– А если я откажусь? – вызывающе спросил Петтигру, прижимая поврежденное запястье к груди.
Кит сощурился и смерил его убийственным взглядом:
– Тогда тебе всегда придется жить с оглядкой, потому что, обещаю тебе, если ты еще когда-нибудь приблизишься к Элизе, я убью тебя. Вот так-то. Уезжай, Петтигру. Во Францию, поскольку отсюда близко, или в Америку, страну огромных возможностей.
Петтигру еще несколько мгновений постоял, драчливо выпятив подбородок, но потом его плечи резко ссутулились. Бросив на Элизу еще один последний злобный взгляд, он резко развернулся и выскочил из комнаты.
Кит не позволял себе расслабиться до тех пор, пока дверь за Петтигру не закрылась. Пройдя через комнату, он повернул ключ в замке и опустил ночной засов, чтобы предотвратить любое возможное вторжение. Поспешив обратно к Элизе, он высвободил пистолет из ее трясущихся пальцев и отложил оружие в сторону, предварительно убедившись, что курок не взведен.
Заключив Элизу в объятия, он крепко, утешающе прижал ее к себе.
– Все кончено, мой маленький воробышек. Теперь я с тобой, и больше ничто и никто не причинит тебе зла.
Она подняла на него нежный взгляд своих ласковых серых глаз, и не прошло и секунды, как они уже целовались.
Горячий и нетерпеливый, он завладел ее ртом в каком-то диком отчаянии, освобождаясь от затаенного страха и ужасных предчувствий, которые терзали его последние двадцать четыре часа. Закрыв глаза, он затерялся в нежной сладости ее прикосновения, с восторгом погружаясь в несравнимые ни с чем ощущения блаженного счастья и тлеющей страсти, того внутреннего огня, который всегда горел для нее, пепмиимм Щ его крови и во всем теле.
Погладив ладонями ее спину, он скользнул к бедрам, затем снова поднялся вверх, пройдясь по всей длине позвоночника. Спускаясь все ниже и ниже, обхватил ладонями округлую мягкость ягодиц, сжимая, массируя плоть, прежде чем приподнять с пола и крепко прижать к своему твердому, возбужденному телу. Жадно терзая ее губы, он упивался мурлыкающими звуками удовольствия, которые вырывались из ее горла, восхитительным, чувственным ощущением ее податливого тела, уютно покоящегося в его крепком, властном объятии.
Элиза таяла, обвивая Кита руками за шею и изливая в него всю свою любовь, нежность, страсть. Его волосы пахли морем, или, быть может, это был принесший грозу ветер, врывающийся в комнату через открытое настежь окно.
Раскрыв губы шире, как он когда-то учил ее, она приглашала взять больше, погрузиться глубже. Окунуть их обоих в водоворот горячей жажды обладания, где они могли упиваться тайными радостями и запретными наслаждениями. Затрепетав, она вздохнула от пьянящего блаженства его поцелуев, которые были для нее самой желанной вещью на свете.
Резкий порыв ветра ворвался в комнату, разметав ее волосы по лицу, дергая за юбки, словно руки нетерпеливого малыша. Задрожав, она еще крепче прижалась к Киту и целовала его до тех пор, пока не стало казаться, что она вот-вот взорвется, яркая и ослепительная, словно римская свеча во время фейерверка.
Громкий раскат грома прогремел снаружи, сотрясая стены гостиницы. Мгновение спустя разверзлись хляби небесные, и на землю обрушились потоки дождя. Подхватываемые неумолимым ветром, ледяные струи ворвались в комнату, окатив их с ног до головы холодным душем.
Ахнув, они оторвались друг от друга, ошеломленные таким грубым вторжением стихии. Моргая в замешательстве, они смотрели, как дождевая вода врывается в комнату, стремительно растекаясь по полу. Сверкнула молния, прочертив зигзаг в небе, сделавшемся чернильно-черным, несмотря на утренний час. Выпустив на волю всю свою ярость, дождь загрохотал с еще большей силой.
Стряхнув оцепенение, Кит поставил Элизу на ноги и бросился к окну. Борясь с ветром, он захлопнул рамы, отрезая путь разбушевавшейся стихии. Словно выражая свое недовольство, буря громко и неумолимо заколотила по стеклу.
Когда Кит повернулся, дождевые капли блестели у него в волосах и на коже. Подойдя к ней, он подхватил ее на руки и понес к кровати.
– Простыней нет, – пробормотал он, легонько покусывая ее шею, когда укладывал на кровать, – но, полагаю, мы обойдемся и без них. Давай я принесу одеяло. Вернусь через минуту.
Но этой минуты оказалось достаточно, чтобы она пришла в себя и почувствовала внезапный, болезненный укол совести.
«Милосердный Боже, что я делаю?»
Она собирается спать с Китом. Снова. Похищение, спасение, утешающее объятие, и она практически бросилась к нему, готовая отдаться душой и телом. Но несмотря на его доблесть в ее спасении, между ними ничего не изменилось.
Холодная дрожь пробежала по телу, проясняя сознание, словно выходящее из дурманящего оцепенения.
Он вернулся с одеялом и накрыл им ее.
– Ну вот, так-то лучше.
– Кит, мы не можем этого делать, – сказала она, пытаясь сесть на комковатом матрасе.
Положив руку ей на плечо, он легко вернул ее назад и сам лег рядом.
– Не можем?
– Нет. В случае, если ты забыл, что я помолвлена. Угрюмая складка пересекла его лоб.
– Но ты не должна.
Она широко раскрыла глаза от удивления:
– Что?
– Не выходи за него. – Склонившись над ней, он заглянул ей в глаза, при этом его глаза замерцали, как золотисто-зеленые драгоценные камни. – Лучше выходи за меня.
Замешательство связалось в узел у нее в груди.
– Мы ведь уже говорили об этом. Ты не хочешь жениться на мне.
– Разве? – Мягкое дыхание овеяло ее щеку, когда он скользнул по ней губами.
Она покачала головой:
– Ты просто желаешь мое тело.
Он мягко прикусил мочку уха, затем осыпал легкими, словно перышки, поцелуями изящную шейку.
– В самом деле?
– В тебе говорит чувство долга, – поспешно продолжила она. – Но если мы сделаем это, я буду опять серьезно скомпрометирована.
Приподняв одеяло, он скользнул под него.
– Обязательно будешь, потому что я намерен любить тебя до тех пор, пока мы оба не свалимся от изнеможения. Но это… – он помолчал, прижимаясь своей твердой плотью к ее бедру, – не имеет никакого отношения к долгу.
– Значит, просто вожделение. – Она попыталась отодвинуться.
Не позволив ей этого, он мягко прижал ее спиной к матрасу, обхватил запястья ее рук и удерживал их возле головы. В неясном грозовом свете их взгляды встретились.
– Пожалуйста, Кит. Пожалуйста, отпусти меня. Он медленно покачал головой:
– Не могу. Поверь мне, я пытался, но это просто невозможно. И хотя я, бесспорно, умираю от вожделения к тебе, мои чувства идут глубже, гораздо глубже. – Серьезно глядя на нее, он коснулся поцелуем губ. – Я люблю тебя, Элиза.
Вначале она подумала, что ослышалась.
