– Лично я назвала бы это самым настоящим обманом, – возмущенно заметила Анджела.
– Как и, насколько мне известно, Уолтер Халлифорд. Он слишком хорошо знал жену, а потому понимал, на что способна эта женщина. На первом месте у нее было следующее соображение: она должна сделать все возможное и вытащить счастливый билетик. Особой сложности это не представляло. Этими билетиками были клочки писчей бумаги, которой полным-полно в Ластбери. Они лежали у миссис Халлифорд в сумочке – таком кошельке, который сейчас почему-то модно назвать косметичкой, – и она передала ее Сесилу, а он несколько раз встряхнул сумочку. Надо сказать, в этой сумочке была застежка, и она состояла из двух отделений. Оба отделения совершенно идентичные. Она сложила билетики, допустим, в правое отделение, потом, перед тем как сумочку начали встряхивать, защелкнула застежку. Открыв, полезла в левое отделение, а не в правое – трюк элементарный, никто никогда ничего не заметит – и, разумеется, вытащила выигрышный билетик. В другом же отделении лежали пять плотно сложенных кусков писчей бумаги, которые она положила туда заранее, и выглядели они нормально. Вся разница заключалась в том, что все до одного оказались пустыми.
– Это всего лишь ваша догадка? – осведомился Лейланд. – Что ж, если так, очень умно.
– Нет, тут она допустила ошибку. Помнишь, Анджела, как миссис Халлифорд показывала нам выигрышный билет, на котором была начертана буква Б? После этой буквы она поставила точку. Однако выигрышный билетик, который она вытащила, был изначально пуст. Женщина отнесла его к себе в спальню и начертила на нем букву Б. Если б эту улику представили в суде, всем стало бы ясно – края этого клочка бумаги совпадают с остальными по линии отрыва. Итак, она написала букву Б, вот только забыла поставить после нее точку. Я нашел эту улику, когда выдалась возможность покопаться у нее в бумагах. Мелкая дурацкая ошибка, но мне она сразу бросилась в глаза.
– И все равно, очень умно, – заметил Лейланд.
– После этого она могла смело вступать в игру. Вытащила выигрышный билетик, а затем миссис Халлифорд предстояло договориться с избранным кавалером о том, где и когда они должны встретиться. Заметьте, я до сих пор придерживаюсь того условия, что подставной заговор был настоящим. Стало быть, ей предстояло написать и передать мужу записку, где говорилось бы примерно следующее: «Спрячься в багажник «Моссмена» сегодня вечером ровно в десять двадцать пять и захлопни его. В десять тридцать я отъеду, а все остальные не поймут, что мы уже начали игру. Когда отъедем подальше, я тебя выпущу, и мы поедем в Кингз-Нортон уже вместе». Предложение само по себе довольное фантастичное. Представьте, джентльмен должен запереться в багажнике в задней части автомобиля. Но когда ты в игре и настроен на приключения, это выглядит вполне нормальным. Наше закормленное и разочарованное поколение ничем не удивишь.
Лейланду не терпелось высказать свои соображения.
– Зачем посылать какую-то записку? Естественно, такого рода послание надо передавать из уст в уста. Если бы люди не были привержены к написанию подобного рода записок, для нас, бедняг полицейских, настали бы черные дни!
– Если считать этот заговор ненастоящим, то подобных причин не было. Ты ведь помнишь, Анджела, какая необычайная атмосфера секретности царила в доме тем днем и вечером. Да стоило затеять приватный разговор с кем бы то ни было без того, чтобы какой-то идиот не высунулся вдруг из-за изгороди и не воскликнул: «Ага, вот они, попались!» Наверное, именно поэтому мы и держались все вместе, кучкой, и невозможно было завести такого рода разговор. Чуть раньше днем миссис Халлифорд отправилась кого-то навестить, а ее муж пошел проверить силосную башню. С точки зрения настоящего заговора были три четкие причины, по которым следовало избегать личных разговоров. Если собираешься совершить убийство, то нежелательно, чтобы тебя застукали таинственно беседующим о чем-то с твоей будущей жертвой. Есть еще одно обстоятельство: гораздо труднее отказать в просьбе, выраженной в письменном виде, а не устном. Если бы она подошла к мужу и попросила сделать это, тот бы, скорее всего, ответил: «Что за ерунда! Не полезу я в багажник, там душно и жарко!» Мы же подчиняемся командам, переданным в письменном виде, поскольку это избавляет нас от необходимости ответить тотчас же. Была и еще одна причина, более мелкая, но от этого не менее, как мне кажется, значимая. Та самая брезгливость, по причине которой миссис Халлифорд было бы трудно убить мужа своими руками или наблюдать за тем, как он умирает, не позволяла послать его на смерть при личном разговоре. Письменное слово более безлико, в меньшей степени является частью нас самих. Назовите мне человека, который не предпочел бы прислать извинения письмом, вместо того чтобы, краснея, высказать его в лицо. Вряд ли такой найдется. Миссис Халлифорд не желала видеть, как умирает ее муж, и язык у нее не поворачивался произнести слова, обрекающие мистера Халлифорда на смерть.
– Все равно, она сильно рисковала. Ведь Халлифорд мог сунуть записку в карман, и что бы было, ее нашли у него на теле? Люди часто поступают с записками именно так.
– Тем не менее нам не удалось найти даже клочка от послания миссис Халлифорд, которое датировалось бы тем днем. Думаю, она попросила мужа, прочитав записку, немедленно ее уничтожить. Это было бы вполне в духе игры. Если кто-то из нас находит ее валяющейся где-то на видном месте, то таинственность исчезает, а заговорщица сама себя выдает. Надеюсь, вы понимаете, если б мужа Халлифорд нашли мертвым в силосной башне, то ее бы первой позвали на место происшествия, и тогда у женщины появилась бы прекрасная возможность обшарить все его карманы еще до приезда полиции. Нет, она точно должна была написать нечто в этом роде. Поскольку миссис Халлифорд не хотела, чтобы это послание обнаружилось, то нашла довольно изобретательный способ для его отправки. Возвращаясь из гостей, она проверила почтовый ящик и тайком подсунула записку в рекламный проспект, присланный в конверте без штампа, который мистер Халлифорд получил в тот день. Это была какая-то реклама токайского вина из Бечуаналенда.
– Так вот почему она сознательно привлекла его внимание к этому посланию за чаем! – воскликнула Анджела.
– Да, причем не слишком артистично, но ей хотелось убедиться, что он прочтет записку. Затем ей предстояло провернуть еще одно дельце. Если план миссис Халлифорд сработает, то в гонке первой будет стартовать она вместе со своим настоящим партнером и тем самым поддержит алиби. Халлифорд, ее воображаемый партнер по игре, к этому времени будет мертв, следовательно, ей надо выбрать другого. Она сделала очень мудрый выбор, решив, что из Сесила Уорсли получится просто идеальный свидетель, когда речь зайдет о ее алиби, ведь он был из тех людей, кого спокойно можно было оставить одного в хранилище банка Англии. Поэтому-то миссис Халлифорд должна была написать еще одну записку, Сесилу Уорсли, и на этот раз в ней говорилось примерно следующее: «Встречаемся у главной двери в одиннадцать» или в другое обозначенное время. Женщина решила применить тот же способ доставки: стала искать какой-нибудь проспект, присланный на имя Уорсли, и нашла в точности такой же, с рекламой якобы имперского вина. Полагаю, в то время каждому, кто значился в справочнике «Кто есть кто», присылали тогда рекламу токайского из Бечуаналенда. Прямо на ней она написала свою записку и положила обе рекламы на столик в холле, рядом с другими письмами. Затем миссис Халлифорд вышла на веранду. Она не стала привлекать внимания к факту – именно миссис Халлифорд забрала почту из ящика – из боязни, что это может вызвать подозрения. Ее служанка, проходившая через холл, вскрыла конверт на имя Сесила Уорсли, посмотреть содержание. Насколько я понимаю, слуги очень часто вскрывают письма хозяев, и слуги в Ластбери не исключение.
– Если бы они работали у меня, я бы через десять минут их уволила, без всяких разговоров, – возмутилась Анджела.
– Именно поэтому слуги узнали, что вечером дом опустеет. Они подумали, Сесил Уорсли тоже участвует в игре. Помните, Лейланд, какое недоумение это у нас вызвало? Нет, конечно, если бы служанка вскрыла вместо того письма конверт Халлифорда… Впрочем, миссис Халлифорд как-то и не подумала. Слуги для нее начинали существовать только после того, как позвонишь в колокольчик. Минут двадцать спустя миссис Халлифорд наблюдала за тем, как двое мужчин читают письма после чая, и убедившись, что ее записочки дошли до адресатов, решила – все идет по плану.
Впрочем, она должна была произвести и другие приготовления. Ведь на следующее утро выяснится, что ее муж погиб в силосной башне в результате несчастного случая или покончив жизнь самоубийством. Причем неважно, каким именно образом. Деньги по страховке она получила бы и в том случае, если вердиктом было самоубийство. В целом куда как лучше, если бы это признали несчастным случаем. Тогда страховая компания могла не испытывать ни малейших сомнений. Надо было оставить следы, позволяющие предположить, что ее муж отправился на прогулку незадолго до гонок, и зачем-то ему понадобилось заглянуть в силосную башню, и там мистер Халлифорд неожиданно подвергся смертоносному воздействию газов. Вот перед чаем миссис Халлифорд и украла его любимую курительную трубку – проступок, исключающий всякую симпатию к этой особе, если бы даже никаких других за ней не числилось. Нетрудно создать у всех впечатление, будто мистер Халлифорд потерял ее еще днем, в силосной башне, а затем уже поздно вечером расстался с жизнью во время поисков трубки, что выглядело бы вполне разумно и логично. Любимая трубка – один из тех предметов, которые стоит поискать, особенно с учетом того, что завтра утром, уже к завтраку она будет завалена несколькими слоями силосной массы. Выходя вечером из дома, мистер Халлифорд обычно прихватывал с собой электрический фонарик, и, естественно, фонарик при нем имелся, когда мужчина отправился на гонки с преследованием. Поэтому-то миссис Халлифорд полагала, что фонарик непременно найдут у него в кармане.
