этих кругах. Но пришёл я не за этим. Призываю силу и легонько бью, укладывая обоих на землю, чуть прижимаю, чтобы не дёргались. Погладил считай, но их тут же пронимает.
— Ты чего это? — обиженно возмущается тощий. — Так бы сразу и сказал, что благородный. Мы ваших не трогаем!
— Мне нужен Никола, — игнорирую я его душевный протест.
— Не знаем таких! — быстро выдает сквозь зубы крепыш.
— И мы ничего не видели! — испуганно добавляет тощий.
— Да заткнись ты, — шипит на него второй.
Что же, неудивительно, что такой эпический разнос по соседству от их вотчины не прошёл мимо. Уж не знаю, есть ли тут магическое промывание мозгов. Хотя эти ребята и без того будут молчать, чтобы не прибили. А я нашёл слабое звено.
— Да не по ваши души я пришёл, — смотрю в расширенные глаза тощего. — Мне всего лишь нужно поговорить с Николой. Так что мы пока с твоим приятелем побудем тут, а ты сбегай и позови. Он меня знает. Скажи ему, хм, княжич с белой башкой зовёт.
Я дожидаюсь, пока тот не начинает быстро кивать головой и отпускаю его. Тощий уносится стрелой, только и слышен удаляющийся топот подошв. С крепышом мы молча играем в гляделки.
Он сверлит меня злобным взглядом, я отвечаю равнодушным. Возможно, найти седоголового можно было проще и безопаснее. Но так гораздо быстрее. Разговор наш может затянуться, а мне ещё хочется поспать.
Никола объявляется минут через пятнадцать. Тощий маячит за ним, сверкая свежим фингалом.
— Ну, доброго вечерка, — здоровается он, расплываясь в улыбке, и кивает на распростёртого на земле крепыша. — Отпустишь? Или себе сувениром оставить хочешь?
Хм, боюсь в в моей спальне такой сувенир будет смотреться неуместно. Отзываю силу, с радостью понимая, что даже и не заметил её использования. Не удивительно, что аристократов тут шарахаются. Миг — и тебя размазали по стенке, даже имени не спросили.
Никола, задумчиво почёсывая щетину на лице, отводит меня в «тихое место». Место оказывается очень шумным. Кухня одного из крошечных азиатских ресторанов Лиговки наполнена ароматами специй, шкворчанием, паром, визгливыми криками и звоном посуды.
Мы усаживаемся в углу, за миниатюрный столик, видимо для того, чтобы было где перекусить поварам. Седоголовый одобрительно щурится на то, как я озираюсь по сторонам:
— Не бойся, тут нас никто не подслушает. Они по-русски вообще не понимают. Удивил ты меня, парень. Не думал, что ты придёшь так скоро.
— Не люблю оставлять долги незакрытыми, — я принюхиваюсь и чихаю.
После нашей беседы я и сам буду пахнуть, как те странные блюда, что тут подают.
— Здоровьица вашей светлости, — насмешливо желает Никола и наигранно удивляется: — Неужели пришёл рассказать, что на самом деле произошло на Свечном?
Хороший вопрос, и я на этот раз я успел обдумать ответ. Слово, данное императору, имело только одно исключение — «никому, кроме тех, кому позволено получать доступ». А этот доступ я сам и позволил получить, дав другое слово, до этого.
По-крайней мере, я был в этом уверен. Врождённая хитрожопость и склонность к интерпретациям вселяли в меня такую надежду.
В ином случае мы тут оба с Николой поджаримся. По-крайней мере, примерно так объяснил мне Богдан, пока мы валялись вместе в госпитале. Нарушение клятвы сжигает изнутри не только самого нарушителя, но и того, кто, например, получает запретную информацию.
Но, прежде чем позволить ляпнуть что-то не то, магия меня предупредит. По словам Покровского «подпечёт слегка». Значит, можно попытаться увильнуть.
— Всего не смогу, — сознаюсь я сразу. — Да и вряд ли я всё знаю.
— Например, про низших демонов? — понижает голос Никола.
Н-да, о таком только шёпотом и именно в таких местах. Но, похоже великая тайна не такая и великая. Как вообще император думал сохранить всё это в секрете, когда об этом знают столько людей?
Но это сильно облегчает мне задачу. Именно новость про демонов и вызывала самое сильное беспокойство.
— Например, — я тоже говорю тише.
— И чего ты ещё не знаешь? — подсказывает мне хитрый мужик.
— Не знаю, стоит ли за этим один из… — я прислушиваюсь к себе, — не самых последних сотрудников службы безопасности империи. Не знаю, что и его самого сильно удивило то, что он смог организовать прорыв хаоса.
Я играю в игру «ничего не знаю» довольно долго, тщательно подбирая слова. В самых общих чертах, не называя имен, описываю ситуацию. К чему быть готовым.
Предателем интересов империи я себя не ощущаю. Не иностранному же агенту сдаю внутреннюю информацию. Пусть передо мной представитель не самого многочисленного и благополучного сословия, но среди их рядов хоть паники не будет.
Я, как и большинство аристократов, смогу защититься от демонов. А вот обычные люди вряд ли. И что-то мне подсказывает, что Никола не из тех, кому плевать на всех остальных.
А я, в свою очередь, ещё и получу кредит доверия человека, который мне сможет пригодиться в будущем. Надеюсь, что не пригодится, но уж лучше иметь такие полезные знакомства.
Седоголовый то кивает, то мотает головой, мрачнея с каждым моим словом. Но ничему не удивляется. Только ругается изредка.
Под конец рассказа он отрешённо вперивается взглядом в одну точку, переваривая информацию. А я решаюсь задать вопрос, который мне не дает покоя:
— Ты сын одарённого?
Никола моргает, переключается на меня. Смотрит внимательным взглядом, прищуриваясь. Но он сам открыл мне то, что может чувствовать силу. Почему — непонятно, но отнекиваться уже бессмысленно.
— Не забыл значит, — кривится он. — Да, парень, всё верно, ублюдок я одного из ваших. Мать моя нагуляла. А как поняла от кого, так и выбросила на улицу. Наверное, рассчитывала, что сам подохну. Чего грех детоубийства-то на душу брать.
Болезненная усмешка появляется на его лице. Не ожидал я от него такой откровенности, поэтому вежливо молчу, давая выговориться. А у него, судя по всему, накипело.
— Люди добрые подобрали. Шибко тощий был и юркий. В игольное ушко пролезть мог. Вот и лазал. По домам тех самых аристократов. Потому что от бати, кем бы он ни был, мне досталась капелька дара. Обходить простейшую защиту. Насмотрелся я в этих домах такого, что даже рад теперь тому, где я. Ну а с тобой что не так?
— В смысле? — совершенно не понимаю я и напрягаюсь.
— В смысле совсем ты чудной для княжича, парень. Вроде и гладко говоришь, и наивный порой как дитя. А потом вдруг смотришь таким взглядом, что жуть берёт. Ты только не заводись, но притворяться тебе надо ещё поучиться.
Я прокололся тем, что злобно зыркаю?
