Затем возникла проблема с обменом письмами между королевой и принцессой. Еще до того, как Вики оставила родной дом, они договорились, что будут регулярно писать друг другу. Однако принцу Альберту показалось, что они тратят на письма слишком много времени, и он сказал жене, что будет вполне достаточно, если они станут обмениваться посланиями не чаще одного раза в неделю. Королева тут же написала дочери и попросила ее высказать свое мнение в следующем письме отцу. «Просто скажи ему, что ты обо всем этом думаешь, — посоветовала ей королева. — Хочу поделиться с тобой: твой папа уже несколько раз упрекал меня по этому поводу, а меня это утомляет». Принцесса ответила, что столь необычное поведение отца объясняется прежде всего его искренним желанием помочь жене и, может быть, даже некоторой ревностью. «Он уверен, — обратилась она к матери, — что из-за этих писем ты часто раздражаешься и в результате слишком мало внимания уделяешь ему».
К этому времени королева еще больше разозлилась на мужа из-за того, что он настаивал, чтобы их второй сын, тринадцатилетний принц Альфред, отправился в море после обычного навигационного экзамена. Королева очень боялась, что мальчик может подпасть под дурное влияние окружающих. К тому же ей совсем не хотелось отпускать сына на все лето, в результате чего она не увидит «его милое лицо, освещающее весь их огромный дом».
«Меня очень жестоко обманули насчет Аффи, — жаловалась королева своей старшей дочери. — Мне обещали, что мой сын будет с нами все лето и весь последний год проведет дома, а после этого выйдет в море. А теперь оказывается, что он должен оставить нас и отправиться на фрегате в Вест-Индию, обогнув мыс Доброй Надежды. Я просто не знаю, когда увижу его снова! А папа твой поступил со мной очень жестоко. Уверяю тебя, намного легче вообще не иметь детей, чем иметь их много, а потом терять по одному! Это уж слишком!.. Я с ужасом ожидаю расставания с ним... Двое детей за один год. Это невыносимо».
Некоторое облегчение королева испытала только тогда, когда принц Альберт уехал по делам, связанным с рождением внука. Королева настаивала, чтобы нянечка ребенка и его ближайшие воспитатели были англичанами, а на должность главной няни она выбрала миссис Хоббс. Кроме того, принцесса должна была иметь в своем распоряжении британских врачей, поскольку немецкие специалисты намного хуже английских, в особенности гинекологи. Конечно, она признавала, что «немецкие окулисты и хирурги» значительно умнее, чем британские, но в целом немецкая медицина оставляла желать лучшего. Британские врачи, по ее мнению, были «самыми лучшими в мире, более искусными и намного более деликатными».
В связи с этим королева отправила в Германию сэра Джеймса Кларка, а вслед за ним и другого личного врача, доктора Эдварда Мартина, вместе с акушеркой миссис Инносент. После этого она попросила дочь, чтобы та прислала в Англию своего личного немецкого врача доктора Вагнера, который должен был присутствовать при рождении ее ребенка — принцессы Беатрисы. Роды прошли успешно, и 14 апреля 1857 г. доктор Вагнер стал свидетелем рождения последней принцессы английской королевы. По мнению Виктории, это было чрезвычайно полезно для него, так как он мог воочию убедиться в преимуществах британской системы акушерства и гинекологии.
Все это время королева писала дочери, что очень хотела бы поехать в Германию и находиться рядом с ней, а то и вовсе «пройти через все это» вместо дочери. К этому времени она постепенно свыклась с печальной мыслью, что скоро станет бабушкой в свои тридцать девять лет, и даже нашла в этом нечто привлекательное и приятное. Но она не могла поехать к дочери и поэтому помогала ей ценными, как ей казалось, советами и рекомендациями. Так, например, она советовала не вступать ни в какие разговоры о своем состоянии с придворными дамами, так как они могут ввести ее в заблуждение и вообще напугать до смерти. «А для этого, — продолжала королева, — нет абсолютно никаких оснований».
Вслед за советами в Германию беспрерывным потоком шли посылки с лекарствами, медицинскими препаратами, детской одеждой, камфорным маслом, средствами от бессонницы и всякой всячиной, которая могла оказаться необходимой матери вскоре после родов или ребенку. При этом королева неустанно жаловалась на эгоизм мужчин, которые «понятия не имеют, что нам приходится выдерживать». Она очень надеялась, что первые роды ее дочери навсегда отобьют у нее охоту рожать детей каждый год. «С твоей любовью к маленьким детям, — писала она дочери, — тебе будет очень полезно испытать все удовольствия, которые связаны с рождением ребенка».
Что же до самой принцессы, то ее беременность проходила не так уж и хорошо. Она чувствовала, что с ней что-то не так. Весьма опытная и искушенная в подобных делах миссис Инносент внимательно следила за состоянием здоровья принцессы и считала, что ее беременность протекает не совсем так, как хотелось бы. Правда, с обеими не соглашался доктор Вагнер, хотя ему было трудно судить о состоянии здоровья принцессы, так как она стеснялась немецкого доктора и получала его указания через мужа, который описывал врачу важнейшие симптомы.
Единого мнения с доктором Вагнером придерживался и сэр Джеймс Кларк, но и у него были некоторые сложности в этом деле. Его репутация врача-гинеколога была самым серьезным образом подмочена неудачным лечением леди Флоры Гастингс, которой он поставил неправильный диагноз и тем самым фактически обрек на трагический конец. Наконец, такой же точки зрения придерживался и еще один немецкий врач, доктор Эдвард Арнольд Мартин.
Внук королевы Виктории и принца Альберта, будущий кайзер Германской империи Вильгельм II, родился 27 января 1859 г. во дворце кронпринца, что на улице Унтер ден Линден. Роды были нелегкими, и ребенка пришлось поворачивать, чтобы извлечь на свет Божий. При этом принцесса поглощала огромное количество хлороформа, разрешенного к применению лично доктором Кларком, однако это вряд ли помогало восемнадцатилетней матери перенести ужасную боль. «Боль была настолько ужасной, —. сообщал кронпринц теще, — что Вики кричала что есть мочи и громко стонала. А потом, после благополучного разрешения от бремени, она попросила у всех присутствовавших прощения за слишком громкие стоны и крики, но добавила при этом, что ничего не могла с собой поделать. Когда начались последние схватки, я делал все, что мог, удерживая ее голову на месте, чтобы она не слишком напрягала шейные позвонки. Каждая схватка означала самую настоящую борьбу между мною и Вики. Даже сегодня (29 января) у меня все еще болят руки... Она обладала невероятной силой, и порой даже несколько человек с трудом удерживали ее на месте. Эти ужасные мучения продолжались несколько часов, а когда начались роды, анестезия облегчила ее страдания».
Жизнь новорожденного какое-то время «висела на волоске», пока немецкая акушерка фрейлейн Шталь не шлепнула его несколько раз. Позже она вспоминала, что «фактически спасла жизнь принца», поскольку сразу после рождения он не подавал никаких признаков жизни. При этом она, конечно, проигнорировала придворный этикет и энергичные протесты присутствовавших врачей. Она шлепала его до тех пор, пока «слабый крик не вырвался из его бледных губ». Позже врачи обнаружили, что его левая рука беспомощно свисала вниз, а потом всю оставшуюся жизнь была заметно усохшей. «Мое бесценное дитя, — писала королева дочери после того, как получила подробный отчет от доктора Кларка, — как бы мне хотелось хоть чем-то облегчить твои страдания!»«Я так счастлива, что родился мальчик, — отвечала ей Вики. — Не знаю, как благодарить Бога за такой подарок. Я так хотела мальчика, что и передать тебе не могу... Не бойся, что я буду слишком опекать его, хотя я действительно души в нем не чаю... Я только сейчас начала понимать, что это мой собственный ребенок, который достался мне слишком дорогой ценой».
К началу мая принцесса поправилась настолько, что смогла осуществить свою давнюю мечту и вновь побывать в Осборне, чтобы повидать родителей, по которым очень соскучилась. «Уверяю тебя, — писала ей мать за несколько месяцев до этого, — не проходит и минуты, чтобы я не вспоминала тебя. Куда бы я ни смотрела, что бы я ни делала, я всегда думаю о тебе».
Принцесса действительно была счастлива снова оказаться в Осборне. Находясь в Германии, она часто вспоминала родительский дом, чудесный вид из окон и этот замечательный швейцарский коттедж, где она провела свое детство. Ей снились красивые деревья и кусты, маленький садик, за которым она ухаживала в детстве, и клумбы с цветами. А ее мать тоже была счастлива видеть дочь дома, в окружении близких ей людей, и радовалась, что «они снова оказались вместе».
В сентябре 1860 г., восемнадцать месяцев спустя после рождения внука, королева и ее супруг отправились на праздники в Германию. Перегруженный постоянной заботой и многочисленными обязанностями по дому, принц Альберт так и не смог найти время, чтобы навестить свою дочь раньше, хотя и очень соскучился по ней. К тому же ему очень хотелось посмотреть на внука Вильгельма и внучку Шарлотту, которая родилась за два месяца до этого. Кроме того, он планировал обсудить со своим ментором бароном Штокмаром неблагоприятное развитие событий в Европе. Штокмар недавно ушел на пенсию, покинул Англию в последний раз и поселился в Кобурге.
