Прошло несколько минут, и я услышал голос лучевика. Раздавалось несколько выстрелов с интервалом в секунду-другую, потом следовала долгая пауза – Кагуэлла регулировал оружие или выбирал новую цель. Каждый выстрел освещал верхушки деревьев ослепительной вспышкой, вспугивая крылатых обитателей леса, и они черными пятнами метались на фоне звездного неба. Потом я увидел еще одно пятно, до того большое, что заслонило рой звезд на западе. Это была гроза, предсказанная Кагуэллой. Она подкралась с океана, готовая обрушить на Полуостров ливень. Словно в подтверждение моей догадки, теплый неподвижный воздух отяжелел, а по верхушкам деревьев пробежал ветер.
Я вернулся в палатку и нашел фонарь, а потом зашагал по тропе, которую выбрал мой хозяин, – там, точно маяк в ночи, полыхало его ружье. Пробираться через заросли было небезопасно, но скоро я вышел на небольшую поляну, где уже несколько минут упражнялся в стрельбе Кагуэлла. Я махнул в его сторону фонарем, объявляя о своем присутствии.
– Просил же не мешать, – буркнул он, не опуская лучевика.
– Гроза идет. Я боялся, что вы ее не заметите, пока не хлынет, а тогда будет трудно найти дорогу в лагерь.
– Разве я не говорил тебе, что погода портится? – возразил Кагуэлла, не поворачиваясь ко мне, – он был слишком увлечен стрельбой.
Лазерные импульсы вспарывали темноту, устремляясь к невидимым целям и, как я заметил, находя их с безукоризненной точностью. Время от времени хозяин менял позу или перезаряжал оружие.
– Да вообще-то, поздно уже. Нужно поспать. Если Рейвич где-нибудь застрянет, завтрашний день будет долгим. Вам понадобятся силы.
– Ты прав на все сто, – согласился он, выдержав подобающую паузу. – Просто хочу убедиться, что сумею изувечить этого гада.
– Изувечить? А я думал, мы его ликвидируем, и дело с концом.
– И какой в этом смысл?
Я шагнул к Кагуэлле:
– Убить его – это одно. Наверняка он хочет убить вас, так что намерение покончить с ним не лишено смысла. Но искалечить? Чем он заслужил подобную ненависть?
Кагуэлла снова прицелился и пальнул.
– А кто сказал, что ее нужно заслужить?
Резким движением он перевел приклад и прицел в нерабочий режим и повесил оружие за спину, где оно казалось частью хлипкой корабельной оснастки, случайно прицепившейся к китовой туше.
Мы возвращались молча. Беременная молниями туча вздымалась над нами подобно скале из обсидиана. Когда мы достигли лагеря, первые капли дождя уже провалились сквозь кроны деревьев. Проверив, надежно ли укрыто от непогоды оружие, и включив выставленные по периметру датчики, которые должны были оповестить нас о вторжении, мы спрятались в своих герметичных палатках. Дождь забарабанил по материи, словно нетерпеливые пальцы по столешнице; где-то на юге прокатился гром. Все было готово. Мы улеглись в походные койки, чтобы отдохнуть, прежде чем отправимся на поиски нашего недруга.
– Выспись как следует, – посоветовал напоследок Кагуэлла, просунув голову в мою палатку. – Завтра будет драка.
* * *
Было еще темно, буря не утихала. Я проснулся и прислушался к дроби, которую отбивал дождь по натянутой ткани палатки.
Что-то встревожило меня настолько, что я проснулся. Иногда такое случается. Мозг трудится над проблемой, которая кажется очень сложной при свете дня, – трудится, пока не найдет ключ к решению. Именно таким образом я расставлял самые изощренные ловушки в Доме Рептилий – воображал себя диверсантом, затем придумывал способ обойти преграду, которая казалась абсолютно надежной. С этим ощущением я и проснулся, словно мне вдруг открылось очевидное: я по самонадеянности допустил ужасную ошибку. Но в первую минуту я не мог вспомнить подробности сна, не мог понять, что за тайну открыло мне прилежное подсознание.
Через секунду я понял: на нас напали.
– Нет… – пробормотал я.
Но было слишком поздно.
Одна из непреложных истин войны, которые мне в свое время пришлось усвоить, заключается в том, что большинство стереотипов не слишком далеки от реальности. Война состоит из скучных, бедных событиями сцен, перемежаемых пронзительными интерлюдиями, которые и принято называть военными действиями. Во время этих интерлюдий события сменяются с головокружительной быстротой. А само время при этом растягивается, как во сне, и каждый миг клеймом выжигается в памяти. Особенно в такой жестокой, острой ситуации, как засада.
Нет, никакого предупреждения не было. Возможно, что-то потревожило мой разум, точно сторожевая нить, и вырвало меня из сна – понимание того, что на нас напали, понимание собственной ошибки. Быть может, сработал датчик на периметре, хрустнула ветка под ногой или закричал напуганный зверь.
Это не имело значения.
Нас было восемь, их трое, но они положили нас с безжалостной легкостью. Все трое были с головы до пят упакованы в бронированные костюмы-хамелеоны, способные менять не только цвет, но и форму, и текстуру. Разумеется, о таких доспехах местные ополченцы могли только мечтать. Либо обратиться за помощью к ультра – больше никто не продал бы им подобную технику или технологию. Значит, я не ошибся: Рейвич тоже сносился с экипажем субсветовика. Возможно, щедро заплатил, чтобы ультра обманули Кагуэллу, предоставив ложную информацию о местонахождении отряда. Кстати, не исключено, что именно эта догадка, родившаяся в моем полуспящем сознании, стала причиной пробуждения.
Конечно, Рейвич мог разделить свои силы. Одна группа двигалась на юг в тридцати километрах к северу от нас, с меченым вооружением, под контролем Орканьи. Мы решили, что это единственный отряд. А если существовал второй, который шел впереди? Его бойцы были легко вооружены, и ультра просто не отследили их. Недостаток огневой мощи можно с лихвой компенсировать эффектом неожиданности.
Так оно и случилось.
Оружие нападавших не превосходило наше ни совершенством, ни убойной силой, но им пользовались с педантичной аккуратностью, скосив часовых за пределами лагеря, прежде чем те успели ответить.
В тот момент я не думал ни о чем подобном. Я все еще боролся со сном. Мне даже казалось, что я слышу не пульсацию и треск энергетических разрядов, а звуки агонизирующей бури, которая уползала вглубь Полуострова. Затем донеслись вопли, и до меня дошла суть происходящего.
Но к тому времени, разумеется, было уже слишком поздно.
Глава 21
В конце концов я проснулся. Лежа в золотистом утреннем свете, который струился в комнату Зебры, еще долго прокручивал в голове картины, увиденные во сне. Немного успокоившись, я переключился на свою раненую ногу.
За ночь машина-целительница сотворила настоящее чудо – медицинские технологии, которые она использовала, превосходили все, чем располагала Окраина Неба. Рана превратилась в беловатую звездочку новой плоти. Зато я испытал еще одно психологическое потрясение: мозг отказывался признать тот факт, что моя нога могла действовать абсолютно нормально. Поднявшись с кушетки, я сделал на пробу несколько неуклюжих шагов в направлении ближайшего окна, вверх по широким ступеням, образующим пол. Мебель заботливо отползала в сторонку, уступая мне дорогу.
При свете дня – или времени суток, которое заменяло в Городе Бездны день, – огромная дыра в сердце Города казалась еще более мрачной, до головокружения глубокой. Нетрудно представить, как она манила первых исследователей, тех, кто, подобно новорожденным, появился из чрева роботов или прилетел на Йеллоустон следом на хрупких звездолетах. Пятно теплых газов, изливающихся из Бездны, при благоприятных атмосферных условиях можно было увидеть из космоса.
Пересекали вновь прибывшие территорию на гусеничных вездеходах или скользили среди многослойных облаков облачности, от первой встречи с Бездной не могло не захватить дух. Тысячи веков назад некая сила нанесла планете рану, и та все еще не залечена. Говорят, нашлись смельчаки, они спустились в недра, облаченные лишь в легкие скафандры, и добыли там сокровища, на которые можно построить целую империю. Если это правда, значит они предпочли оставить сокровища себе. Что не остановило других авантюристов и любителей приключений. Они-то и основали поселение, со временем превратившееся в Город Бездны.
Общепринятой теории, объясняющей возникновение Бездны, пока не создано. Правда, наличие кальдеры, в которой лежал Город, защищенный от ураганов, коварных наводнений и вторжения аммиачно-метановых ледников, наводило на мысль о катаклизме, случившемся достаточно недавно по геологическим меркам, чтобы тектоника и эрозия не успели стереть его следы. По-видимому, Йеллоустон подошел на опасно короткую дистанцию к своему соседу, газовому гиганту, и получил нечто вроде впрыска энергии в литосферу. Бездна была одной из точек, откуда эта энергия медленно, капля за каплей, уходила обратно в космос. Но благодаря чему такое стало возможным? Кто-то говорил о крошечных черных дырах, которые каким-то образом попали в поверхностный слой коры планеты, о вкраплениях кварковой материи… но подлинная причина не была известна никому. Ходили слухи и легенды об инопланетных артефактах, погребенных под верхним слоем горных пород. В таком случае Бездна имеет искусственное происхождение – по крайней мере, в ее нынешнем виде. Возможно, пришельцы прибыли сюда по той же причине, что и люди, – чтобы добывать из Бездны энергию и химические вещества. Я представил себе щупальца труб, цепкие пальцы, которыми Город тянулся в зияющую пропасть, стремясь достать до самого дна.
