Али Фаттах вздохнул и произнес:
– Как сам ты говоришь, смотри… – И он начал ритмично постукивать по ручке своего кресла: – Главы «1. Я», «1. Она», «2. Я», «2. Она», «3. Я», «3. Она»…
Вновь я рассмеялся:
– В общем, смотри всю книгу!..
* * *
Все это было более чем удивительно. Вот мы сидим друг напротив друга в главной зале этого дома. Сидим «я» и «он». Он с этими сросшимися, седыми теперь бровями. С этим его сердцем… Любящим сердцем, сердцем, вероятно, уже больным… Все здесь вокруг какое-то значимое, словно сами комнаты, стены этого дома говорят что-то. И я негромко произнес:
– Нитакого нет, как вы, на Знападе и на Востоке…
– Что это за речь исковерканная? – Он рассмеялся. – Вы грешите орфографическими ошибками, уважаемый!
* * *
Как-то я совсем скис… К счастью, послышался голос Немата. Он с кем-то громко разговаривал во дворе:
– …Я просто не пойму: что случилось с хаджи? Все раздал начисто! Какой-то молодой человек к нему в гости пришел… Мне уже кажется, он свою одежду скоро отдаст! Ничего не осталось! Все раздал. Ничегошеньки нет… Ничегошеньки!
Голос молодого мужчины ответил ему:
– Не кипятись, Немат! Собственность ему принадлежит…
Голоса приближались. И вот Немат открыл дверь залы, и вошла вначале молодая женщина, потом мужчина. Он слегка хромал, и я сразу узнал их. Они поздоровались со мной и с господином Фаттахом. Женщина спросила:
– Дорогой дядюшка, мы не помешали?
– Нет, Халия! О чем ты говоришь? Этот господин – хороший знакомый, и его дело имеет и к вам некоторое отношение…
Хани сказал:
– Я рад видеть вашего гостя. – Потом спросил у Фаттаха: – А что это за дело, имеющее к нам отношение?
– Дело его связано с крышей, – ответил Фаттах. – С той, с которой падают тазы[100]. Он людей позорит – тазы их с крыши сбрасывает!
Все рассмеялись, а Фаттах продолжал:
– В любом случае мне связанные с крышей дела нравятся больше тех, которые под землей…
Халия сказала:
– Дорогой дядя! Когда вы закончите ваши дела, нам бы хотелось с вами пообщаться. Сегодня вечер накануне пятницы, и мы бы хотели вместе с вами поехать в Шах Абд Оль Азим и на кладбище Баге-Тути, навестить наших родных усопших… Правда, Хани едет в другое место…
Хани пояснил:
– Дорогой дядя, я должен поехать на кладбище Бехеште Захра. Халия сказала, что и она поедет. Предстоит опознание останков одного погибшего лет десять назад. Говорят, останки хорошо сохранились, а я воевал как раз на том участке фронта. И вот хотят, чтобы перед вторичным погребением я взглянул на эти останки…
Али Фаттах, усмехнувшись, сказал:
– В прежние времена родных приглашали в какой-нибудь парк Дарбанд для отдыха. Шашлычки и тому подобное… А теперь что? На кладбище?
Халия посмотрела на меня, потом на своего дядю. Ей хотелось соблюсти приличия, потому она сказала:
– Я говорю о посещении могил наших усопших родных…
– И это тоже иначе было! – Фаттах гнул свою линию. – В прежние времена родных приглашали съездить в Мекку, если нет возможности – то в Кербелу, в Мешхед. Те, кто уж очень прибеднялся, ехали в Кум! А теперь приглашают в мечеть Шах Абд Оль Азим, куда билет на паровоз стоит всего десять шахи. А то и бесплатно доехать, схватившись за поручень!
Все посмеялись. Я подумал про себя, что сегодняшнее важное событие, о котором предупреждал Али Фаттах, это и есть опознание тех хорошо сохранившихся останков человека, погибшего десять лет назад. И еще я задал себе вопрос: какое отношение это имеет к сюжету романа «Ее я»? Я вдруг почувствовал, что я лишний в их родственном кругу и мешаю им, потому я сказал господину Фаттаху, что хочу откланяться. Но он не отпустил меня:
– Останься же и получи сполна нашей реальной жизни! Хани и Халия подвезут нас…
– У меня есть свой транспорт, – сказал я.
– Он тебе не понадобится, – ответил он.
* * *
Мы все вышли из залы. Али Фаттах в боковой комнате остановился перед платяным шкафом, как видно, раздумывая, что бы ему надеть на улицу. И тут опять вмешался Немат:
– А сколько пальто вы отдали, хаджи! Ничего ведь не осталось! Ничегошеньки!
Уже и Хани, и Халия обменивались недоумевающими взглядами. Наконец, мы все вышли во двор: первыми шли Фаттах и Халия, затем мы с Хани, с которым мы будто соревновались в вежливости, пропуская друг друга вперед. Проходя по крытому коридору, Фаттах остановился и сказал Немату:
– Будь добр, Немат, дверь на задний двор тоже закрой на замок. Ты должен поехать с нами. И не ворчи, как рабыня, получившая по голове половником!
Немат закрыл на замок дверь в задний двор и ворча вышел вместе с нами на улицу. Хани, хромая, пошел к своей машине и подогнал ее к дому, с трудом развернувшись в узком переулке. Халия открыла для Фаттаха переднюю дверцу, но он настоял на том, чтобы впереди ехала она. Мы разместились на заднем сиденье в таком порядке: я – в затылок к водителю, Фаттах в середине, а Немат – с другой стороны. И Хани повел машину, причем я не переставал удивляться тому, как ловко он это делает, несмотря на свою инвалидность.
Вдруг Фаттах прервал мои размышления. Он попросил Хани остановиться и указал мне на то, мимо чего мы только что проехали. И я в изумлении выскочил из машины.
* * *
Недалеко от Сахарной мечети сидели на земле семеро слепых. Друг от друга они ничем не отличались: все в одинаковой, старой и грязной одежде. Бог знает, какого цвета была эта одежда раньше, а теперь у всех темно-серая. Шаровары в пыли, оттого что на земле сидят. Они сидели, как обычно, в затылок друг другу, и первый из них гнусавил:
– Семи слепеньким на пропитание… Не поскупитесь… Сжальтесь…
Плешивый солдат подал ему ассигнацию в двадцать туманов, и слепой воскликнул:
– Аллах да вознаградит тебя!
* * *
Я был так изумлен этим явлением семерых слепцов, что подошел к ним и сел прямо на землю во главе их цепочки. И спросил:
– Как же все это понимать? Вы обошли вокруг света?!
Один из них, рассмеявшись, ответил:
– Смотри главу «3. Она»! Али Фаттах уже спрашивал однажды об этом и получил ответ. И тебе теперь отвечаю: да, мы обошли вокруг света, всего один раз, но это лучше вас, которые тысячу раз повернулись вокруг своей оси… Во всяком случае хотя у нас и нет глаз, но мы повидали мир…
– И что вы видели?
– Ма рáйту иля джамúль![101]
– То есть ничего уродливого ты не видел?
– А мы вообще ничего не видим. Мы ведь слепые, забыл?
– А как вы с иностранными деньгами обходились?
В этот момент Али Фаттах высунулся из машины и сказал по-арабски:
– Еще один из тех, кто «собрал все богатство и приготовил его»![102]
Один из слепцов ответил ему словами из той же суры:
– «Думает он, что богатство его увековечит». Насчет «него» промолчу, ведь мы все думаем о «нас»!
Я тоже не остался в стороне и произнес строку из той же суры:
– «Горе всякому хулителю-поносителю».
Между тем Фаттах со значением указал мне на железный ящик для сбора подаяний Комитета здравоохранения[103]. Этот ящик, укрепленный возле магазина мороженого, казался раздувшимся. И передний в цепочке слепец сказал мне:
– Чувствуешь, друг мой, сколько там денег? Словно даже лишние! Непросто будет их обменять…
Я снова сел в автомобиль Хани, и Фаттах заявил:
– Земля тоже крутится – и вокруг Солнца, и вокруг себя, и, если бы она не крутилась вокруг своей оси, она могла бы потерять траекторию и упасть на Солнце! Семеро слепых! Не стойте на дороге у народа Ирана! Мы должны крутиться вокруг своей оси – такова воля Всевышнего… Иначе мы потеряли бы разум…
Семеро слепых услышали эти слова Фаттаха, и один из них ответил ему так:
– Вот теперь ты заговорил! Хотя ты должен был сказать это еще шестьдесят лет тому назад! Тогда, когда по утрам шагал мимо нас в школу, а не сейчас, когда для тебя вот-вот зазвенит последний звонок…
* * *
Вновь Хани завел автомобиль и продолжил путь. Я достал блокнот и решил записать то, что услышал от семерых слепцов. Потом мне пришло в голову, что я ничего не написал еще о Хани и Халие. И я записал: «Вместе с господином Али Фаттахом мы едем на кладбище Бехеште Захра на автомобиле Хани – синем “Пежо”. Это машина с автоматической коробкой передач, ведь с его протезом он не мог бы управлять машиной с обычной коробкой…»
Фаттах покосился на мой блокнот и ухмыльнулся. Я перестал писать.
– Что это ты там строчишь? Не нужно! Вместо того чтобы писать, смотри вокруг! Ощущай запахи, прислушивайся к звукам, чувствуй предметы на ощупь, на вкус! Что толку в твоем строчкогонстве?
– Записываю для памяти, господин Фаттах! Может, пригодится…
Тогда Фаттах нагнулся вперед между двумя передними сиденьями и прочел показания спидометра:
– Может, тебе пригодится: девятнадцать тысяч восемьсот семьдесят три километра! Цвет машины – «синий металлик»!
