— Нет, не нужно. Через минуту-другую я сама приготовлю себе чай.
— Но я могу приехать утром, как мы договорились?
— Конечно, Колин. В любое время.
Несмотря на все происшедшее, в саду было очень хорошо и спокойно. На окне в комнате Дианы не были задернуты занавески, и оттуда падал свет, растекаясь яркими светлячками брызг по влажной от росы траве. Ночью цветы пахли намного сильнее, чем днем, шум проходящих поездов доносился отчетливее, и земля под ногами время от времени легонько вздрагивала. На фоне оранжевого зарева на горизонте, подсвеченного огнями большого города, деревья казались вырезанными из черной бумаги силуэтами, как если бы на Ливерпуль упал из космоса луч гигантского прожектора. В вышине, еле различимые, мерцали звезды. Из кустов доносились шорохи, поскрипывание и царапанье, как будто мелкое зверье устроило там праздничную вечеринку.
Откуда ни возьмись, появился Кеннет и потерся о ногу Броуди, лениво помахивая хвостом и громко мурлыча. Женщина наклонилась и погладила его по пушистой спине, а потом взяла на руки и положила к себе на колени.
— И что это ты здесь делаешь в столь поздний час? — спросила она. — Надеюсь, ты у нас не бродячий котик и у тебя есть свой дом? — В ответ котище лишь поудобнее устроился у нее на коленях и заурчал еще громче.
Диана открыла окно и громким театральным шепотом поинтересовалась:
— Броуди, хотите чего-нибудь выпить?
— Да, чаю, и покрепче, если можно. Спасибо большое. — Пожалуй, на этот раз она обойдется без сахара. От мысли о сладком ее едва не стошнило.
— Одну секундочку. — И окно закрылось.
«Золото, а не девушка», — подумала Броуди. Диана и Лео вышли из дальнего уголка сада в то самое мгновение, когда у ворот остановилась машина Карен Грант. Бедного Лео моментально отправили домой, а Диана повела Карен в «гнездышко», чтобы угостить кофе и бутербродами. И пока Броуди гладила дочь по голове, стараясь успокоить, чтобы та перестала вздрагивать и метаться в своем беспокойном сне, из кухни до нее доносились приглушенные голоса молодых женщин.
Вскоре Карен негромко постучалась в комнату Броуди и сообщила, что возвращается в Лондон.
Броуди вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Вы уверены, что не хотите переночевать у нас? У моей матери есть свободная гостевая спальня; она живет неподалеку.
— Если вы не возражаете, я бы предпочла выехать прямо сейчас, пока движение на дороге не очень оживленное, а уже завтра отосплюсь, — ответила Карен. Ее молодое лицо светилось здоровьем, и на нем не было заметно ни малейших следов усталости после долгой поездки. — На кухне я оставила несколько проспектов, которые помогут вам лучше понять то, что происходит с Мэйзи.
— Быть может, вы хотя бы присядете?
— Нет, благодарю вас. Мне придется неподвижно сидеть за рулем всю дорогу до Лондона. — Карен смущенно откашлялась. — Мэйзи провела в реабилитационном центре в Ислингтоне всего несколько дней. А перед этим в течение нескольких недель она каждый день старалась уменьшить дозу наркотика, который принимала. Последнюю дозу Мэйзи ввела себе несколько дней назад, и с того момента у нее началась ломка — вот почему она и обратилась в реабилитационный центр. Так что сейчас она почти справилась со своей зависимостью.
— Как быстро! Неужели для того, чтобы перестать принимать наркотики, достаточно всего нескольких дней? Почему же она не сделала этого раньше? — Мэйзи закричала во сне, а Диана включила телевизор или проигрыватель компакт-дисков. Из ее комнаты поплыли тяжелые звуки какой-то печальной мелодии.
— Да, вы правы, но самое главное — принять решение об окончательном отказе от наркотиков, — пояснила Карен. — Это очень трудно, но, пожалуй, найти в себе силы выполнить его — еще труднее. В реабилитационном центре считают, что Мэйзи решила отказаться от героина из-за ребенка, и это очень хорошо. Она продемонстрировала незаурядную силу воли и мужество. Но еще три или четыре недели она будет чувствовать себя совершенно разбитой: боли в суставах, приступы неожиданной паники, ночные кошмары и так далее. Постарайтесь не оставлять ее одну, хотя бы на тот случай, если она все-таки не выдержит и отправится на поиски очередной дозы.
— Мы сделаем все, что от нас зависит, — пообещала Броуди. — Но ребенок? Я слышала, что дети наркоманов часто рождаются с абстинентным синдромом.
— Вряд ли это произойдет в данном случае. Мэйзи нельзя назвать законченной наркоманкой. Собственно, она почти не кололась, а лишь курила наркотики. Тем не менее ее следует как можно скорее показать врачу. — Карен протянула Броуди руку. — Ну, мне пора. Надеюсь, что у вашей дочери все будет в порядке, как и у вас с вашим супругом.
Броуди проигнорировала протянутую руку и крепко обняла Карен.
— Большое вам спасибо за то, что нашли Мэйзи и привезли ее домой. Я всегда буду помнить о том, что вы для нас сделали, и обещаю держать вас в курсе происходящего.
Карен уехала, а Броуди вернулась к дочери, присела на краешек ее кровати и принялась гладить девушку по голове, стараясь успокоить. Перед ее мысленным взором проплывали воспоминания: вот Мэйзи совсем еще маленькая, вот она уже учится ходить, вот она пошла в детский садик и так далее, вплоть до того дня, когда она уехала учиться в университет. В воспоминаниях Броуди дочь всегда светилась как солнечный лучик: со смешинками в глазах, искрящимися здоровьем волосами, розовыми щечками.
Броуди подумала о Джоше и включила компьютер, убавив звук до минимума. По электронной почте от него пришло письмо: «С Мэйзи все в порядке? Передай ей от меня привет и спроси у нее, когда я могу приехать повидаться с ней».
Броуди не стала отвечать сразу же, потому что не знала, что сообщить. Пожалуй, будет лучше, если она напишет сыну завтра.
Мэйзи успокоилась, и вот тогда-то Броуди и решила выйти в сад, и Диана принесла ей чай.
— Я собираюсь лечь спать, — прошептала девушка. — Увидимся утром.
— Спокойной ночи, милочка. — Броуди ласково пожала девушке руку. — И большое тебе спасибо. — Диана знала, что у Броуди есть дочь, как, впрочем, и Ванесса с Рэйчел, но последние не подозревали о том, что Мэйзи — наркоманка.
Диана закрыла окно и задернула занавески. Через несколько минут в ее комнате погас свет. В саду стало совсем темно, и лишь на небе тускло мерцали луна и звезды. Только тогда Броуди дала волю давно сдерживаемым слезам, и по ее щекам побежали серебристые ручейки. Она плакала, негромко всхлипывая, и слезы капали на пушистую спину Кеннета. Женщина думала о том, какой когда-то была ее дочь и во что она превратилась теперь.
