К вертолету он вышел почти через час — «восьмерка» по прежнему стояла по брюхо в снегу, мигал над кабиной красный огонек, а рядом с ветролетом о чем-то разговаривали трое. Сергей сперва решил, что ему почудилось — вертолетчиков должно было быть двое, откуда третий?
Потом он понял — Хосы вернулся раньше его, хотя ему и пришлось делать по чащобе изрядный крюк. Руслан Кимович заметил Сергея за сотню шагов до вертолета, поспешил настречу:
— Вот и Сергей! Ну, что? Почему один?! Э-э, да ты ранен! Быстро — в вертолет! Мужики, помогите!
Воронцова затащили в вертолет, уложили на низкий оранжевый топливный бак, и Сергей несколько расслабился, проваливаясь в звенящую пустоту. Глухо, как из-за перегородки, долетали до него голоса ветролетчиков и Хосы:
— Аптечка есть? — это Руслан Кимович.
— Держите! Взлетаем? — краснолицый вертолетчик.
— Да. — снова Хосы.
— Ох, и попадем мы с вами, мужики!.. Знали бы, что вы тут устроите, ни за что бы не полетели, хоть и замминистра приказал! — это, видимо, другой вертолетчик.
Заворчали турбины, зашелестел разрезаемый винтом воздух, Сергей почувствовал, как ветролет мелко затрясся, завибрировал, готовясь к взлету. Потом он услышал, как один из пилотов крикнул:
— Ну что, в Москву?
— Да! — крикнул в ответ Хосы.
Воронцов приподнялся на своем импровизированном ложе, из последних сил сказал, крикнуть не получилось:
— Летим в Вожегу! В милицию! Надо организовать поиски — она двое суток назад ушла в лес!
И тут же повалился на разосланный бушлат, без сил и сознания. Он не слышал, как Руслан Кимович ругался с вертолетчиками, как доказывал им необходимость лететь в Вожегу, как грозил пистолетом, и как потом, когда вертолет взлетел и пошел над лесом на северо-восток, Хосы перевязывал его, останавливал кровь, как зашивал рваные раны на руке и боку, делал антибиотиковую блокаду, словно заправский врач…
Ничего этого Сергей не видел, и потом не помнил. У него в памяти осталось только ощущение бесконечного проваливания в какую-то пульсирующую, грохочущую тьму, багрово-красную, удушливую, и бесконечную.
Очнулся Сергей уже на подлете к Вожеге, от громкого голоса второго пилота, который зашел в салон спросить у Хосы, куда садиться — аэродрома в Вожеге не было.
— Давай поближе к железной дороге, вон на ту площадку. В таких городках и милиция, и больница и райком обычно на одной площади, возле вокзала! — прокричал в ответ Хосы, тыча рукой в стекло иллюминатора. Пилот кивнул и вернулся к себе. Хосы перевел тревожный взгляд на Воронцова. Сергей улыбнулся и попытался сесть.
— Ну как ты, ожил маленько? — спросил Руслан Кимович, наклоняясь к самому уху Сергея.
— Да… Получше! — кивнул тот: — Как я, сильно… пострадал?
— Нормально. Крови потерял не очень много, раны глубокие, но, как говорят врачи, жизненно важные органы целы! Жить будешь, я тебе гарантирую!
Воронцов снова кивнул, облизнул запекшиеся губы, и проговорил:
— Надо, как сядем, сразу в милицию! Я заявлю о пропаже, обьясню все! Эти… из Центра… Я говорил с их главным…
— С Учителем?! — удивленно вскинул брови Хосы.
— Нет, Учителя они… убрали. У них там что-то вроде перестройки… Они уходят в подполье — так мне сказали. Этот мужик, ну, с которым я говорил… Он утверждает, что Учитель был… ненормальным, короче. И в похищении Кати… Словом, это была его идея! Теперь надо искать…
Вертолет медленно садился. Пилоты вглядывались в полумрак под ними, следя, что бы на пути снижающейся туши вертолета не попались провода, столбы, деревья. Наконец, сели.
Воронцов, поддерживаемый Хосы, выбрался из вертолета и огляделся. Они приземлились на заснеженной площади у самого здания вокзала. Оттуда, привлеченные необычным зрелищем, уже бежали в сторону вертолета какие-то люди. Справа виднелся закрытый по ночному времени магазин, скозь тусклые витрины которого светились желтым светом лампочки сигнализации.
Сергей оглянулся — в дальнем конце площади высилось трехэтажное здание, возле которог стояла пара сине-желтых «Уазиков». Интуиция не подвела Хосы — это явно была милиция.
Один из «Уазиков» как раз тронулся с места, и включив синию мигалку, лихо подрулил к замершему вертолету, у которого винты продолжали крутиться на холостом ходу.
Из машины выпрыгнул молоденький сержантик, явно недавно демобилизованный, из тех, кому играть в армию не надоедает никогда. Он сурово оглядел Воронцова, Хосы, ыертолет, лихо козырнул:
— Сержант Плющин! Кто, откуда, по какому праву, обьясните!
Выдержав паузу, зачем-то добавил:
— Пожалуйста!
Хосы еле заметно усмехнулся, тоже отдал честь в ответ:
— Полковник Хосы, МЧС! Ведем поиски пропавшей женщины. Сержант, давай-ка погрузим капитана в машину, он ранен, и доедем до вашего Управления.
Сержант службу знал — при слове «полковник» он вытянулся в струнку, сказал: «Есть!», споро помог Сергею залезть на жесткое сидение «Уазика», и уже спустя минуту они сидели в дежурной части Вожегинского Управления Внутренних Дел.
Дежурный, стралей, с красными, явно не от бессонцы, глазами, придирчиво изучил удостоверение Хосы, потом мельком глянул на корочки сотрудника Отдела Охраны НИИЭАП, которые ему показал Сергей, и сложил руки на столе:
— Слушаю вас, товарищ полковник!
Хосы опять чуть заметно усмехнулся, потом заговорил:
— Дело вот в чем: в вашем районе два с лишним дня назад, точнее сказать не могу, пропала женщина, Воронцова Екатирина Кузминична! Это случилось километрах в ста отсюда, в местечки с названием Комоляки.
Сергей заметил, что при упоминании этого названия стралей напрягся, а Руслан Кимович между тем продолжал:
— Там, в лесу, нами было обнаружено какое-то городище, скит, или подпольная база, на которой Воронцову незаконно удерживали неизвестные люди. Ей удалось бежать, и с тех пор о ней нет никаких известий. В Комоляки её доставили из Москвы, на вертолете. Все. Да, вот её паспорт, с фотографией!
Стралей, скрывая охватившее его волнение, взял паспорт, открыл, пролистал, остановившись на фотографии. Сержант, встречавший Срегея и Хосы у вертолета, тоже перегнулся через стол, глянул, и тут же вскочил:
— Знаю я ее! Товарищ страший лейтенант, эта же та самая, которая у Красикова на станции в КПЗ сидит! Ну, поезд которая «голосонула»! Точно, она!
Сергей вскочил, опрокинув стул, не обращая внимания на резкую боль в боку, схватил сержанта за рукав:
— Где она?!
Сержант растерянно посмотрел на дежурного, тот лишь кивнул, протягивая ему паспорт, мол, проводи. Руслан Кимович тоже поднялся, но не вышел сразу, вслед за Воронцовым и поддреживающим его под локоток милиционером, а задержался в дверях и спросил:
— Старлей, они тут были?
Тот молча наклонил голову, потом сказал:
— Они представили документы, что проводят научные исследования. От Академии Наук России! А потом там стал вертолет частенько летать, не наш, шустрый такой. Ну, мне участковый из Багрянки — деревня там есть, недалеко, шестьдесят с лишним километров, и говорит — не похожи они на ученых! Ну, я и сам думал — не похожи, а теперь вишь как… Придется в область звонить, вызывать «следака» из прокуратуры, ОМОН…
— Не придется! — покачал головой Хосы и вышел из дежурки.
А Сергей уже входил вместе с сержантом в здание вокзала, расположенное напротив, через площадь от Управления. В отделении транспортной милиции заспанный дежурный долго не мог понять, что от него хотят, а когда понял, наотрез отказался что-либо предпринимать без своего начальника, какого-то Красикова. Сергей, наливаясь бешенством, попытался что-то доказать, но тут как раз в отделение зашел задержавшийся Хосы, и уже спустя пять минут за разбуженным по телефону Красиковым была отправлена машина, а ещё через двадцать минут этот самый Красиков вывел из камеры Катю. Она, тоже спросоня, ничего не понимая, огляделась, щурясь от яркого света, увидела спешащего к ней Сергея и только и смогла, что обнять мужа — от радости Катя впала в какое-то странное оцепенение, и только крепче прижималась к небритой щеке, и повторяла: «Сережа, Сереженька!»…
ЭПИЛОГ
Время все лечит. И раны тела, и раны души. Отзвенел капелью март, отворковали апрельские голуби. Зазеленело, пахнуло майским теплом. Воронцовы к тому времени уже полностью оправились от тех грозных и опасных потрясений, которые им преподнесла злодейка-судьба.
Кате прищлось две недели пролежать в больнице, вроде как на сохранении — после всех её лесных приключений врачи опасались за здоровье ребенка, но оказалось, что ничего страшного. Как сказал Хосы: «Они очень надеялись, что Катя родит им новую работу, но ошиблись!».
Видимо, не зря говориться о том, что в экстремальные моменты даже самый слабый, самый хилый и безвольный человек способен на сверхестественный подвиги, а Катя к тому же, как и всякая русская баба, отнюдь не была слабой и безвольной. В больнице она познакомилась с какой-то бабулькой-акушеркой, и та поведала Кате о настоящих чудесах выживаемости, которые демонстрировали беременные женщины в годы войны.
