— С ума сошел! Она беременна!
Ко мне навстречу выбегает Галия и я облегченно вздыхаю. Мужчина пытается помочь мне подняться, но я скалюсь и бью его в ответ по руке. Зараженная втискивается между нами, скидывает с себя куртку и оборачивает ею меня со спины.
— Попросила же по нормальному! Ты, как всегда, напортачишь!
— Работу сделал?
— Сделал, — фыркает брюнетка и сразу обращается ко мне, — Поедем, хорошо? Тебе нужно отдохнуть и прийти в себя. Я помогу.
Меня будто током ударяет. Я стою на месте и медленно стягиваю с плеч дареную куртку.
— Что происходит? Там ведь мои люди! Нет! Я дождусь Кристофера.
— Некогда ждать, здесь орудует шайка Кайла. Поехали, милая! Мы вернем тебя позже, когда минует опасность для ребенка.
Все ведь очевидно, но я не могу поверить. Неужели мне не кажется? Этот вязко-приторный голос, здоровяк, угрожавший расправой людям и отсутствие помощи. Все сходится. Сара сказала, что никто не мог прийти со стороны границ. Никто. Только со стороны союзников.
Я понимаю, что, на самом деле, никто из клана Галии не прибыл к нам на выручку. Там, за воротами, отбиваются приближенные Кристофера и падальщики, увидевшие пламя.
— Что ты делаешь, Галия?
Я смотрю в черные глаза женщины, пытаясь понять почему? Она ведь клялась в преданности моему мужу! Тонкие губы дрожат, взгляд цепляется за подчиненного, и здоровяк отходит от нас на пару шагов.
— Так, Эмили, давай мы просто сядем в машину и поедем, хорошо? Тогда никто не пострадает. Поверь мне, тебе самой ничего не угрожает. Даже больше, ты получишь медицинскую помощь, витамины. Для стабильной беременности и развития малыша — это важно.
— Здесь ведь нет вампиров Кайла, так? Это все вы… Вы использовали не аристократов, а наемников, чтобы не вызвать подозрения, но пожар… Его устроил кто-то из наших.
— Что ты говоришь? Это бред, Эмили. Ты взволнована.
Но я упираюсь. Знаю, что она может силой заставить меня уехать. Знаю, что мне стоит прикинуться идиоткой, но внутри все кипит от боли. Я не могу молчать.
— Я не взволнована. Впервые за долгое время я вижу все, как есть. У вас не остается времени, чтобы закончить все красиво. Столб дыма понимается высоко и даст сигнал о бедствии остальным. Это сломало ваши планы. И у меня сейчас остается единственный вопрос — почему? Вы ведь предали нас!
Галия замирает на мгновение, осматривается и кивает своему напарнику.
— Мда. Посади ее в машину, я не настроена на долгие разговоры.
Вампир быстро подходит ко мне, хватает в охапку и силой впихивает на заднее сидение. Повторяя действия Кристофера в момент первого похищения, зараженный прижимает к моему лицу смоченный особым раствором, платок. Из последних сил я пытаюсь не дышать, но вскоре руки слабеют и наступает темнота.
Сквозь мрак и вспышки света я слышу, как кто ругается, затем упоминает Кайла. Но так, будто говорит с ним напрямую. Затем кто-то вытаскивает из моего кармана рацию, смеясь.
— Она так не работает, глупая девчонка. Ты смотри, до последнего пыталась подавать сигналы своему дружку.
— Крис ей не дружок, а муж по нашим законам. Надо сделать так, чтобы этот рослый парень нас не нашел до момента родов.
— Почему нельзя от него избавиться?
— Ценный производитель. Не в наших интересах. Если только она разродится. В противном случае держать его в живых смысла не будет.
Слыша этот цинизм, я хочу прорваться, пошевелиться, но все бесполезно. Свет тускнеет, разговоры превращаются в электронный писк и все заканчивается полным мраком, утаскивая меня на дно холодной бесконечности.
Глава 24. Амнезия
Так мягко и тепло. Я лежу в постели, укрывшись большим невесомым одеялом, на пуховой подушке, а вокруг много света и красивой мебели.
Обои на стенах почти как в детстве. Белые с красивыми розовыми бутонами. Они будто вот-вот раскроются, но это мгновение никогда не наступит. Прекрасные цветы навсегда останутся в этой статике бесконечного ожидания чуда.
Кажется, будто все становится прежним. Сейчас из соседней комнаты постучится сестра. А мама, наверняка уже отправилась в магазин, чтобы прикупить продуктов к завтраку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но моей сестры нет, как и мамы.
Когда началась эпидемия, я была далеко. Уехала из дома строить свою жизнь. Но мы с мамой постоянно созванивались, даже списывались в социальных сетях. В тот день я не успела попрощаться, не смогла даже предупредить, оказавшись в эпицентре. Быть может, стоило уехать к большим городам? Может там, далеко, еще что-то осталось?
Но выбраться не получалось. На нас постоянно совершались набеги. Я кочевала от группы к группе. Поначалу испытывала ужас и страх, но со временем стала привыкать.
Города уничтожали не только вампиры. Много домов подожгли люди. Мародеры выносили все, что не было приколочено к полу. А кто-то загребал побольше денег, как будто завтра эпидемия закончится, и мы снова вернемся к прежней жизни. Наверняка эти купюры в итоге ушли в костер, когда ни через год, ни через два лучше жить не стало.
Я стала забывать какой была раньше. В то время я думала, что у меня много времени и трудилась в небольшой фирме. Мы продавали рекламу, но мечтала я о большем, периодически довольствуясь турами с палаткой по горам. Можно сказать, мечта жить в палатке исполнилось несколько извращенно.
Стук в дверь отвлекает меня от воспоминаний. Я приподнимаюсь на локтях и пытаюсь вспомнить, что случилось вчера? Но никак не выходит. Провал. Я даже не понимаю, когда наступила зима?
— К тебе можно?
Женский голос кажется знакомым. Я подтягиваю одеяло повыше и даю согласие.
— Да, входите.
В дверном проеме появляется миниатюрная женщина в длинном, подпоясанном, белом платье. Волосы убраны в заколку, глаза подведены коричневым карандашом. Она присаживается на край кровати и берет меня за руку, приветливо улыбнувшись.
— Как себя чувствуешь, дорогая?
— Где я? — отчего-то прикосновение мне не приятно. Я хочу одернуть руку, но тут понимаю, что произошло что-то незнакомое, чего я ранее не ощущала. Едва различимый толчок изнутри, затем второй. Женщина замечает, как я меняюсь в лице и отодвигаю одеяло, коснувшись немного округлившегося живота.
— Как такое возможно?
— Тише, не паникуй, Эмили, — шикает незнакомка, крепче сжимая мою руку, — Да, ты ждешь ребенка, а проблемы с памятью решаться со временем. Это побочное действие препарата, — она кажется обеспокоенной и быстро добавляет, — малыша нужно беречь. Будет лучше, если ты проведешь несколько дней в полной гармонии и будешь уделять время беременности, вместо постоянной борьбы.
— Как я могу быть в положении?
Успокоиться? Что-то скрыто от меня. Что-то очень важное, настолько, что забота раздражает. Я все же высвобождаю руку, поднимаясь с кровати на ноги. На мне голубая атласная пижама — штаны и рубашка. Такие носят богатые люди былого мира, но не Эмили.
— Расскажите мне, где я? Почему ничего не помню и кто отец ребенка? Он здесь?
— Эмили, лучше успокойся и дождись завтрака, — жестко тормозит меня незнакомка, — Не надо злиться и кричать на меня, дорогая. Скоро ты сама все вспомнишь. А если нет, я расскажу тебе. Но как только ты прекратишь бороться и вернешься в кровать.
— Как вас зовут?
— Галия, — женщина поднимается на ноги, сложив ладони перед собой, — Я твой друг, Эми.
— Я не помню вас.
— Конечно, не помнишь. Твои воспоминания вряд ли застали события последних месяцев. Что ты помнишь? Что ты делала вчера? В последнем дне твоей реальности?
— Моей реальности? — повторяю я за Галией. В памяти возникают только обрывки воспоминаний. Ручей, лагерь под старым парусом, женщины и нападение. А еще молодой человек с волчьим взглядом. Я помню, как пожала ему руку, когда пришла в новый приют. Он был добр и, кажется, я испытываю к нему необъяснимую симпатию. Мысль о мужчине меня расстраивает. Она настолько эфемерна, что хочется зацепиться за нее покрепче, узнать больше. Это будто воспоминание о сне, когда история рядом, но сознание никак не может ее прочесть.
