С некоторой опаской оглядываясь на Ингольфа и Тронка, я приблизился к неподвижно лежащей Мидаре. На шее подрагивала жилка. И в самом деле жива, слава богу. Лоб ее набухал кроваво-красной шишкой, растущей буквально на глазах.
Продолжая с тревогой держать скандинава в поле зрения и с еще большей тревогой думая, что Мидара может в любой миг очнуться, я принялся вязать ей руки кожаным ремнем от портупеи. Пистолет я подобрал и спрятал в карман, валявшийся тут же нож заткнул за пояс.
Таисия, придерживая платье, сделала пару шагов к Мидаре, потом опустилась на колени и легла на землю. Ее душили рыдания. Разодранное платье сползло с плеч почти до пояса, и она даже не пыталась поправить его.
Да, скверная история. И на этот раз даже плохонького утешения, что могут быть ситуации и похуже, нет. Что-нибудь худшее для команды, чем безумие, поразившее капитана, представить очень сложно. «А что, – мелькнуло у меня, – если это только начало? Что, если Мидара – только первая из нас? Что, если совсем скоро мы все кинемся друг на друга и примемся рвать товарищей зубами, полностью потеряв человеческий облик и подобие? Если раньше просто не перестреляем друг друга».
Внезапно послышался громкий смех. Это смеялся Ингольф. Невольно Орминис приподнял автомат, чтобы удобнее было целиться, хотя на такой дистанции попал бы даже слепой.
Дмитрий, все еще держащийся за бок, хотел было спросить его, а может, приказать прекратить ржать, но посмотрел внимательней, да и промолчал. Это был явно не обычный смех: Ингольфа буквально корежило, вот он согнулся, весь трясясь, и, чтобы не упасть, упер руки в колени. Похоже, с нашим непробиваемым скандинавом приключилась самая обычная истерика.
Тут я обратил внимание на лицо Орминиса, и мне вновь стало очень не по себе – на нем была написана очень спокойная и вместе с тем какая-то азартная готовность начинить своего товарища свинцом. «Да что это, черт возьми, происходит?!»
– Смотрите!! – заорал вдруг у меня за спиной Секер, и возглас его прозвучал так, словно по наши души явился сам сатана, да еще со всей своей свитой.
Все мы, даже почти потерявшая сознание Файтах, мгновенно обернулись туда, куда он показывал. Из-за невысоких холмов в небо стремительно поднимался сверкающий серебристый диск.
Следующие несколько минут мы пребывали в полной прострации, бестолково переглядываясь. Наконец кое-как мы пришли в себя.
Командование взял на себя Дмитрий:
– Мы с Василием туда, – он указал на холм, из-за которого появилась тарелка. – Надо взглянуть. Без нас справитесь?
– Справимся, не волнуйтесь, только осторожнее там, – деловито сообщил Секер, автоматически ставший кем-то вроде зама Дмитрия.
Перед тем как уйти, я еще раз внимательно оглядел наш импровизированный лагерь.
Таисия, безучастная ко всему, рыдала, лежа навзничь.
Пленница, скорчившись, сидела ни жива ни мертва, пряча лицо в ладонях. Она явно была в глубоком шоке. Надежно связанная Мидара, по-прежнему не пришедшая в сознание, привалилась к колесу машины. Ингольф уже валялся на земле, и могучее тело сотрясали конвульсии не отпускавшего его истерического хохота, здорово напоминавшие предсмертные судороги. Тронк все еще топтался на одном месте, похоже, так и не сообразив до конца, что произошло. И только Мустафа Селимович недвижно лежал, погрузившись в глубокое забытье, обратив безмятежно спокойное лицо к небу. Наверное, он сейчас был самым счастливым из нас десятерых.
Сняв с пояса кастет, Секер Анк направился туда, где стоял Тронк, поманил его пальцем. Тот хотя и побледнел, но покорно подошел, не делая попыток бежать.
От души размахнувшись, Секер ударил Тронка в солнечное сплетение так, что тот рухнул на землю, не издав ни звука.
– Вот теперь – все! – прокомментировал он и добавил с чувством: – Надо было тебя тогда выбросить за борт.
– Ты вроде про летающие блюдца должен был слышать? – задыхаясь после стремительного подъема, спросил меня Дмитрий. – По-моему, у вас они тоже летали… Черт, кажется, ребро треснуло.
– Слышал, только до этого дня считал, что все это пустые разговоры.
– Да я, честно говоря, тоже. Слушай: что, если все, что произошло с Мидарой… ну и с другими, как-то связано со здешними обитателями?
– Какие-нибудь излучения? – понял я без лишних объяснений.
– Может быть.
Последние метры до вершины мы преодолели ползком. Осторожно я приподнял голову над гребнем холма.
В низине между холмами лежала идеально круглая, ровная площадка с покрытием из непонятного материала тускло-серого цвета, диаметром не меньше ста метров.
Вокруг нее на одинаковом расстоянии друг от друга стояли сооружения из блестящих на солнце полированных плит, не то каменных, не то металлических.
Между ними в небо смотрели тонкие штыри, на концах увенчанные чем-то вроде проволочной метелки. Километрах в трех виднелось точно такое же сооружение, смотревшееся маленьким серым пятнышком; и еще одно – уже на пределе видимости… Вот над горизонтом мелькнула серебристая искра, вот другая совершила короткий полет – но на этот раз сверху вниз…
Одна и та же мысль посетила нас одновременно и почти одновременно сорвалась с языка:
– Вот, значит, где их планета…
– Думаешь, мы отыскали их нору?
Словно в ответ на мой вопрос, холодная колючая волна вдруг прокатилась через мой мозг, затем еще раз, но только слабее.
Дмитрий оглянулся на меня:
– Ты тоже почувствовал? Давай скорее обратно.
Назад мы добежали вдвое быстрее.
– Ну как? – напряженно спросил Секер.
– Паршиво, – бросил я. – Похоже, мы влезли в самое осиное гнездо…
– Чье? – Орминис был не на шутку испуган.
– А, неважно, – бросил Дмитрий. – Долго рассказывать! Потом – когда окажемся подальше отсюда…
Некоторое время Орминис смотрел на нас совершенно пустыми глазами, потом, махнув рукой, уселся на траву неподалеку от малость пришедшего в себя Ингольфа, хватавшего воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег.
Пока Дмитрий объяснял народу ситуацию, я занялся Мидарой.
Она по-прежнему лежала без сознания, хотя дыхание было ровным и никаких признаков того, что нож ей сильно повредил, вроде не было. Шишка между бровями приобрела синюшно-трупный оттенок.
Тогда, не мудрствуя, я нырнул во чрево бронемашины, схватил один из кувшинов с пивом и плеснул терпко пахнущую жидкость ей в лицо.
Веки ее, задрожав, приподнялись.
Секунду-другую Мидара с недоумением разглядывала стягивающий запястья ремень. Затем подняла на меня переполненные страданием глаза.
– Я успела… что-нибудь сделать? – хрипло прошептала она.
– Нет.
Мидара скрежетнула зубами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
