А вдруг и впрямь убивать начнет? Что, если все его действия — лишь часть хитроумного плана? Отвел от себя подозрения, якобы сразу во всем признавшись, и потом выжидал удобного момента…
Да я почти рад буду, если сдохну. Ох и мутит меня…
Не сдох… Нюх, получив ответы, скрылся в люке. Выдержал экзамен на честного малого. Ну или относительно честного. По крайней мере, убивать меня он точно не намерен.
Когда наконец я сделал свое дело и, борясь со слабостью в ногах, выпрямился, цепляясь ослабевшими пальцами за планшир, с досадой обнаружил, что не один здесь. Проклятье! Да кроме рулевого никого не должно быть, народ весь убрали вниз из-за шторма — там места прибавилось после сегодняшнего боя. Обернувшись, при вспышке молнии различил невзрачную физиономию священника.
Счел уместным оправдаться:
— Дымом надышался при пожаре. До сих пор выворачивает. Да и от лекарств тошнит: колено ведь продолжаю лечить.
— Помолитесь господу, он непременно поможет.
— Лучше спать завалюсь. Утром как огурчик буду. И кстати, спасибо вам. Очень выручили. Благодаря вам мы захватили тот корабль.
— Я заботился лишь о душах, томящихся во тьме нечестивого рабства.
Как по шпаргалке говорит — очень уж неестественно. С епископом гораздо проще — тот как человек выражается, а не цитатник религиозный. Но придется терпеть: этот священник доказал сегодня, что достоин уважения. А что до странных речей, так кто из нас без недостатков?
— Знаете… Если вдруг надумаете остановиться в Межгорье, я замолвлю за вас слово. И не бойтесь иридиан — уверен, что от них проблем не будет. В крайнем случае всегда прикрою. Паства у вас будет немногочисленная, но это пока. Глядишь, развернемся, и вы станете церковным владыкой многолюдного и богатого края.
Пообещав священнику защиту и служебные перспективы, я вновь согнулся, извергая в морские волны даже не остатки ужина, а какую-то липкую слизь. Начисто опустошило, не хуже Нюха страдаю.
Человек — слабая тварь, и в некоторые моменты слабость его проявляется во всей красе. К примеру, при приступах тошноты. От судорожных конвульсий желудка слабеют ноги, темнеет в глазах, звенит в ушах. Начисто отключаешься от происходящего вокруг.
И в этот миг полной беспомощности чьи-то грубые руки обхватили мои ноги, с силой приподняли, толкнули. Уж не знаю, каким чудом ухитрился уцепиться за планшир, повиснув над морем. Прокатившаяся вдоль борта волна пенным гребнем смочила ноги, при вспышке молнии над собой увидел лицо священника и его же руку, в которой блеснуло что-то металлическое. Злорадный, полный торжества голос, заглушил шум ветра:
— Да кому нужно твое вшивое Межгорье, глупый еретик?! За сельского священника меня принял?! Да?! Так знай, что я служу в тайной канцелярии ордена карающих. Цавус будет очень доволен, когда узнает о твоей смерти.
Вот про Цавуса предатель зря упомянул. Эту сволочь я ненавидел больше, чем Гитлера, и одно упоминание поганого имени привело в ярость.
Что?! Хорек будет похохатывать, слушая, как глупо закончил свои дни беспечный страж?! Да размечтался!
Отродье карающих взмахнул коротким ножом, вогнал его в мою правую ладонь, пробив ее до планшира. Занес оружие для нового удара, но я с воплем ярости и отчаяния вскинул свое тело, оторвал левую руку от опоры, метнул ее в горло ублюдка, испытав ни с чем не сравнимое наслаждение, почувствовав под пальцами податливый кадык. Ухватил будто клещами, дернул, уже срываясь в морскую бездну.
Увы — раненая ладонь не удержала тело, да и тощее горло мерзавца слишком хлипкая опора. Но если мне не показалось и впрямь я сумел его порвать в ярости и отчаянии, то меня эта тварь точно не переживет.
Погрузившись с головой, тут же рванул наверх. Надо торопиться, а то корабль уйдет. Вырвавшись на поверхность, завопил как свинья недорезанная, тщетно озираясь по сторонам. Из-за шторма весла убрали, и цепляться не за что. В отчаянии рванул к корпусу судна, но волной отбросило назад. А затем только корму успел разглядеть, да и та быстро растворилась во тьме.
Услышали меня рулевые? Даже если и так, то как найти человека в ночном штормящем море?
До меня отчетливо дошла вся серьезность ситуации. Только что я был адмиралом, распоряжавшимся целым флотом, а теперь не более чем щепка на волнах.
Корабли уходят на штормовых парусах, а я остаюсь сам по себе вдали от своих берегов.
И от чужих…
Надо мной будто шутки шутит кто-то могучий и невидимый. С чего я начал здесь, к тому и вернулся. Один хрен знает где, посреди моря, как в первый раз, при высадке. Тогда я кое-как выкарабкался, но у меня хотя бы бревно было.
Кстати о бревнах — сапоги будто свинцом налились. Чертыхаясь и захлебываясь, с трудом их стащил, отпустив в свободное плавание. Такая же судьба постигла и куртку.
Вот теперь точно как в первый день: штаны да рубаха — вот и все имущество.
Бревна очень не хватает… Но посмотрим правде в глаза: им я тоже не мгновенно обзавелся.
Это я пытаюсь в себе энтузиазм пробудить. Ничего, нам главное побарахтаться, пока заметят пропажу. Потом надо будет найти трезвого попугая, а уж он найдет меня.
Он всегда меня находит…
Кстати, если вспомнить, то в первые сутки моей одиссеи он тоже как-то очень ловко приблудился именно ко мне. Выживу — расспрошу зеленого негодника, может, сообщит что-то интересное по этому поводу, если не станет, как обычно, играть в игру «Я наглый дурак и ничего не понимаю, лишь чужое умею повторять».
Как же холодно… И это называется юг… До смерти вряд ли замерзну — раньше утону. Пловец я неплохой, но попробуй продержись на волнах, где тебя швыряет как пробку от бутылки. Вода попадает в рот, лезет в нос и уши. Хорошо, что желудок чист, только приступов тошноты мне сейчас не хватает для полного счастья. Ветер ревет — непохоже, что шторм собирается успокаиваться.
Долго я так продержусь? Не знаю, никогда не пробовал… Вряд ли помощь успеет. Галера в такую погоду неуправляема, искать меня невозможно. Значит, побарахтаюсь до утра, а то и меньше. Уже сейчас руки свинцом наливаются, ноги слабеют. Слишком много сил расходую.
А еще эта тварь своим ножом оставила мне дыру в ладони. Вода не настолько холодная, чтобы быстро заставить сосуды съежиться, — я, наверное, до сих пор теряю кровь, и остановить ее невозможно.
Сил это не прибавляет…
А еще колено достает. Рана вроде зажила, но ее бы хоть денек еще не трогать. Сейчас разболелась от холодной воды и постоянного движения, и симптомы нехорошие подкрадываются. Как бы судорогой все не закончилось.
Глупо получилось… Преодолеть границу, которой до меня не преодолевал никто. Точнее, не преодолевал столь успешно. Непроницаемый барьер для смертных тел, ловушка для душ добровольцев. Протянул здесь год, кое-какие перспективы наметились, и чем в итоге закончу? Утону, как Муму…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
