— Они обязаны.
— А ты что обязан? Или твоя обязанность только в том, чтобы ложкой за столом работать?
Логин провел ребром ладони по горлу:
— Мне ваши нравоучения вот так! Надоело, хочу жить, как нравится.
Разговора не получилось.
«Даже слушать не захотел, — с досадой подумал майор милиции. — А ведь перед тем же Кобелевым уши развесит, не оторвешь. Возле Кобелева всегда какой-нибудь пацан. Надо отдать должное, язык у него подвешен хорошо».
Бывший уголовник действительно знал много «историй». Угощал пацанов папиросами, пивом, в картишки поигрывал. На их же деньги угощал. Неладно получалось. Ребята зеленые, в голове хлама полно. Надо было вырвать их из-под влияния Кобелева.
В отделе внутренних дел Трофимов вновь перечитал вчерашнее письмо. Из Нижнекамска от Губаря. От того самого Анатолия Губаря, которого полтора года назад осудили за разбой.
«Здравствуйте, гражданин старший следователь из города Жуковский Трофимов Андрей Николаевич! («Сколько я с ним провозился, а он даже должность мою и имя позабыл», — поморщился Трофимов.) Пишет Вам хорошо знакомый Губарь Анатолий Иванович…»
Действительно, хорошо знакомый. Всякий раз, когда на участке случалось ЧП, Трофимов вспоминал Губаря: не его ли рук дело? Кто мог увезти чужой велосипед? Губарь. Кто способен проверить карманы пьяного? Он же. Кто может устроить поножовщину? Опять Губарь!
Андриан Николаевич и по-хорошему и по-плохому уговаривал парня взяться за ум:
— Еще не поздно. Ведь ты же хотел поступить в авиационное училище. Иди учись. Нельзя жить без мечты. Ты плохо кончишь. Пожалеешь, да будет поздно.
А Губарь только усмехался. Нагло глядел на работника милиции и говорил:
— Я еще несовершеннолетний. А чтобы отправить меня в колонию, надо сначала доказать, что именно я обчистил того пьянчужку.
И вот сейчас иные речи:
«Я многое обдумал и осознал за эти полтора года. Так жить, как жил я, нельзя. Возьмите мой любой день, прожитый на свободе, он, как вся моя жизнь, прожит впустую… Сколько раз Вы сильно меня ругали. Ваши слова я пропускал мимо ушей. Считал себя самым умным. Вы переживали за меня и на суде. Надеялись, что так строго меня не осудят. А сколько других хлопот и волнений доставил я Вам! Винить, кроме себя, мне некого. Вот если бы можно начать жизнь снова. Я бы этих поступков не сделал.
Андрей Николаевич, а сейчас я у Вас спрошу, как там дела на свободе? Много ли еще осталось таких хулиганов, каким был я? Я Вас прошу, будьте с ними построже. Можете почитать некоторым мое письмо. Для них это будет уроком.
С искренним уважением Губарь».
Трофимов решил обязательно показать письмо Коле Логину. Пусть призадумается. Он, кажется, знал Губаря.
Но так случилось, что старший инспектор уголовного розыска Трофимов не смог быстро увидеть своего подопечного.
Знать бы Андриану Николаевичу, чем закончит компания, в которую попал Коля Логин, упросил бы он своего начальника дать несколько дней, чтобы поработать с подростками, взять под свое влияние его ненадежных друзей, установить шефство, подключить к этому делу горком комсомола, общественные организации на предприятиях…
Но даже работники милиции не могут всего предусмотреть.
Николай Кобелев принадлежал к той породе людей, которые редко усваивают урок с первого раза. Отсидев за кражу полтора года в колонии, он сделал глубокомысленный вывод: случайность. Кто-то проболтался. Продовольственный ларек был взят чисто. О краже узнали только утром следующего дня, а они все трое сидели на чердаке заброшенного сарая, пили сладкий ликер, закусывали шоколадом и, покатываясь от смеха, представляли себе изумление заведующей ларьком тети Даши, когда она придет торговать. Напившись вина, заснули. Домой Кобелев пришел вечером бледный, в испачканном, помятом костюме. У подъезда его ждал Андриан Николаевич Трофимов.
— Я все знаю, Коля, не надо рассказывать, — произнес он, положив руку на Колино плечо. — Пошли в милицию.
Хотя Кобелев держался, по его мнению, стойко, решил ни за что не сознаваться и действительно долгое время твердил: «Знать ничего не знаю», ему как на блюдечке выложили все обстоятельства кражи. Запираться было бессмысленно. «Выдали, гады!» — горько подумал Кобелев и подписал протокол допроса.
Даже после того, как ему популярно объяснили, что он и его приятели-бездельники были на виду всего города, что их часто замечали пьяными, предупреждали, говорили с родителями — одним словом, взяли на заметку, даже после этого Кобелев не поверил, что столь быстрое раскрытие кражи — закономерность, а не случайность. Урок, преподанный ему, он усвоил плохо. Однажды, распечатав пачку сигарет и угостив подростков, Кобелев достал новенькую колоду карт.
— Ого, в дурачка сыграем! — радостно воскликнул Коля Логин.
Кобелев приметил этого не по годам развитого паренька, как только тот появился в компании. Видел, что ребята его слушаются.
Коля был горяч, несдержан, чуть что — пускал в ход свои увесистые кулаки. Сам Коля обожал своего тезку, Кобелева, старался подражать ему. Даже курить стал, притом те же сигареты, что и Кобелев. Кобелев молча поощрял Логина.
Помешивая карты, Кобелев насмешливо произнес:
— В дурачка играют дурачки вроде тебя. А мы будем играть на денежку.
Коля покраснел, насупился.
— Ну-ну, — Кобелев обхватил его за плечи, — шуток не понимаешь. На, дели. По одной карте сдавай. Будем в очко играть. А как это делается, каждый поймет, когда у него пустые карманы будут. Садись, парни!
Парни сели. Через полчаса все медяки, гривенники и пятиалтынники, выпрошенные у матерей на кино и мороженое, перекочевали в объемистый карман Николая Кобелева.
— Эх вы, игрочишки! — весело смеялся он. — Вот ваши гроши. Забирайте! — он высыпал мелочь на землю.
Мальчишки несмело потянулись за деньгами.
— А впрочем, стоп! — Кобелев испытующе оглядел пацанов. — Весь проигрыш в общий котел. — Покопался в потрепанном бумажнике, вынул замусоленный рубль, великодушно бросил в общую кучу. — Коля, собери деньги, пошли за мной.
Веселая компания вышла на окраину городка. Кобелев обратился к Коле Логину:
— Ты, Коля, самый большой, тебе дадут. Видишь палатку у самого леса? Дуй туда! Возьмешь две бутылки портвейна и пачку печенья.
Пили из горлышка, пустив бутылку по кругу. Для мальчишек, в жизни не бравших в рот спиртного, доза оказалась сногсшибательной — почти по целому стакану. Один Коля Логин чувствовал себя бодро. Остальных развезло.
Кобелев, придвинувшись к нему, неожиданно серьезно сказал:
— Коля, ты из всех самый стоящий парень. Я тебе доверяю. Командуй ими. Ребята пойдут за тобой.
— Хоть в-в огонь и в-в воду, — заикаясь, ответил Коля, преданно глядя на тезку.
— Вот я и говорю, — Кобелев обнял широкие плечи подростка. — У нас должна быть своя компания, а в ней железные законы.
— Только железные!
— Ты будешь вожаком. Итак, первое, чтоб никто не знал, что мы делаем, — ни отец с матерью, ни другие пацаны. Мертво! Тайна! То же самое и о нашем договоре. Как проснутся, — Кобелев кивнул на троих раскинувшихся на траве мальчишек, — дай им задание: завтра после обеда сбор у озера. Пусть возьмут из дома по рублю. Сыграем.
Андриан Николаевич, конечно, помнил о своем намерении встретиться с Колей Логиным, поговорить с ним по душам, предупредить, чтобы подальше держался от Кобелева. Хотел приструнить и самого Кобелева. Но день за днем встречу приходилось откладывать из-за срочных заданий. Едва успевал выполнить одно, как получал другие. Не было свободного часа. Задерживался на работе допоздна.
Старший инспектор с особой остротой понял, что откладывать больше нельзя: начальник прочитал на оперативном совещании заявление гражданина Гуцая о таинственной пропаже из квартиры многих ценных вещей.
Несмотря на ряд незаконченных дел, требовавших от Трофимова максимума энергии, Андриан Николаевич все же попросил, чтобы разобраться с этим заявлением поручили ему.
Гуцай… Эта фамилия что-то говорила ему. Трофимов вспомнил, что недалеко от стола, где играли картежники, стоял, вытирая слезы, вихрастый подросток лет двенадцати. Увидев появившегося в калитке человека в милицейской форме, он убежал. А Коля вроде крикнул: «Куда ты, Гуцай?» Ну да, Гуцай! Тогда Андриан Николаевич не придал значения этому эпизоду. Теперь же он приобрел весьма скверный смысл. Гуцая, вероятно, обыграли в карты, и он ревел от досады. Трофимов решил немедленно разыскать мальчишку.
Дверь долго не открывали. Андриан Николаевич хотел было уже уходить, но услышал тяжелые, шаркающие шаги. Шаги замерли у самой двери. Трофимов понял, что его изучают через глазок. Он сказал:
— Я к вам из милиции по поводу вашего заявления.
