– Джон, – сказал однажды Маккей тихим голосом, – я думаю, разгадка тайны близка. Думаю, мы можем добиться своей цели, Джон!
Бернс вгляделся в четкие спектральные линии на графике, лежавшем перед Маккеем, перелистал страницы дневника, полные расчетов, измерений и данных.
– Не вижу ничего особо нового, доктор. Не очередной ли это ложный след?
– Надеюсь, нет, Джон. Видите эту тонкую линию? Узнаете ее?
– Нет, – медленно ответил Бернс. – Нет, не думаю. Она находится слишком высоко для линии сорок семь восемьдесят один. Не знаю, что здесь может быть...
– Здесь ничего не может быть, – тихо сказал Маккей. – Абсолютно ничего. Это запрещенная линия. Для натрия эта линия невозможна, Джон. Это трансформация, которая просто не может иметь места. Но она произошла, и я намерен выяснить, каким образом. Если я смогу повторить подобное...
– Но это мало что даст, доктор. Даже если вы сможете воспроизвести это изменение, создать эту линию, вы будете столь же далеки от разгадки, как и от Сириуса. Или, если уж на то пошло, хотя бы от Земли.
– Однако я смогу узнать нечто новое, Джон. Вы забываете... Ведь когда я буду знать об атоме все, я буду знать и то, что нам требуется. Если я буду знать обо всех существующих изменениях и об их причинах, я смогу воссоздать их сам. Ах, если б только можно было заглянуть в сердце Солнца всего лишь на несколько миль глубже!..
– Это невозможно, доктор! – Бернс вздохнул. – Свет, этот ужасный свет! Даже на солнечные пятна больно смотреть...
Маккей упрямо качнул головой:
– Зато возможно провести расчеты и сделать больше фотографий большего числа таких линий. И возможно проверить, каковы были показания приборов, когда мы получили эту.
Показаний оказалось более чем достаточно. Маккей и Бернс воспроизвели обнаруженную линию, а затем получили еще несколько невозможных линий.
Это был ключ к разгадке. Все оказалось не столь сложно. Они взялись за проектирование соответствующей установки и закончили работу в сентябре, три года и один месяц спустя после того, как отправились в полет.
Четыре месяца они собирали установку и провели испытания зимой, в январе. (Хотя какая, к черту, зима там, рядом с Солнцем!)
Между тем зрение Маккея быстро ухудшалось. Впрочем, это уже не могло волновать Великого Старика: его работа подошла к концу. Как потому, что он был не в состоянии продолжать ее, так и потому, что продолжение не требовалось – 14 января 2054 года энергия атома стала подвластна человеку! Великая Тайна, которой Маккей отдал более полувека, перестала существовать.
Однако глаза старика уже не смогли увидеть результат столь долгих трудов.
* * *
– Включаю, Джон!
Раздался щелчок.
Маккей услышал отчетливое гудение. А потом донесся рев – новая машина восторженно приветствовала свое рождение и своего родителя.
Тонкие губы старика раздвинулись в довольной улыбке, а негнущиеся пальцы любовно погладили теплый металл и гладкое стекло.
– Она работает, не так ли, Джон?
– Она работает, доктор. – В голосе Бернса прозвучало ликование.
– Да, Джон, мы сделали это! – На лицо старика вдруг набежала тень. – У нас не было известий с Земли в течение трех лет. Как вы полагаете, Джон, не мог ли кто-нибудь другой открыть то же самое?
Бернс улыбнулся, но Маккей не мог видеть его улыбки.
– Наверное, я кажусь вам слишком эгоистичным, – продолжал он, – однако все-таки надеюсь, что мы первые. Я хочу преподнести открытие в дар миру... Джон, вы можете сами управлять машиной?
– Да, доктор, могу. Вы разработали все необходимые инструкции, и им легко следовать. Мы будем использовать поток высоковольтных ионов, выбрасываемых со скоростью тысяч миль в секунду. А поскольку мы сможем сжигать железо, как вы и предполагали, нам незачем беспокоиться об источнике энергии.
– Да, Джон. Нам больше незачем беспокоиться об источнике энергии. – Старик вздохнул и удовлетворенно усмехнулся. – Я всегда хотел дожить до этого дня. Я всегда мечтал увидеть, как атомная энергия правит миром. Однако теперь мне это уже не нужно. Я ничего не вижу, но дело не в моем зрении. Просто мне осталось жить так мало, что ни к чему беспокоиться о подобных мелочах. – Старик расправил плечи. – Так или иначе, моя работа завершена. Нам незачем беспокоиться об энергии, Джон. И всему миру тоже. Людям никогда больше не придется думать об энергии. Им никогда больше не придется рыть землю, добывая топливо. Или усложнять себе жизнь, чтобы сэкономить ресурсы. Атом даст энергию для всей мировой промышленности! Все машины на заводах Земли будут приводиться в движение атомом. С помощью атомной энергии можно будет превратить в сады арктические зоны, заселить север Канады. Не будет больше окутанных дымом городов. Атом снимет с плеч человека бремя труда. Больше не потребуется тратить шесть часов в день, чтобы заработать на хлеб. Час в день – и неограниченные, бесконечные запасы энергии. И, возможно, когда-нибудь дело закончится открытием тайны превращения вещества, хотя я уже не увижу этого... Я имею в виду, что не увижу даже мысленно, – улыбнувшись, добавил он. – Солнце открыло мне свои тайны и лишило меня возможности бросать на него нечестивые взгляды. Но одно другого стоит. Мир обретет энергию – и дело моей жизни завершено. Не пора ли нам браться за двигатель?
* * *
С двигателем дело пошло гораздо быстрее. Глаза доктора ослепли, но разум его оставался столь же острым, как и прежде. Более того, мысленно Маккей видел каждую деталь даже отчетливее, чем когда-либо позволяло ему зрение. Подумав об этом, он удовлетворенно усмехнулся:
– Джон, я мало что потерял, но значительно больше приобрел. Я вижу двигатель лучше вас. Он будет из металла, но я вижу его до самых глубин. Могу даже разглядеть струящийся из него поток ионов. Мой разум обладает лучшим зрением, чем когда-либо обладало мое тело. Действуйте, Джон. Нам нужно спешить.
Бернс углубился в работу. Загудел токарный станок, приводимый в движение атомной энергией, вспыхнула электрическая печь.
Мысленный взгляд, которым гордился Маккей, и в самом деле был более острым, чем его старые глаза. И тем не менее ученый был слеп. Он не мог видеть даже раскаленных добела вольфрамовых стержней на «ночной» стороне корабля, выбрасывающих в космос тысячи и тысячи киловатт энергии, вырабатываемой термоэлементами.
Секции двигателя постепенно росли, скреплялись друг с другом. Вскоре были изготовлены сопла. Мощные трубопроводы ионизированного газа вели к ним от приземистого корпуса атомного реактора. Дни следовали за днями, и Бернс продолжал резать, подгонять и сваривать металл.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
