Для капиталистического хозяйства рынок имеет решающее значение. Каждая капиталистическая нация поэтому старается обеспечить себя по возможности большим рынком. Она при этом хватается прежде всего за свой собственный внутренний рынок. Но на определенной высоте развития капиталистическая нация уже не может больше довольствоваться внутренним рынком, и вот почему. Весь новый годовой продукт общественного труда можно разделить на две части: на часть, которую рабочие получают в виде заработной платы, и на часть, которую присваивают себе капиталисты. Первая часть может извлечь из обращения лишь такое количество средств существования, которое по стоимости соответствует сумме выплаченных в стране заработных плат. Но капиталистическое хозяйство имеет явно выраженную тенденцию все больше уменьшать эту часть. Методами, которыми оно при этом пользуется, является удлинение рабочего дня, повышение интенсивности труда, повышение его производительности посредством технических усовершенствований, которые дают возможность на место мужской рабочей силы поставить женскую и детскую и отчасти совершенно вытеснить труд взрослых рабочих. Если даже заработная плата прочих занятых рабочих растет, то это повышение все же не может никогда сравниться со сбережениями капиталиста, которые обусловлены указанными изменениями. Из всего этого следует, что роль рабочего класса как покупателя на внутреннем рынке все более уменьшается. Рядом с этим идет еще другой процесс: капиталистическое производство шаг за шагом завоевывает те промыслы, которые являлись для сельскохозяйственного населения побочным занятием; оно таким образом лишает крестьянство одного источника существования за другим. Благодаря этому все более уменьшается и покупательная сила сельского населения по отношению к продуктам, промышленности, так что внутренний рынок и с этой стороны все более суживается. Но если мы обратимся к доле класса капиталистов, то и она не в состоянии реализовать весь вновь произведенный продукт, конечно, по причинам противоположного характера. Как бы широки ни были потребности этого класса, но он личным потреблением, не может потребить весь годовой прибавочный продукт, во-первых, потому, что часть его должна применяться на расширение предприятия и на технические усовершенствования, которые навязываются конкуренцией каждому отдельному капиталисту как условие существования: во-вторых, потому, что с ростом капиталистического производства растет и та отрасль, которая занимается производством средств производства, — горное дело, машиностроение и т. д.; продукт этой отрасли благодаря своей потребительной форме заранее исключает личное потребление и предназначен функционировать как капитал; в-третьих, наконец, потому, что большая производительность труда и сбережение капитала, которое может быть достигнуто при массовом производстве дешевых товаров, все больше направляют общественное производство на производство именно таких продуктов массового потребления, которые не могут быть потреблены кучкой капиталистов.
Хотя прибавочная стоимость одного капиталиста может быть реализована в прибавочном продукте другого капиталиста, и наоборот, но это относится все-таки лишь к продуктам определенной отрасли, именно к отрасли, производящей средства потребления. Но главный мотив капиталистического производства состоит не в удовлетворении личных потребностей. Это проявляется в том, что производство средств существования в целом все больше сокращалось по сравнению с производством средств производства. «Таким образом как продукт каждой фабрики далеко превосходит потребность в нем всего работающего фабричного населения и владельца фабрики, точно так же продукт капиталистической нации далеко превосходит потребность в нем всего занятого рабочего населения и превосходит именно потому, что нация эта капиталистическая, разделение общественных сил которой направлено не на удовлетворение действительных потребностей населения, а на удовлетворение потребления платящего. Поэтому как отдельный фабрикант, как капиталист не может просуществовать и дня, если его рынок ограничится только пределами потребностей его рабочих и его собственных, точно так же не может удовлетвориться одним своим собственным внутренним рынком и развившаяся капиталистическая нация».
Таким образом капиталистическое развитие имеет тенденцию на известной ступени чинить самому себе препятствия. Эти препятствия в последнем счете происходят оттого, что прогрессирующая производительность труда при условии отделения непосредственных производителей от средств производства идет на пользу не всему обществу, а лишь отдельным предпринимателям, причем благодаря этому процессу «освобождается» масса рабочих сил и рабочего времени, которые становятся излишними и не только пропадают для общества, но и становятся для него обузой. Действительные потребности народных масс лишь постольку могут быть лучше удовлетворены, поскольку получает преобладание «народный» способ производства, основанный на соединении производителей со средствами производства. Но капитализм имеет тенденцию завоевывать как раз эти сферы производства и таким образом уничтожать главный фактор своего собственного расцвета. Ведь были же, например, периодические голодовки в Индии, наступавшие каждые десять-одиннадцать лет, одной из причин периодичности промышленных кризисов в Англии. К этому противоречию рано или поздно приходит всякая нация, вступившая на путь капиталистического развития, ибо оно кроется в самом этом способе производства. Но чем позже нация вступает на путь капитализма, тем острее дает себя чувствовать это противоречие, ибо она после насыщения внутреннего рынка не может найти себе места на иностранном рынке по той причине, что он уже завоеван более старыми конкурирующими странами.
Из всего этого следует, что пределы капитализма даны возрастающей нищетой, обусловливающей его собственное развитие, что они даны возрастающим числом избыточных рабочих, не обладающих ровно никакой покупательной силой. Увеличивающейся производительности труда, которая необыкновенно быстро удовлетворяет всякую платежеспособную потребность общества, соответствует увеличивающаяся неспособность растущей народной массы удовлетворять свои самые насущные потребности; излишку не поддающихся сбыту товаров соответствует нужда широких масс в самом необходимом.
Таковы общие взгляды Николая-она[211]. Мы видим, что Николай-он знаком с Марксом и что оба первых тома «Капитала» ему весьма пригодились. И все-таки вся его аргументация совершенно сисмондистская: капитализм ведет сам к сужению внутреннего рынка вследствие обнищания масс; всякое зло современного общества происходит от разрушения «народного» производства, т. е. мелких предприятий, таковы его лейтмотивы. Восхваление всеспасающего мелкого производства как основной тон всей критики Николая-она находит у него даже более отчетливое и ясное выражение, чем у Сисмонди[212]. В конечном итоге реализация совокупного капиталистического продукта в пределах данного общества невозможна, она может быть достигнута только благодаря внешним рынкам. Несмотря на различие теоретических исходных точек, Николай-он приходит здесь к тому же выводу, что и Воронцов, — к выводу, мораль которого в применении к России состоит в экономическом обосновании скептицизма в отношении к капитализму. В России капиталистическое развитие, заранее отрезанное от внешних рынков, вызвало только теневые стороны, только обнищание народных масс, а потому поощрение капитализма в России было роковой «ошибкой».
Подойдя к этому, Николай-он, подобно ветхозаветному пророку, мечет громы и молнии: «Вместо того, чтобы твердо держаться наших вековых традиций; вместо того, чтобы развивать принцип тесной связи средств производства с непосредственным производителем, унаследованный нами; вместо того, чтобы воспользоваться приобретениями западноевропейской науки и приложить их для развития формы промышленности, основанной на владении крестьянством орудиями производства; вместо того, чтобы увеличивать производительность его труда сосредоточением средств производства в его руках; вместо того, чтобы воспользоваться не формою производства, а самою его организациею, какою она является в Западной Европе, с его сильно развитым сотрудничеством, разделением и сочетанием труда, машинами и пр. и пр.; вместо того, чтобы развить тот принцип, который лежит в основе крестьянского землевладения, и приложить его в области крестьянского землепользования; вместо того, чтобы для достижения этого открыть крестьянству широкий доступ к овладению научным знанием и его приложением; вместо всего этого мы стали на путь совершенно противоположный. Мы не только не воспрепятствовали развитию капиталистических форм производства, несмотря на то, что они основаны на экспроприации крестьянства, но, напротив того, всеми силами постарались содействовать коренной ломке всей нашей хозяйственной жизни, ломке, приведшей к голоду 1891 года». Зло распространилось уже далеко, но поправить дело еще не поздно, напротив того, в виду угрожающей пролетаризации и гибели, коренная реформа экономической политики является для России такой же настоятельной необходимостью, как в свое время реформы Александра II после Крымской войны. Но социальная реформа, предлагаемая Николаем-оном, совершенно утопична и еще резче, чем у Сисмонди, обнаруживается мелкобуржуазная и реакционная сторона его концепции: ведь русский народник писал 70 лет спустя после Сисмонди. По мнению Николая-она, единственным якорем спасения России от капиталистического наводнения является деревенская община, покоящаяся на общем владении землёй. Общине следует привить, — каким образом, это осталось, конечно, секретом Николая-она, — достижения современной крупной промышленности и современной научной техники, дабы она могла послужить основой «обобществленной», высшей формы производства. У России нет другого выбора, кроме следующей альтернативы: либо оставить путь капиталистического развития, либо смерть[213].
