Когда он пришел в себя, то обнаружил, что висит, как забитый олень, на жерди, которую несут на плечах двое мужчин. Руки и ноги его онемели — крепко стянутые ремнями из сыромятной кожи. Ему казалось, что голова вот-вот расколется; она болела не только от удара, но и от прилива крови, вызванного положением тела.
Высоко в небе стояла полная луна. В ее ярком свете он мог видеть только голые ноги и грудь человека, шедшего сзади. Повернув голову, Питер различил отсвет луны на сильно загоревших спинах мужчин и белой одежде жрицы.
Вдруг его грубо опустили на твердую землю.
— Старый Рогач пришел в себя, — услышал он грубый голос.
— Давайте развяжем этого ублюдка, пусть идет сам, — послышалось в ответ. — Я устал тащить этого детину. Жердь на целый дюйм впилась мне в плечо.
— Хорошо, — послышался третий голос, принадлежавший, по-видимому, вожаку. — Развяжите его, но спутайте руки за спиной, а концом захлестните шею. Если он попытается бежать, мы его придушим. Эй, поосторожней с ним. Он, похоже, силен, как лось.
— Ох, какой сильный! А как хорошо сложен! — воскликнул четвертый. Голос его звучал намного выше, чем у остальных. — Мальчик просто прелесть!
— Ты что, хочешь, чтобы я приревновал? — грозно спросил один из мужчин. — Если так, голубь мой, то это у тебя здорово получается. Только не увлекайся, не то я вырежу из тебя печенку и скормлю ее твоей же мамаше.
— Не смей говорить о моей матери, ты, волосатый! — отпарировал высокий голос. — Ты что-то перестаешь мне нравиться!
— Во имя Колумбии, Матери нашей Благословенной! Прекратите ваши семейные склоки! Мне уже тошно от них! Мы в походе, а не на гулянке в тотемном зале. Развяжи его, но смотри в оба.
— Я при всем желании не смог бы охранять его, — вновь раздался высокий голос.
— Ты хочешь пересадить его рога мне на лоб? — спросил мужчина, только что угрожавший печенке. — Только попробуй, и я так разукрашу твою морду, что ни один мужчина больше на тебя не взглянет.
— Последний раз говорю, заткнитесь! — резко прикрикнул вожак. — Еще одно слово, и я перережу глотку тому, кто первый начнет. Поняли? Вот и прекрасно! Тогда пошли. Нам еще чертовски долго идти по вражеской территории, а ди-си скоро пустят гончих по нашим следам.
Стегг довольно хорошо понимал, о чем говорят похитители. Язык их был близок к языку ди-си, примерно так, как датский к немецкому. Ему доводилось слышать такой и раньше, в Камдене, когда на грандиозном празднестве в его честь перерезали глотки пленным пантс-эльфам. Многие из пленников были храбрецами: они выкрикивали оскорбления в адрес Героя-Солнце, даже захлебываясь собственной кровью.
Сейчас он не стал бы возражать против того, чтобы глотки перерезали всем мужчинам Пантс-Эльфа. Ноги и руки онемели и нестерпимо ныли. Ему захотелось закричать от боли, но он сдержался, понимая, что пантс-эльфы живо вышибут из него дух. Да и не хотелось доставлять им удовольствие, выдавая, насколько ему плохо.
Налетчики связали ему руки за спиной, затянули петлю на шее и пригрозили проткнуть ножом при первом же подозрительном движении. Затем Питера толкнули вперед.
Поначалу ему показалось, что он не сможет идти. Спотыкаясь, он каждый раз ощущал, как петля стягивает шею и перехватывает дыхание. Но через некоторое время восстановилось кровообращение, боль утихла и он смог идти быстрее. Это показалось ему добрым знаком.
Отряд колонной по двое спускался с пологого холма по редколесью; человек сорок, вооруженных широкими мечами, короткими копьями, дубинами и луками. На них не было никаких доспехов: чтобы не ограничивать подвижность, по-видимому. Воины Пантс-Эльфа не отращивали волосы, как жители Ди-Си, а подрезали их очень коротко. Широкие темные усы делали их лица весьма необычными в этом мире — пантс-эльфы были первым народом, из тех, кого он видел, кто оставлял растительность на лице.
Когда отряд вышел из леса и начал спускаться к берегу реки Гудзон, Питеру удалось рассмотреть пантс-эльфов получше, и он обнаружил, что усы у них вытатуированы или нарисованы.
Более того, на голой груди у каждого большими буквами было выведено слово «МАТЕРЬ».
Пленников оказалось семеро: он сам, пять жриц и — сердце его слегка дрогнуло — Мэри Кэйси. Руки у них тоже были связаны за спинами. Питер попытался нагнуться к Мэри, шепнуть ей пару слов, но веревка вокруг шеи оттянула его назад.
Отряд остановился. Несколько воинов раздвинули кусты, стали разгребать груду веток, и вскоре показалось несколько больших каноэ. Их перенесли к самой воде.
Пленников посадили в каноэ, по одному в каждое, и флотилия направилась к противоположному берегу.
После переправы каноэ пустили вниз по течению, и отряд быстрым шагом двинулся через лес. Время от времени кто-то из пленников, споткнувшись, падал на колени или навзничь, и тогда пантс-эльфы пинали их и угрожали тут же перерезать всем горло, если они не перестанут плестись, как неуклюжие коровы.
Один раз упала и Мэри Кэйси. Кто-то пнул ее под ребра, и девушка скорчилась от боли. Стегг взревел от ярости и громко сказал:
— Дай только мне высвободиться, пантс-эльф. Я оборву твои руки и ими же тебя придушу!
Тот рассмеялся и ответил:
— Давай, дорогуша. Одно удовольствие побывать в объятьях такого мужика, как ты.
— Матери ради, помолчи-ка! — вскричал вожак. — Это война или гулянка?
Остаток ночи прошел спокойно. Некоторое время шли быстро, затем медленнее: приходилось все время петлять среди крутых склонов. К утру было пройдено много миль, хотя и меньше, чем если бы они шли напрямик.
Едва только стала светлеть восточная кромка горизонта, вожак объявил привал.
— Надо укрыться где-нибудь и поспать до обеда. Потом, если вокруг будет достаточно безлюдно, двинемся вперед. Днем можно уйти гораздо дальше, хотя и больше шансов на то, что нас засекут.
Они подыскали удобную выемку под нависшим обрывом, расстелили одеяла прямо на земле и улеглись. Через несколько минут все спали, кроме четырех часовых, оставленных для присмотра за пленниками и на тот случай, если появится ди-си.
Стегг тоже не спал.
— Эй! — обратился он к одному из часовых. — Я не могу уснуть! Я голоден!
— Поешь вместе с остальными, — буркнул часовой, — если что останется.
— Тебе этого не понять. У меня ненормальная потребность в еде. Если я не буду есть каждые четыре часа и притом вдвое больше, чем обычный человек, то мое тело начнет пожирать само себя. Это рога виноваты. Они так воздействуют на меня, что для выживания я должен есть, как самец лося.
— Сейчас я принесу тебе охапку сена, — тихо заржал часовой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
