- Если Каслфорд и впрямь узнал что-то полезное, то ты мог бы сделать то же самое, - в задумчивости пробормотал Саммерхейз. - Однако этого не произошло. Следовательно, ты никогда серьезно и не пытался заняться этим делом.
- Если честно, то я очень сомневался в том, что рассказ моей матери - правда, - ответил Джонатан. - Ведь тогда Торнридж посулил бы мне добрую половину своего состояния, только бы я отказался от большего. Но он, как ты знаешь, ничего мне не предложил.
- Вместо этого он превратил тебя в невидимку.
Джонатан криво усмехнулся:
- Оставаясь невидимым, я не докучал ему.
- А сейчас он хочет избежать неприятностей, - заявил Хоксуэлл. - То есть он не хочет нести ответственность за возможный обман. Но тебе, Олбрайтон, не следует ломать над этим голову. Если ты действительно родился с титулом, то он непременно будет твоим.
- Сомневаюсь, что это так. Но даже если моя мать действительно обвенчалась с прежним графом, доказать это будет не так-то просто, и на доказательство могут уйти годы. Не то чтобы я не желал заполучить титул и стать графом… Но я не хочу посвятить всю свою жизнь борьбе за этот титул…
Тут дверь отворилась, и в приемную вошел другой слуга - с еще большим количеством галунов и прочих украшений на ливрее. Поклонившись гостям, он проговорил:
- Его светлость приказал привести вас в его апартаменты. Прошу следовать за мной.
- Я крайне недоволен! - объявил Каслфорд, когда все трое вошли в его гардеробную.
Камердинер герцога, застегивавший в этот момент темно-синий парчовый халат хозяина, замер в испуге. Но Каслфорд взглянул на него и сказал:
- Нет, не тобой. Продолжай свое дело. - Посмотрев на Хоксуэлла, герцог продолжал: - Я целую неделю не слезал с лошади, так что едва приволок домой свою задницу далеко за полночь. Неужели после этого мне нельзя несколько часов поспать?
Изобразив огорчение, Хоксуэлл осведомился:
- Почему же ты не воспользовался каретой? Мог бы пощадить свою задницу. Я всегда так поступаю, отправляясь в дальние поездки.
- Я должен был передвигаться очень быстро. - Герцог выгнал камердинера из комнаты, хотя еще не все пуговицы его халата были застегнуты. Затем улегся на софу и вдруг с улыбкой заявил: - Полагаю, Олбрайтон, что им следовало бы пользоваться во время войны моими услугами, а не твоими. У меня, знаешь ли, нюх на такие дела. На этой неделе мне также помогли мои блестящие аналитические способности.
- Вероятно, помогло и то, что ты - герцог, - заметил Джонатан.
- В расследовании? Что ж, очень может быть.
- Кроме того, ты убедил себя в том, что у тебя есть право вмешиваться в чужие дела, не так ли?
Каслфорд взглянул на Саммерхейза.
- А что, эти двое сегодня в плохом настроении?
- Если ты объяснишь, почему потребовал нашего присутствия, настроение этих двоих может улучшиться.
- Вот именно - потребовал, - пробурчал Хоксуэлл.
Каслфорд не обратил внимания на его слова.
- Так вот, дело сделано, Олбрайтон. Я знаю все, и у меня имеются доказательства того, что Торнридж присвоил твой титул.
Джонатан рассмеялся.
- Прости меня, но я уверен, что ты преувеличиваешь.
- Ничего подобного. Все, что мне было нужно, заключалось в одной-единственной фразе твоей матери. Она сказала, что покойный граф женился на ней на его смертном одре. Это означало следующее: либо у него имелось специальное разрешение - и мой поверенный связался с соответствующей коллегией, а затем сообщил мне, что не имеется никакой записи на сей счет, - либо они поженились в Шотландии. Логично?
- Да, разумеется, - кивнул Саммерхейз. - И что же?
- Само собой, я обратил свой взор на север, - с улыбкой ответил герцог. Внимательно посмотрев на Джонатана, он вдруг спросил: - А тебе известно, милый друг, что в твоем поместье имеется очаровательный охотничий домик сразу за шотландской границей? Ты должен обещать, что непременно пригласишь нас туда на сезон охоты на куропаток. Мы будем пить и стрелять и славно проведем время. Хоксуэлл тоже может приехать, если только поклянется, что не будет все время ворчать.
Странное чувство охватило Джонатана. Разумеется, он прекрасно знал, что Каслфорд был слишком самодовольным и самоуверенным, поэтому и заявлял, что дело уже решено. Но что-то в глазах герцога свидетельствовало о том, то он действительно верил в эту историю.
- Но что же ты предпринял? - спросил Хоксуэлл.
- Конечно, я отправился в Шотландию. Поэтому и пострадала моя задница. Я не хотел терять время и решил, что лучше всего ехать верхом. А затем, прибыв на место, я задал кое-кому несколько вежливых и осторожных вопросов, так что…
- Ты не способен действовать вежливо и осторожно, - перебил Хоксуэлл. - Ты просто придумал это, чтобы лучше выглядеть в наших глазах.
Каслфорд вздохнул и покосился на Саммерхейза.
- Знаешь, сегодня наш приятель ужасно меня раздражает. Гораздо больше, чем обычно. Что с ним такое?
- Когда Хоксуэлл прискакал ко мне, он жаловался на твоего громогласного и чересчур настойчивого слугу, вытащившего его из постели в самый неподходящий момент, - с усмешкой ответил Саммерхейз.
Каслфорд с удивлением взглянул на графа.
- О, мои извинения… Неудивительно, что ты не в себе. Мне никогда не приходило в голову, что женатые мужчины получают удовольствие при дневном свете. Именно по этой причине я дождался рассвета, прежде чем послать к тебе моего человека.
Но эти извинения нисколько не улучшили настроения графа. Снова нахмурившись, он пробурчал:
- Пожалуйста, продолжай. Когда ты в последний раз прервал свой рассказ, ты утомлял свою несчастную задницу скачкой вдоль границы. Полагаю, что при этом ты приставлял пистолет к вискам всех встречных и задавал всевозможные вопросы.
- Проклятие! Можно подумать, ты находился рядом. Так вот, я нашел их. Так что у меня все прекрасно получилось.
- Кого - их? - спросил Джонатан. - Кого ты нашел?
- Свидетелей. Слава Богу, они оба живы.
Слушатели молча переглянулись. Наконец Саммерхейз с сомнением в голосе проговорил:
- Если ты был не очень вежлив или если разбрасывал деньги направо и налево, едва ли эти люди сказали правду. Но даже если и сказали, они могут изменить свой рассказ, когда Торнридж узнает обо всем. Возможно, он будет им угрожать. Или постарается подкупить.
- Он уже заплатил им. Вот почему я привез их сюда. Я вспомнил о том, как твой кузен пытался убить себя, Олбрайтон, и решил, что этим двоим может не поздоровиться, если не позаботиться об их безопасности.
Саммерхейз с Хоксуэллом в изумлении уставились на Джонатана, и Каслфорд не сразу сообразил, почему вдруг перестал быть центром внимания. Наконец, догадавшись, пробормотал:
