Вот черт, выспаться не дадут!
Я обулся, опоясался ремнем с саблей, заткнул за пояс пистолет. Вышел на улицу. Тихо в деревне, только псы заходятся в остервенелом лае. Издалека топот копыт – ближе, ближе. Вот и сами всадники.
Первым с коня соскочил Федор.
– Княже, злодеи сено пожечь хотели, да мы помешали. Эй, кто там? Захваченных ко князю.
Ратники, что стояли за Федором, стянули с коней холопов. Ого! Трое!
Федор, видя мое удивление, добавил:
– Это еще не все. Смердов привезли, а убитых – чуть позже, их на лошадей грузят.
– Дайте огня!
Мне принесли факел. Я поднес его поближе к лицам пленных. Рыжий!
– Похоже, старый знакомый!
И еще один – тот, что из подвала у нас сбежал. Третьего я не знал.
Лица холопов были в синяках, губы разбиты: хлопцы мои руку приложили.
– Никифоровские? – Холопы опустили головы.
– Так это он вас послал сено жечь?
В ответ – молчание.
– Федор, руки не развязывать – всех в подвал! Да охрану приставить, а то вот этот, – я показал пальцем на одного из пленных, – сидел в подвале нашем, да сбежать ухитрился.
– У нас не убежит!
Ратники потащили смердов в подвал. А через несколько минут подъехали еще всадники. Они молча сбросили на землю три тела.
– Вот, князь, сено поджечь пытались. Ну, мы, как ты и сказал, стрельнули.
– Молодцы! За усердие хвалю. Оттащите их пока подальше – вон к тому дереву.
Подошел Федор:
– Что еще прикажешь, княже?
– Охрану у подвала поставил?
– А то как же!
– Теперь вот что. Люди твои все здесь?
– Двое еще на полях остались. Вроде тихо у них.
– Утром соберешь всех, кроме караульных у подвала. Поедешь в Никифоровку к боярину. Ехать велю во всеоружии, пищали взять. Боярина вязать – и ко мне. Коли сопротивляться будет – можно и побить его. Но убивать нельзя.
Федор улыбнулся. Давно бы так!
Я улегся спать. Надо отдохнуть, день завтра обещал быть нелегким.
Утром проснулся от топота копыт. Федор со своим десятком ускакал в Никифоровку.
Ко мне подошел Макар:
– Дозволь, княже, слово молвить.
– Говори!
– Ты, князь, сено уберечь сумел, скотине пропасть от бескормицы зимой не позволил. Как с холопами лихими, которые задумали вред тебе учинить, поступить хочешь?
– Допросить их поперва, глядишь, мои дружинники и боярина к тому времени привезут, тоже побеседовать хочу. А там видно будет.
– Тогда я все приготовлю.
– Чего готовить-то?
– Да хотя бы тот же стул – за неимением кресла. Ты ведь князь!
А ведь Макар прав, как-то я об этом и не подумал.
– Делай как знаешь, по своему разумению.
Пока я умывался да перекусывал, Макар уже нашел где-то стул, именно стул, а не табуретку. Интересно, где он его раздобыл? Что-то я нигде в избах их не видел.
Макар поставил стул в центре двора:
– Вот, княже, готово!
Я накинул на себя красный княжеский плащ и сел на стул.
– Выводи холопов! – распорядился я охране. Макар встал за моей спиной и картинно положил руку на эфес сабли.
Ратники вывели смердов и поставили передо мной.
– Ну так что, голуби сизокрылые, надумали чего в подвале?
Холопы молчали.
– Ты! – Я указал на рыжего. – Как звать тебя?
– Зосимой тятя назвал.
– Говори, Зосима, твоих рук поджог?
Холоп молчал.
– Кто тебе приказал?
Вроде как с глухим говорю.
– Вот что! Тебя поймали на месте злодеяния, и по «Правде» я могу тебя казнить, как татя. Будешь молчать – вздерну при всех и немедля!
Холопы угрюмо сопели. Рыжий изредка бросал тоскливый взгляд вдаль, в сторону Никифоровки.
– Вот сейчас боярина вашего привезут, так что не надейтесь, что он вас выручит. Ему бы самому от вас откреститься, чтобы на дыбу не попасть. Неуж надеетесь, что он вас выгораживать станет?
Холопы переглянулись, видимо, решили, что лучше уж боярина подождать.
– Ну-ну, подождать хотите! Ждите! Но в подвале!
Ну что ж, пусть ждут своего боярина, а мне есть чем заняться, дел – по горло!
Полчаса спустя показался Федор с ратниками.
Я снова занял место на стуле и велел вывести холопов. Стуча зубами от холода, они стояли передо мной, ожидая продолжения суда. Да только что-то ратники едут медленно.
Когда отряд подъехал, я понял причину.
К седлу коня Федора была привязана веревка, он тянул за собой связанного по рукам боярина. Тот торопился перебирать ногами, чтобы успеть за конем и не упасть.
Федька лихо спрыгнул с коня.
– Вот, князь, исполнил твое повеление, доставил боярина. Как завидел нас – заперся в усадьбе. Мы хитрость применили, опосля расскажу тебе, княже, как в дом попали.
– Сопротивление оказал?
– А то как же! Даже драться полез, вон Егору фингал под глаз поставил. За оружие, правда, схватиться не успел, повязали мы его.
Боярин огляделся, увидел своих холопов.
– По какому праву, князь, честного боярина повязал?! Вот я ко государю с жалобой поеду!
– Не поедешь, я тебя сам отвезу в Разбойный приказ – как татя!
– Нешто я разбойник какой?
– Люди твои?
– Мои!
– Сено на полях да хлеб в снопах пожечь пытались холопы твои. Вот и стоят повязаны, моими людьми схвачены. Потому и ты здесь!
– Навет! Лжа! Я не виновен.
– А вот мы сейчас и узнаем. Вот этого ко мне подведите поближе. – Я показал пальцем на крайнего холопа.
Мужика подвели ко мне.
– Ну, рассказывай.
– Чего говорить? – Холоп обернулся на своего хозяина.
– Что ты делал ночью на моем хлебном поле?
– Я случайно забрел туда.
– Случайно ты в носу поковыряться можешь, а от Никифоровки до моих земель не одна верста.
– Заблудился я.
– С факелом заблудился? Кто тебя заставил жечь хлеб моих крестьян?
Холоп молчал, только глаза бегали.
– Или ты сам все расскажешь, или я вздерну тебя на суку, прямо сейчас. Федор! Приготовь веревку.
– Это мы мигом.
Федор отдал указание ратнику. Тот размахнулся, перебросил веревку через толстую ветку березы и сделал петлю. Второй ее конец он привязал к луке седла.
– Готово!
– Так я тебя слушаю, шпынь!
Мужик отвернулся, решив продолжить молчанку.
– Вздернуть пса!
Ратники подтащили упиравшегося холопа к березе и накинули петлю ему на шею. В последний миг он прокричал:
– Ну скажи ему, барин!
Боярин Никифоров отвернулся и сплюнул.
Ратник тронул коня, холоп взлетел вверх и задергал ногами. Остальные мужики с ужасом глядели на качающееся тело. Видимо, до последнего момента они ждали защиты со стороны своего боярина, а может, думали, я остановлю повешение, хочу просто попугать. Теперь их настроение резко изменилось.
– Ты! – Я указал на рыжего.
– А что я?
– Говори, сказывай все как есть, иначе ты будешь следующим, и прямо сейчас.
– Ладно, твоя взяла, князь! Все скажу, жизнь дороже. Это барин нам приказал избы поджечь, а надысь – сено на полях да снопы.
– И почему ко мне такая немилость?
– У него спроси. Я холоп, мое дело маленькое: мне приказали, я исполнил.
– Не сомневайся, спрошу. Боярин, твоя очередь говорить!
– А вот не скажу я тебе ничего, – брызнул слюной боярин.
– Да и не говори, люди твои уже все сказали.
– Оговор! Ненавидят они меня, вот спьяну и оговорили. А казнить ты меня не можешь, хоть и князь!
– Да и не собираюсь! Охота руки об тебя марать. Тебя вместе с людьми твоими в Москву отвезу, там заговоришь.
Боярин стал ругаться, но я приказал холопам сунуть ему кляп в рот.
– Грузите боярина и холопов его на подводы. Обоз все равно снова в Москву пойдет – за камнем. Федор, бери половину своих людей, будешь этих в дороге стеречь. Остальные ратники здесь останутся, вдруг еще кто из соседей пошалить вздумает. Я вас у Москвы догоню.
– Будет исполнено, князь!
Пленных и боярина потащили к строящемуся дому, где стояли подводы. Вскоре удаляющийся перестук колес да топот копыт известили об уходе обоза.
