Фарах намеренно выказывала дружеские чувства по отношению к Амали и Кхуши только для того, чтобы побольнее уязвить ее, Гиту. Но Гита была этим не столько обижена, сколько впечатлена. Так умела делать не только Фарах, они все – Салони, сестры-близнецы, да и сама Гита. Все-таки их спектр эмоций чрезвычайно широк, мужчины так не могут – в них всегда преобладает либо хорошее, либо дурное, по крайней мере так было у Рамеша. Женщин же бросает из стороны в сторону, они способны и на предельную доброту, и на жестокость.
– Я просто хотела помочь, – тихо сказала Гита, не в силах взглянуть в глаза ни одной, ни другой. О том, что сама отчаянно нуждается в помощи, она умолчала. – В моих намерениях не было ничего дурного. Он, – Гита указала на фотографию Амбедкара над головой Кхуши, – хотел, чтобы у далитов были отдельные избирательные округа, поскольку знал, что высшие касты не станут заботиться о других. Ему не удалось этого добиться, но я думаю, мы можем попробовать сделать нечто подобное здесь.
Голос Кхуши немного смягчился:
– Доктор Амбедкар также считал, что нам нужно жить отдельно от высших каст, потому что «неприкасаемые» существуют лишь там, где есть сама идея «прикасаемости», глубоко порочная. Но его доводы пропали втуне, потому что кастовое неравенство действует повсеместно, даже среди нас, далитов. Видите ее? – Кхуши указала на Амали, которая чистила пол во внутреннем дворе.
Гита увидела, как девушка вылила ведро воды на выложенную плитками площадку и, присев на корточки, принялась орудовать короткой метлой-джхаду, перебирая ногами по-утиному. Концы дупатты были у нее завязаны узлом на пояснице.
– Амали устроилась поварихой в школу, но когда там узнали, что она далит, ее уволили, а всю приготовленную ею еду выбросили. Тогда я предложила Амали работу у себя в доме, да только родители ей не разрешили. Почему? Потому что они из дхоби[145], а я из домов, и, работая у меня, она себя осквернит. Родители Амали умерли от голода в прошлом году. Они считали, что лучше умереть, чем быть оскверненными, можете себе представить? Разумеется, можете, случай-то не уникальный. Но я лишь хочу сказать, что мы и без вас, высших каст, знаем, что такое «неприкасаемость», потому что давно заняты унижением себе подобных.
– Но теперь Амали здесь.
– Да, – кивнула Кхуши. – Она живет в моем доме и ест из моей посуды. Жизнь для нее важнее, чем карма.
– А может, она вообще не верит во всю эту фигню.
Тут Кхуши расхохоталась, а Гита с облегчением перевела дух. Ей так отчаянно хотелось заслужить одобрение Кхуши, что это наверняка было видно со стороны, но притворяться Гита не собиралась. Она уже получила ответ на вопрос, с которым сюда пришла, и знала, что здесь ей не рады, но старалась оттянуть тот момент, когда ее выставят за дверь, потому что за дверью ее ждало возвращение к Рамешу.
– Так вы… давно стали друзьями? – решила она подольше потянуть время.
– Друзьями? – Кхуши произнесла это слово с таким видом, как будто примерила сандалии и те ей не подошли по размеру. – А кто сказал, что мы друзья?
– Ну конечно, друзья! – оживилась Фарах. – Хотя, скорее деловые партнеры.
Кхуши кивнула, однако поправила:
– Даже не совсем партнеры. Скажем, мы участники разового совместного мероприятия. – Она пыхнула кальяном, а Гита тем временем соображала, что общего может быть у портнихи с похоронных дел мастером. Это была загадка с очень необычными вводными.
– Какого мероприятия? – спросила она.
– Кхушибен кремировала Самира до того, как полицейским пришло в голову отправить его на вскрытие, – доверительно сообщила Фарах. – Она помогла мне оформить все документы и подкупила копов. – Увидев, что Кхуши всполошилась, Фарах поспешила ее успокоить: – Все в порядке, Гита уже все знает о Самире. Это она мне с ним помогла.
– Так вот кто придумал ту собачью чушь с антимоскитной спиралью? – Фарах кивнула, и Кхуши расхохоталась – громко до непристойности. – Ой, не обижайтесь, Гитабен! Это было так трогательно! Не то чтобы мне могло бы прийти в голову воспользоваться антимоскитной спиралью для подобных целей, но некоторые не ищут легких путей. Говорят, это закаляет характер.
– Уж простите, я в таких вопросах человек неопытный, – отрезала Гита.
– Неправда, – оживилась Фарах. – А как же Рамеш?
Соблюдать секретность уже не было смысла. В деревне, где троюродный брат двоюродной сестры жены твоего соседа узнаёт, что у тебя геморрой, раньше, чем ты сама, скрыть возвращение Рамеша было бы невозможно.
– Я его не убивала, – процедила Гита сквозь зубы. – Он ушел от меня. А теперь вернулся.
Фарах, похоже, ничуть не расстроилась.
– Ну понятно теперь! – воскликнула она, хлопнув себя ладонью по ляжке. – Это реально многое объясняет. Потому что на самом деле ты не тянешь на убийцу.
Это надо было бы принять за комплимент, но слова Фарах были прямой противоположностью. Гита нахмурилась, зыркнув на нее, и перевела взгляд на Кхуши:
– Поэтому я к вам и пришла. Мне нужна помощь.
– А я-то думала, вы хотите помочь мне, – изобразила нарочитое удивление Кхуши.
– Вообще-то мне казалось, что мы можем помочь друг другу. Если бы вы избрались в панчаят, могли бы проголосовать за расторжение нашего с Рамешем брака, и тогда ему пришлось бы уйти из моего дома.
– А почему вы не рады, что он вернулся? – спросила Кхуши и тут же взмахнула рукой: – Забудьте, это был дурацкий вопрос. Но в том, что вы предлагаете, слишком много «если»: если я соглашусь, если меня изберут, если я проголосую за вас.
– Я не вижу других вариантов. Добровольно Рамеш не уйдет.
Фарах пожала плечами:
– Убей его.
– Зачем? – вызверилась Гита. – Чтобы у тебя появился еще один повод меня шантажировать?
Гита покосилась на Кхуши, ожидая ее реакции, но та не выглядела ни удивленной, ни испуганной, и до Гиты запоздало дошло, что она норовит очернить Фарах в глазах Кхуши, как какая-нибудь школьная ябеда, которая жаждет заслужить внимание училки.
Фарах хмыкнула:
– Это же ты пыталась мне угрожать!
– Только после того, как ты начала вымогать у меня деньги! О, и еще после того, как ты угостила меня отравленной едой!
Фарах вытаращила на нее глаза:
– Слушай, хватит уже, а?! Я же объясняла, что в этом не было ничего личного!
Гита демонстративно повернулась к Кхуши:
– Может, вы все-таки подумаете насчет выдвижения в панчаят?
– Нет. Еще вопросы?
Теперь придется искать другой способ выкинуть Рамеша из своей жизни. Но мысль о том, что нужно идти домой и снова оказаться с ним лицом к лицу, была невыносима.
– Всего один. Вы оказали Фарах огромную услугу. Почему вы это сделали?
Кхуши улыбнулась и взяла с подноса еще один лист батата.
– То есть вы намекаете, что я не похожа на великодушного человека, способного помочь ближнему просто так?
Гита взглянула ей в глаза:
– Вы не похожи на идиотку. При этом вы
