То тут, то там попадались небольшие островки – порой суда приставали к ним, давая людям передышку: плавание было на редкость тяжелым. Моряки убивали тюленей и пингвинов, а потом вытапливали из туш жир и наслаждались свежим мясом после порядком поднадоевшей солонины, но с присущей морякам вредностью жаловались, что дрянное мясцо в подметки не годится свинине и баранине... Питались также яйцами диких птиц, обладавшими странным и сильным запахом, но вполне пригодными в пищу. Некоторые матросы наловчились даже бить острогой рыбу...
Но лишь когда суда миновали пролив и вышли в Тихий океан, начались настоящие злоключения. Волны были огромными – таких никто из команды прежде в глаза не видывал: маленькие и хрупкие суденышки взлетали на гребни серо-зеленых сверкающих и подвижных глыб, а потом срывались вниз с такой захватывающей дух скоростью, что, казалось, так и будут падать, покуда не достигнут океанского дна... А порой циклопическая волна обрушивалась всей тяжестью на корабль, смывая все, что не было достаточно хорошо закреплено – снасти стонали и скрипели... Пытаться двигаться вперед было очевидной бессмыслицей – оставалось лишь отдаться воле волн: любая попытка поспорить с ними означала бы верную гибель. Ветра и бурные волны океана несли флотилию все дальше и дальше на юго-запад, отдаляя от желанной цели…
Дрейк, широко расставив ноги, бесстрашно стоял на юте, время от времени посматривая в подзорную трубу на два других корабля. «Елизавета Лондонская» ушла далеко вперед и хотя время от времени исчезала среди бушующих волн, но появлялась вновь – с бушпритом, устремленным прямо в небо... Но «Мэриголд», более легкую и хрупкую, неумолимо сносило ветром гуда, где в тумане ощерился скалами и рифами берег, притаившийся, словно хищник, в тумане... Помочь гибнущему судну никто из людей ничем не мог – «Пеликана», похоже, вскоре должна была постичь та же горькая участь...
– Капитан! – раздался крик впередсмотрящего. – «Мэриголд», сэр... Кажется, они пытаются поднять парус!
Подзорная труба Дрейка повернулась в указанном направлении, и вся команда устремила взоры в туман – туда, где отчаянно боролась за жизнь «Мэриголд», еле различимая во мгле и тумане. И впрямь, похоже было, что команда изо всех сил пытается поднять изорванный в клочья парус, дабы противостоять напору ветра. Это была безумная затея – видимо, капитан судна решился на это в полнейшем отчаянии. Никто не проронил ни слова – все безмолвно возносили молитвы за товарищей, сражающихся с неминуемой смертью на прибрежных скалах. И уже начинало казаться, что удача близка – но громадная волна высотою в шестьдесят футов вдруг восстала из пучин. «Мэриголд» не успела... Она нырнула носом в волну – и исчезла под тоннами обрушившейся на нее воды. Долго ждали матросы на «Пеликане», что она появится снова – но все было кончено: Дрейк с хрустом сложил подзорную трубу, чуть было не сломав ее, осенил себя крестом – остальные последовали его примеру...
Бушующие волны отнесли два уцелевших судна на шестьсот миль от намеченного курса, и их неминуемо постигла бы участь «Мэриголд» – но оказалось, что суша, которую они прежде считали противоположным берегом пролива, на самом деле – побережье небольшого островка: это их и спасло. Но потом шторм усилился. Хотя матросы считали, что хуже уже некуда, но ветер совсем рассвирепел, море разбушевалось пуще прежнего, тьма стала непроглядной – и корабли потеряли друг друга из виду. Последний раз капитан Уинтер видел «Пеликана» в отчаянном положении – корабль все дальше относило ветром, и ему явно приходилось хуже, нежели «Елизавете» – он угодил в самое сердце шторма... А когда, наконец, рассвело, корабля уже не было видно. Погода слегка улучшилась, море потихоньку успокаивалось – и капитан Уинтер, наконец, принял решение поднять парус и взять курс на север.
Между капитанами существовала предварительная договоренность: в случае, если суда потеряют друг друга во время шторма, капитаны должны врозь доплыть до Вальпараисо, там дать отдых измученной команде и починить потрепанные бурей снасти. Так и поступил капитан Уинтер. Они простояли в гавани Вальпараисо три недели, поджидая товарищей, каждую ночь зажигая на носу судна сигнальный огонь, чтобы Дрейк заметил их... Но Дрейк так и не появился. В конце концов капитан Уинтер решил, что друзья, скорее всего, погибли – прошли все мыслимые и немыслимые сроки: будь корабль цел, он давно уже прибыл бы в условленное место. Капитан собрал команду, они постояли, склонив головы, почтив память погибших товарищей – и поплыли домой...
Летом семьдесят девятого года Пол получил письмо от капитана Уинтера: тот писал, что «Пеликан» со всей командой исчез в море во время шторма. Пол не проронил ни слезинки, и Нанетта понимала, почему: он оплакал Артура в тот самый день, в часовне – у него не осталось слез. После заупокойной мессы семья уединилась в зимних покоях – Нанетта с болью в сердце смотрела, как Пол шаркающей стариковской походкой идет к креслу у камина... Лицо его ровным счетом ничего не выражало. Сын Артура, Эдуард, скончался в ноябре прошлого года – теперь дом Морлэндов совсем опустел.
Глаза всех тем утром были сухи. Маргарет, вдова, с трудом выдавила несколько слезинок, приличествующих ситуации – но ведь и она давно потеряла надежду вновь увидеть супруга, к тому же гибель любимого ребенка заслонила для нее все остальное. Теперь же, слегка оправившись, она просто ждала обеденного часа, устав сидеть молча. Это казалось тягостным и неестественным – особенно для нее: она ведь и не ждала возвращения мужа, а известие о его гибели означает лишь, что теперь она снова может выйти замуж, когда закончится срок траура. Она беспокойно заерзала и оглядела присутствующих.
Их было немного – Джэн с Мэри и мальчиками, Джейн и Иезекия, Селия, Нанетта и Пол – все, что осталось от этой прежде огромной и могущественной фамилии. Тишину нарушила Маргарет.
– И что же теперь?
Пол поднял глаза и увидел устремленные на него глаза всех присутствующих, полные надежды – впрочем, каждый возлагал надежду на что-то свое...
– Полагаю... ~ продолжала Маргарет с неподдельной горечью в голосе – ведь она собиралась стать госпожой усадьбы Морлэнд, и быть ею до женитьбы сына. – Полагаю, теперь нужно послать весточку в Хар Уоррен, Мэри и Даниэлу Беннетту – пусть пришлют старшего мальчика.
– Если они согласятся отпустить его, – вставила Мэри.
– Они согласятся, – жестко сказала Нанетта. Джэн и Мэри переглянулись, и Джэн мягко произнес:
– Зачем искать наследника так далеко? Разве поближе нет достойных молодых людей? – Он перехватил взгляд Пола и кивком указал на своих сыновей – Николас устроился на полу подле Селии и исподтишка пытался привлечь ее внимание, а маленький Габриэль сидел, прислонившись к плечу матери, и поигрывал ее шелковистым локоном.
