Разговор за столом не мог не затронуть трагических событий в семье Никандровых. Гришин сынок Михасик бегал тут же, играл с котенком. Взрослые кошки от него убежали: кому понравится, когда тебя дергают за хвост! Рыжий Кузя залез на дерево, а черный Митяй махнул через забор на соседний двор, в гости к хвостатым красавицам Надежды Петровны. Не смог убежать только мелкий Мурзик, но и тот не выдержал бесцеремонного обращения и поцарапал мальцу-обидчику палец. Михасик разрыдался и побежал искать защиты и утешения у бабушки, призывая в то же время на помощь и отсутствующую маму.
— Мама, мама, — передразнил захмелевший Гриша своего сыночка. — Твоя мама — дура набитая! У нее под прической не мозги, а гнилая солома!
Плачущий Михасик, которого утешала бабушка, вряд ли расслышал такую нелицеприятную аттестацию своей мамы, но Глеб все-таки посчитал необходимым как-то попедагогичней сгладить неуместную резкость бывшего Оксаниного мужа:
— Я, конечно, с Оксаной мало знаком, но она показалась мне очень милой, обязательной женщиной. А что звезд с неба не хватает (Глеб вспомнил, как Оксана перепутала муравьиного льва со Львом Толстым), так не всем это дано и не всегда нужно. Иной раз высокий интеллект в семейной жизни не помогает, а мешает.
Но Грише хмельная вожжа уже попала под хвост, и он упрямо продолжал твердить:
— Нет, Оксана — дура, дурища уникальная, да еще с фанаберией! Муж немного выпил раз-другой — с устатку или по важному поводу, так он ей, видите ли, не подходит. Она за олигарха замуж собралась! Как же, жди! Вон толпа олигархов к тебе бежит свататься, толкаются — никак все вместе в дверь не пролезут…
Конечно, такое заявление поддавшего Оксаниного экс-супруга можно было бы посчитать пьяным бредом, но чем черт не шутит! И Глеб обратился к отставному Дуниному жениху и артюнянцевскому секьюрити Геннадию:
— Слушай, не в службу, а в дружбу, ты как думаешь, почему твоя молодая госпожа Анжела сначала вроде к Никите благоволила, а потом дала ему от ворот поворот?
— Служба безопасности, если она настоящая, если там работают профессионалы, а не такие дилетанты, как в никандровской, должна не думать и предполагать, а точно знать! Или ты считаешь, что Анжела Артюнянц могла выйти замуж, предварительно не проверив жениха по всем параметрам, вплоть до изучения его подноготной под микроскопом?
— И что же вы разглядели в подноготной Никиты?
— Ну, о мертвых либо хорошо, либо ничего… Но одно могу сказать, что Никита был завзятый бабник. Хотя ходоком его назвать было нельзя. Ходить, в смысле — ездить по ночным элитным клубам и снимать там дорогих девчонок ему было то ли лень, то ли противно, поэтому он брал то, что близко лежит, ходит или даже пол тряпкой трет…
— Что?! У Никиты были романы с прислугой?!
— Ну ты и загнул — романы! Какие еще романы? Выпил, на бабу потянуло — какая поблизости оказалась, переспал… А назавтра забыл. Когда Анжеле доложили, что ее, гм… близкий знакомый изменяет ей с прислугой, она прямо взъярилась! Это надо же было так унизить девушку! Она — Анжела Артюнянц, а ее счастливая соперница — поломойка!
— Значит, у Оксаны все-таки были основания собираться замуж если не за самого олигарха, так за его сына?
— Какие еще основания?! Гришка хоть и поддал, а правду говорит: дурища эта его бывшая благоверная. Дура первостатейная! Я же тебе объясняю: Никита, может, утром уже и не помнил, с кем он вечером переспал. Проверяй его хоть на детекторе лжи!
— Скажи, а Оксана — женщина мстительная? Обычно дамы такого наплевательского отношения к себе кавалерам не прощают…
— Понял, о чем ты подумал, — меланхолично почесал нос Геннадий. Баба — это же змеюка подколодная, коварная, ядовитая! Злоба в ней плещет через край, как кипящее молоко из кастрюли. Сама сто раз обманет и кинет, а если ты ей когда случайно на хвост наступил, она тебе и через десять лет этого не забудет и при случае обязательно ужалит.
«М-да, — подумал Глеб. — Однако Дуня своего бывшего жениха хорошо приложила».
— Но у всякого правила есть исключения, — продолжал Геннадий уже спокойнее. — И Оксанка, на мой взгляд, именно такое исключение и есть. Она в стае хищных волчиц как овца глупая и бестолковая. Так что если тебе пришло на ум, что это Оксанка в отместку за мелкое Никитино хамство устроила на него покушение, это вряд ли. Она себе в мечтах уже построила хрустальный замок с мужем-олигархом посередке, а теперь, когда эта эфемерная конструкция развалилась, только слезы и сопли вытирает втихомолку.
— Ваша служба безопасности, наверное, и Изяслава проверяла? — продолжал допытываться чрезвычайно заинтересованный откровениями Цаплина Глеб. — Изяслав будто тоже набивался в женихи к Анжеле?
— Конечно, проверяла. И этот оказался с брачком. Потому Анжела и развернула его на сто восемьдесят градусов. Хотя с точки зрения бизнеса он был на высоте — дотошный менеджер! Отношения с прислугой — только как с прислугой, тут не придерешься. Не пьянствовал, любовниц не менял как перчатки, все чинно и благородно. Но обнаружились какие-то сомнительные знакомства с юношами нетрадиционной сексуальной ориентации. Так Анжела сказала: «Уж лучше бы выпивал…»
Поблагодарив гостеприимных бывших юных энтузиасток за угощение, а Гену Цаплина за любезную помощь следствию, Глеб забрал умилительных лохматеньких малышей, уложенных в большую плетеную корзину, выстланную мягкими памперсами. Спасенные от ужасной гибели котяточки и щеняточки приветствовали своего благодетеля и Божий мир дружным благодарственным писком. Энтузиастки, даже на старости лет так и не отрешившиеся от совковых привычек, отказались от платы за свой живой дар, и Глеб едва-едва смог их убедить принять мизерную мзду за корзинку и памперсы. Тронутый таким бескорыстием Панов все же не мог не попенять двум бессеребренницам в том смысле, что жить в обществе и быть свободным от его привычек, обычаев и нравов никак не получится:
— С волчицами и волками жить — по-волчьи рычать, — поддержал его и Гена.
И даже Гриша что-то подтверждающее пробормотал с пьяного спросонья. Впрочем, Глеб надеялся, что Юлия в дальнейшем еще не раз отблагодарит добрых женщин, избавляя их от моральных страданий при регулировании кошачье-щенячьего народонаселения.
Корзину с пищащим содержимым Глеб привез в никандровский особняк и водрузил в гостиную комнату Юлиных апартаментов, не спрашивая разрешения отсутствующей хозяйки. Впрочем, в том, что Юлия даст на это вселение свое «добро» никто из сбежавшихся, чтобы поумиляться трогательным крошкам, женщин не сомневался. Сбежались же и умилялись Оксана, Лидия и Елена Прекрасная. Лидия, поумилявшись, сразу оговорилась, что ухаживать за беспомощными малютками она не собирается. Ее после предыдущего ухаживательного марафона до сих пор тошнит и хватает угождения другим нескончаемым капризам, недоставало только новых котяче-щенячьих. Елене Прекрасной ухаживать за котятами и щенятами было не по статусу. Разве для собственного удовольствия. Так что, повосхищавшись и поумилявшись, обе дамы одна за другой поспешили удалиться по неотложным делам. Все заботы легли на плечи безотказной Оксаны. Глеб был рад, что остался с горничной наедине — можно было выяснить некоторые вопросы, которые так и вертелись у него на языке. Извинившись перед молодой женщиной за то, что вынужден вторгаться в сферу ее личной жизни, он спросил, правда ли, что у них с Никитой был роман? Употребить термин из светской жизни «роман» Глеба побудила его деликатность. Оксана покраснела, потом побледнела, затем разрыдалась, отрыдалась и стала рассказывать, чередуя рассказ всхлипываниями, переходящими в горький слезопад. Но рассказывала обрыдавшаяся женщина охотно и ничего не тая. Видно, у нее накипело на душе и хотелось хоть с кем-нибудь поделиться своими переживаниями. А переживать было из-за чего! Она женщина одинокая, без своего угла, с мужем разошлась, истосковалась без мужской ласки. Жить в доме свекрови невозможно! Оксану от этой жабы прямо воротит: хорошо что ведьма (так экс-невестка аттестовала юную энтузиастку) хотя бы сидит с Михасиком, ее внуком, Оксаниным сыночком. Постоянно жить в доме для прислуги в имении у хозяев тоже обрыдло. Все за всеми следят и доносят начальнику охраны, даже кто на кого посмотрел, не то чтобы… А молодой женщине хочется хоть где-то почувствовать себя самой собой. Вот Оксана и сняла комнату у одной старушки, где остается ночевать в свои выходные дни. Но и там личная жизнь не задалась. Правда, приходит к старушке в гости ее дальний родственник и Оксанин недавний знакомый. Навещает бабулю, наверное, никак не может дождаться, когда наследство начнет дербанить. А пока оказывает знаки невнимания бабкиной постоялице. Да уж, проку от такого кавалера оказалось мало. Рожа-то будто теркой терта… Только что мужские штаны пару раз в месяц в комнате появляются. А что в штанах, что над штанами — один ноль без палочки. Вылакает бутылку… Бутылку-то эту ему Оксана должна поставить, да еще с закуской! Сам женщине не то что цветочка захудаленького — и дешевых конфет не принесет… Потом возьмет этот нахлебник бабкину гитару и давай завывать: «По тундре, по железной дорроге, где мчится поезд Воркута — Ленинград…» Оксана вздохнула, пригорюнилась, даже слезу пустила по своей невезучей доле. Но, оказывается, и во мрак женского одиночества однажды проник луч света и чуть было не вывел Оксану из темного царства к счастью светлому и богатству несметному…
