— Брось оружие и… пару шагов назад, иначе я буду стрелять!
Незнакомец пошевелился — он поднял голову и посмотрел на изуродованный крепеж винта. Потом взгляд его блеснувших в полумраке глаз уперся в Воронцова, и он негромко произнес ровным, бесстрастным голосом:
— Вы — Воронцов Срегей Степанович. Вы ищите тут свою жену. Ее здесь нет. Не моя идея была — перевезти её сюда. Она бежала — у людей, ныне пытающихся разобраться с вашим другом там, в лесу, нет опыта работы тюремщиками! Я не несу ответственности за её судьбу. Тот человек, который затеял всю эту комедию с похищением, был психически нездоров, и сейчас его нет среди живых. Я наслышан о ваших стрелковых способностях, но у вас двоих нет никаких шансов уничтожить нас, поэтому мой вам совет — уходите! Вам тут делать нечего! Ваш друг загнан сейчас в лес, обложен, и в принципе, ему не дадут подобраться близко к базе. Если вы подадите условный сигнал отступления, вам обоим дадут уйти. Эта база тоже будет ликвидирована, как и московский Центр. Мы сворачиваем ту деятельность, которой занимались под руководством ныне покойного… неважно, как его звали! Выбор за вами — уходить, или остаться. Вы ранены, чем скорее вам окажут медицинскую помощь, тем лучше. На раздумие вам — минута, время пошло.
Сергей стоял и думал. С одной стороны — ни на какие договоры и компромиссы с этими подонками, какими бы покладистыми они сейчас не были, идти было нельзя. С другой стороны — Кати здесь нет, Руслан Кимович мало что не погиб, да и сам он не в лучшем положении…
Наконец, Сергей сказал, глядя поверх вертолета на своего собеседника:
— Мы уйдем, но только после того, как вы ответите на несколько моих вопросов!
Незнакомец утвердительно кивнул:
— Только поторопитесь, Сергей Степанович — с минуты на минуту из лесу могут вернуться мои люди, и тогда я не гарантирую вашей безопастности.
Воронцов быстро спросил:
— Как… убежала Катя?
— В метель перелезла через забор и ушла в лес. Следы замело.
— Почему её не остановили собаки?
— Я не знаю, видимо, она нашла с ними общий язык.
— В каком направлении она пошла?
— Я повторяю — метель замела след. До ближайшей деревни отсюда — три дня пути. Она ушла без запаса еды и теплых вещей. Шансов у неё мало.
Сергей скрипнул зубами, но тут же погасил в себе неистовое желание всадить в незнакомца всю обойму, и снова спросил:
— Зачем вам так был нужен тот Прибор?
— Он мог помешать…
— Чему?
Незнакомец покачал головой — нет ответа. Сергей секунду помедлил, потом спросил еще:
— Вы — кто? И зачем вам было нужно все ЭТО?!
— На этот вопрос я тоже вам не дам никакого ответа, скажу лишь: мы изменяем вид нашей деятельности, не меняя сути. Науке должен быть присущь аскетизм и трезвый рассчет. Вся та мишура, которой до сегодняшнего момента мы занимались, вряд ли способна оправдать те высокие цели, которые мы ставим перед собой. Мы уходим в глубокое подполье, наше время ещё не пришло. Но оно… — незнакомец выдержал паузу и закончил: — Обязательно придет! Да, вот, возмите! — он протянул руку и положил на капот вертолета паспорт: — Это — вашей жены. Все, переговоры окончены, прощайте!
Воронцов взял красную книжечку, подавил в себе желание открыть её и посмотреть на Катину фотографию. Он хотел ещё что-нибудь спросить, потом лишь кивнул на вертолет:
— Вы едва ли сможете воспользоваться этим… средством передвижения!
— Не беспокойтесь, ваши действия вызвали поломки, устраняемые в течении пяти минут!
Сергей молча двинулся к выходу из-под полога, потом качнул стволом «беретты»:
— Сначала вы!
Незнакомец молча шагнул вперед, и так они — Сергей сзади, с пистолетом наготове, вышли на истоптанный снег.
Вокруг стояла темнота. Колючие звезды равнодушно смотрели на двух людей, медленно идущих по земле. Было тихо. Холодный ветерок доносил смрад потушенного «пожара», в одном из домов горел свет — видимо, как раз в палате у несчастной Ирины. Сергей посмотрел на освещенное окно и спросил в спину идущего впереди незнакомца:
— Та женщина… Ирина, которую я… Она будет жить?
— Зачем вы спрашиваете? Вы же видели. Наши специалисты буквально достали её с того света… Могу лишь сказать — такой, какой она была, ей, видимо, уже никогда не стать.
И через мгновение негромко признес совсем другим, «живым» голосом:
— Вы понимаете, какое это жестокое слово — «НИ-КОГ-ДА»?
— Что вы сказали?! — переспросил пораженный Воронцов.
— Нет, ничего. Надеюсь, вы сможете перелезть через забор. Ищите вашу жену в восточной стороне — там железная дорога, возможно, она смогла до неё дойти. Все, Воронцов, прощайте. Надеюсь, наши пути расходятся навсегда…
Сергей молча шагнул к забору, потом повернулся к незнакомцу:
— Я… ранен. Вашими собаками! Подсадите меня — я не в состоянии…
Незнакомец молча наклонился, подставляя Сергею плечо. Воронцов с трудом вскарабкался на верх, перевалился через заостренные колья и сполз по шероховатым кольям на снег. Бок отозвался вспышкой резкой боли, запульсировала успокоившаяся было рука. Сергей полулежал на боку и слышал, как незнакомец удалился, хрустя настом. «Демон зла», черный носитель разрушительного начала в этом мире? Нет, скорее, просто — «демон», один из многих. Серый, бесцветный, никакой…
Звуки шагов серого человека стихли в стороне, и тогда Сергей достал из кармана сигналку, которую ему дал Хосы, зажал зубами шнур и дернул рукой — в темное небо ушла ярко-зеленая, ослепительно сверкающая ракета. Поднявшись на высоту около сотни метров, она начала издавать пронзительный, режущий свист — это был сигнал для Руслана Кимовича.
Воронцов тяжело поднялся и побрел в ту сторону, откуда полтора часа назад они с Русланом Кимовичем пришли, полные надежд. Надежды не оправдались — Катя пропала, и искать её было практически бессмысленно, хотя Сергей именно в этот момент понял — он будет её искать, всегда, всю свою жизнь, пока не найдет, живую или…
Через некоторое время Катя успокоилась, слезы на щеках высохли, и она прекратила повторять фразу про поезд. Понятно, что его надо остановить, но главное — КАК?!
Наверное, если бы у неё была возможность, если бы она могла, то взорвала, разобрала, разрушила бы рельсы — тогда поезд точно остановиться, пусть даже ценой крушения. Но что могут сделать слабые женские руки с стальными рельсами, костылями, шпалами?
«Наконец, можно завалить пути! Набросать бревен, веток, ещё чего-нибудь…», — подумала Катя, и тут же отбросила этот вариант — такое ей тоже не под силу. Какие могут быть бревна, она сейчас не поднимет и килограмма, ноги подкашиваются от голода, усталости и… и беременности! Катя за всеми разочарованиями последнего часа как-то «забыла» про ребенка, не то, что бы забыла, а скорее её мозг специально заблокировал эти мысли — что бы не отвлекаться от главного, от спасения себя, а значит — и будущего малыша…
Катя начала вспоминать все, что ей было известно о поездах, о железнодорожных катастрофах, рассказы знакомых, статьи из газет и журналов. Постепенно в голове стали проявляться забытые образы, какие-то далекие, давным давно узнанные и отброшенные, как ненужные, истории. Катя даже вспомнила свое детство, то время, когда ещё отец жил с ними, и по субботам у них дома была традиция — мама вешала на стену огромную белую простыню, отец доставал из корбки старый, черный, какой-то пупырчатый фильмоскоп, ещё сороковых годов, с отливающими фиолетовым линзами и золотой эмблемой завода «ЗИФ» на боку.
В комнате гасился свет, в фильмоскопе зажигалась лампочка, и на простыне появлялся яркий желтоватый квадрат, в котором, пока отец заряжал диафильм, они с мамой показывали друг другу теневые картинки, сложенные из пальцев.
А потом начиналось настоящее волшебство. Ползли по экрану красивые картинки, мама нараспев читала подписи под ними, а Катя, затаив дыхание, следила за приключениями героев различных сказок и переложенных для детей «взрослых» романов…
Диафильмов у них было великое множество — четыре больших, полных коробки. Современному ребенку, взрощенному на видео и бесконечных мультиках, никогда не понять того счастья, которое приносили двадцать пять лет назад такие простые, в общем-то вещи, как фильмоскоп и диафильмы.
Был в Катиной коллекции целый раздел, где находились фильмы не просто сказочные, но и, так сказать, поучительные. Истории про пионеров-героев, про всяких Валей Котиков и Зин Портновых, разом отпрвлявших на тот свет по двести фашистких офицеров в годы войны, перемежались фильмами о ребятах, в мирное время совершивших какие-нибудь героические подвиги.
Вот тут-то Катя и вспомнила диафильм, повествующий о мальчике, внуке путевого обходчика, жившем на маленькой станции где-то в Сибире, и предотвратившем крушение поезда. Мальчик этот, возврашаясь поздно вечером пешком по шпалам с ближайшей речки, где он рыбачил, обнаружил размытые пути — ручей подмыл часть железнодорожной насыпи, она обрушилась, и рельсы расползлись.
