И лишь тогда к ней пришли слезы.
Черная дыра из сердца вырвалась наружу, чтобы сокрушить ее мир. Мир, которым был для Терри Модо. Мир, которого не стало без него. Мир, который без него был ей просто не нужен.
И тогда Терри тоже не стало.
Женщина с безумными фиолетовыми глазами не помнила, как ее оттащили от тела. Не помнила, как врач вколол ей успокоительное. Не помнила, как кивнула, показывая, что готова к продолжению церемонии. Как приняла от кого-то в руки факел и запалила погребальный костер.
Зато она отлично запомнила, как в ногах ее мужа загорелось пламя, заревело, пожирая воздух вокруг, побежало вверх по неподвижному телу. Оно возвращало себе того, кто и сам был пламенем. Дух, рожденный огнем, огню был предан и снова стал им.
На погребальном костре горело тело, а рядом с ним сгорало то, что было когда-то Терри. Горели ее страхи. Горела ее нерешительность. Горела ее покорность и робость. Ее любящее сердце превратилось в пепел, ее способность прощать развеялась по ветру.
Одинокая женщина больше не знала, кто она. Но чувствовала, что должна найти что-то. Вот только что — никак не могла понять.
Поэтому, когда костер догорел, позволила увести себя в огромный кабинет и рухнула там на пол подле окна, выходящего на Сад Надежды. Она не реагировала на предложенный стакан воды, лишь смотрела на того, кто его протягивал, с непониманием. Не слышала, о чем спрашивал старый друг ее мертвого мужа.
— …они все меня предали! Ты знала о том, что они задумали?
«Модо предал близкого? Немыслимо! Просто невозможно!»
— …Кто еще знал? Кто?!
Старик тряс ее за плечи и что-то кричал в лицо. Из того, что он говорил, она выхватила лишь одно: Винни тоже больше нет.
«Что же будет с его девочками?»
Эта мысль внезапно вернула в реальность, заставив вслушаться в то, о чем ей говорили.
— …твою мать, да отвечай ты уже! Кто еще знал о покушении? Нагината? Ты? Харлей? КТО? — Мужчина уже рычал от бессилия, не в состояния получить хоть какую-то информацию от казавшейся всегда такой мягкой женщины. Он был уверен, что та расскажет все, что знает, лишь увидев его! Но, судя по всему, ее сознание просто не выдержало потери, и теперь она совершенно бесполезна!
Стокер, замахнувшись в бессильной ярости, отвесил мышке звонкую пощечину, откинувшую ее к окну, которое заканчивалось у самого пола. Матерясь, схватил пузатую бутылку и сделал несколько судорожных глотков прямо из горла…
Ей в лицо бил свет. За холодным стеклом распускались цветы и грелись на солнышке нежные листья растений, которые возрождали к жизни экосистему Марса. Даже не возрождали, а перерождали ее! По велению Лидера их сделали сильнее. Устойчивее к непогоде и недостатку воды. Их сделали еще красивее чем были те, которые уничтожил Плутарк.
Идеальные растения в идеальном мире!
Которые выживут, несмотря ни на что.
Растения, на которые через толстое стекло смотрела фиолетовыми глазами женщина, потерявшая все. Женщина, у которой снова не было имени. Женщина, которую снова можно ударить, зная, что защитить ее некому.
Внезапно она встрепенулась и стиснула зубы.
Не все она потеряла! В этом искусственном мире осталось единственное настоящее — ее дети! Дети Модо. Дети Винни. Дети Троттла. Девочкам понадобится кто-то, кто о них позаботится, иначе их сознание сожрет идеология, придуманная сумасшедшим диктатором. Как и сознание мальчиков, которым скоро понадобится утешение. Что будет с ними, если рядом не окажется того, кто способен объяснить значение слова «свобода?» Кому, как не ей, поддержать Нагинату, тоже лишившуюся любимого?..
Ее муж умер за свободный Марс, и она не позволит его смерти стать напрасной. Научит детей отличать благо от навязанных идеалов. Будет беречь тех, кто был дорог Модо.
Мужчине, который стал для нее целой вселенной…
— …Твою мать же! Да выйди ты из ступора! Мальчишки знали о предательстве? Говори же уже, упрямая ты баба!
Лидер требовал ответ, но не глядел на нее. Он уже, кажется, не верил, что получит его от этой мыши, судя по всему потерявшей разум и ставшей лишь выжженной горем оболочкой. И ей это было на руку: неожиданность позволит его напугать и сделать то, что нужно ей. Она сможет настоять на своем, заставит оставить ее детей в покое. Она не будет больше прятаться и искать защиты. И внушать ее близким то, как им следует жить, не позволит! Никогда!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дети ничего не знали, Стокер, — она уловила, как вздрогнул старик всем телом, и едва заметно ухмыльнулась. Совсем недавно ее бы саму напугало то, как прозвучал ее голос. Холодно, потусторонне, хрипло, безжизненно. — Но я клянусь тебе, Лидер! Клянусь памятью моего покойного мужа! Если не дашь мне заботиться о наших детях, тех, кто остался, попробуешь нас разлучить, они узнают. Ты и твои идеи принесли достаточно горя! Убийце друзей не найти прощения! Оставь нас в покое, старик, и больше никогда не появляйся в нашей жизни! Иначе узнаешь, как мстят за отцов марсианские воины! И как умеют проклинать их матери!
Стокер, оцепенев от этой речи, все еще стоял спиной к ней. Его ухо уловило шорох траурных одеяний. Старик, с трудом подавляя охвативший его внезапно ужас, резко обернулся.
Вдову его друга выжигающим глаза ореолом освещали лучи солнца, бившие ей в спину, отчего фигура ее превратилась в черный силуэт, лишь зрачки полыхали огнем. И казалось, что это не женщина поднимается, словно возрожденный в пепле феникс, а кровожадный демон появляется из подземных чертогов самого Великого Марса. Она смотрела на него диким, полным ненависти и обещания мести взором. Взором, выжигающим душу. Взором, способным разрушать миры.
В глазах матери воинов разгоралось Пламя.
====== Вдовий плач. Чарли. Жизнь, прожитая зря. ======
Комментарий к Вдовий плач. Чарли. Жизнь, прожитая зря. Ссылка на песню К.Яровая “Чужие голоса, чужая речь...”
http://www.avtorskimgolosom.ru/opus.php?part=bards&author=Yarovaya&type=songs&opus=Chuzhie_golosa
Чужие голоса, чужая речь,И стены холодны чужого крова,И воздух, как чужая группа крови,В моих сосудах не умеет течь.
Забиться в угол — только нет угла,Вокруг меня холодное пространство,И лишь тоски вселенской постоянство,Для коей и вселенная мала. И, видно, недостаточна былаМне та земля для тяжких испытаний,Чтоб чашу до конца испить смоглаБездомности, сиротства и скитаний. И выбор — самый тяжкий в мире груз —Не облегчен гоненьем и изгнаньем.«Чужбина» — слово пробую на вкус —Разлуки горечь в нем и соль познанья. И даже небо кажется другим,И даже звезды по-другому светят.Лишь до костей пронизывает ветер,И только он мне кажется родным. На перекрестке дел моих и днейМеня продуло так, что ломит душу.Но ветру странствий буду я послушна,Куда нести меня, ему видней.
Катя Яровая «Чужие голоса, чужая речь…» ©
Спустя 15 лет после победы над Плутарком.
Чужие запахи преследовали ее. Чужие краски. Ставшая чужой атмосфера не казалась естественной.
Земля больше не была для Чарли домом.
За годы, проведенные на Марсе, она совершенно отвыкла от своего родного мира, от голубого неба, от зелени лесов и полей, от живой природы, от рек и океанов.
Она отвыкла быть такой же, как все.
Она отвыкла быть одна.
Чарли нелегко далось возвращение. И не только потому, что депортация вынудила ее расстаться с семьей, но и оттого, что за прошедшие годы она привыкла чувствовать себя частью Марса, сроднилась с ним, ощутила свою к нему принадлежность. Земля встретила ее совершенно равнодушно: никому не оказалось дела до женщины, о которой почти двадцать лет не было иных вестей, кроме исправно поступавших оплат по счетам за старенький гараж.
Перед тем как высадить, капитан марсианского транспортника вручил ей большой и пухлый конверт, попросил обязательно заглянуть в него, и вежливо попрощался. А потом корабль поднялся в воздух и исчез из поля зрения.
А Чарли долго еще смотрела в небо, пытаясь найти глазами планету, на которой оставила свое сердце. Воспоминания да пакет, который она прижимала к груди, были тем единственным, что ей оставили.
