лицу и вдруг стала медленно оседать на землю. Рыжая прядь заметалась по крышке гроба.
Андрей застонал. Он больше ничего не видел, только эту рыжую прядь, ласкающую полированное дерево.
Тяжелая рука легла на плечо.
– Пойдем, Лихой. – Сема растянул замерзшие губы в подобии улыбки.
– Зачем ты здесь? – Бинокль вдруг стал тяжелым, почти неподъемным.
– Страхую, чтобы ты не наделал глупостей. – Сема забрал бинокль, поднес к глазам.
– Там Катя, – прохрипел Андрей.
– Да. И ты знал, что она там будет.
– Кажется, ей стало плохо.
– Сейчас она в порядке. С ней Силантьев и Савелий Петрович.
– Дай! – Андрей вырвал из рук друга бинокль. Катю и деда окружали люди, за их спинами ничего не было видно.
– Лихой, соберись. Сейчас не время раскисать.
– А если она ни при чем?
Как же ему хотелось верить! Он бы полжизни отдал за одну эту веру.
– Может. – Сема кивнул. – Даже скорее всего, но ты должен знать это наверняка, а пока ты знаешь только то, что она унаследовала огромные деньги. Пойдем, Лихой, не нужно нам тут светиться.
– За ней нужно установить наблюдение.
– Установим.
– Ты не понял. Я хочу, чтобы за моей женой присматривали, чтобы ни с ней, ни с ребенком ничего не случилось.
– Все сделаем, Лихой, а теперь пошли. Нам нужно многое обсудить.
* * *
Ничего у них не получалось! Прошло уже сорок дней, а они так и не вышли на след убийцы. Ни они, ни полиция. У следователя по его делу возникли вопросы к Кате. Возникли и почти тут же исчезли. Уж не из-за вмешательства ли Старика? Старик ей верил? Верил до такой степени, что закрывал глаза на очевидное? Или просто позволял уйти от наказания ради ребенка, будущего и теперь уже единственного наследника? Чтобы ребенок родился здоровым, его мать не должна волноваться. По крайней мере, до родов… А дальше? А дальше возможны варианты…
Или Старик, так же как и он сам, вел свое собственное расследование, и расследование это доказало Катину невиновность? Пусть бы так! Вот только узнать наверняка Андрей не мог. Ивана, который был его глазами и ушами, перевели в простые охранники. Хотели уволить, но Катя заступилась, не позволила. Почему она не позволила?
Свою жену со дня похорон Андрей больше не видел, но нанятый детектив докладывал о каждом ее шаге, каждом перемещении. Перемещений было немного. «Дом – кладбище» – вот единственный, изо дня в день неизменный маршрут. Каждый божий день, в любую погоду! Зачем ей?..
Почти всегда с ней рядом находился Силантьев: друг, нянька и ангел-хранитель в одном флаконе. В этом не было ничего странного и ничего плохого, но Андрея этот факт особенно раздражал. За Силантьевым тоже установили наблюдение. Андрей даже самому себе не признался бы, что причиной этому было не подозрение, а банальная ревность. Как бы то ни было, слежка дала свои очень неожиданные результаты.
Иван явился в половине пятого утра, невыспавшийся, озябший и злой.
– Есть кофе? – спросил с порога. – Спать хочу так, что с ног валюсь.
– Сейчас сделаю. – Андрей прошел в кухню.
– А где Семен? – спросил Иван, стаскивая куртку.
– Отпустил его на пару дней к Марье. Все равно толку от него сейчас мало, пусть расслабится. – Андрей поставил джезву на огонь, принялся сооружать бутерброды.
– Великодушно, но неразумно. – Иван вошел в кухню, устало опустился на табурет.
– Какие новости? – В том, что новости есть, Андрей не сомневался, не стал бы Иван приезжать в такую рань без веских на то причин.
– Хватает новостей. И все плохие. – Иван бросил на Лиховцева быстрый взгляд. – Вчера было сорок дней.
– Это я знаю.
Андрей все порывался на кладбище к Грому, но не пошел, заказал службу в ближайшей к дому церкви, помолился как умел, попросил тоже как мог. За Грома, за Катю с ребенком, за Старика, за Сему с Марьей. Даже свечки поставил. Со свечками подсказала старушка, маленькая, востроглазая, в ситцевом платочке. Все рассказала, все показала, а потом вздохнула и по руке погладила, словно он, Андрей, был маленьким мальчиком, а не взрослым дядькой. Но после церкви и его неуклюжих молитв отпустило. Плита, придавившая душу, стала чуть легче, и от ее раньше казавшегося неподъемным веса больше не трещал Андреев хребет.
– В замке организовали ужин памяти. В узком кругу, только для своих. Я дежурил на воротах, видел всех приезжающих. Твою жену привез из города Силантьев.
– Как она?
Не нужно было спрашивать, но… не удержался.
– Как обычно, скорбящая вдова. – Иван пожал плечами, а Андрею захотелось влепить ему оплеуху. – А вот Силантьев был явно на взводе. Обычно он ведь какой? Обычно он Железный Феликс, а тут вижу – что-то не то.
Андрей разлил кофе по чашкам, придвинул к Ивану тарелку с бутербродом, спросил:
– Что – не то?
– Взвинченный он был какой-то. И наш человек, что вел его от города до замка, тоже подтвердил – взвинченный. Два раза нарушил ПДД, а для Силантьева – это нонсенс, согласись!
Андрей молча кивнул.
– Как там ужин прошел, я не в курсе, я ж нынче в дом не вхож, да и смена моя закончилась. – Иван ел жадно, едва пережевывая, а кофе прихлебывал осторожно, боялся обжечься. – Твоя жена осталась ночевать в замке, а Силантьев откланялся. Вот только домой не поехал, а поехал к ближайшему таксофону.
– Зачем ему таксофон, когда есть мобильник? – спросил Андрей.
– Вот и я сразу об этом подумал. И вывод напрашивается один-единственный, чтобы звонок не отследили и с ним не связали. Подозрительно?
– Подозрительно.
– А дальше будет еще подозрительнее. По телефону поговорил, но домой снова не поехал, а доехал до ближайшей станции метро, оставил машину на стоянке и спустился под землю…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
