— Да им там цена — одна монета! — просветил Гилберт со знанием дела.
— Да, я знаю. Мне оптовую скидку сделали. Ну а оттуда я прямо не знал, куда идти и стоит ли вообще, вроде неплохо устроился, но мимо пробегал парень из ваших, сказал, что дварфа, удавленного големом, в Форте Стражи отпевают. Вот я сюда и наладился — думаю, салатики… А ты жив, оказывается, что тоже в целом неплохо.
— Тем более что пора нам уже и в путь отправляться. — Торгрим покосился на выпирающую над восточными крышами солнечную горбушку. — Может, хоть ночью, набегавшись, ты в седле подремлешь и ничего вокруг тебя не случится.
— Мечтать не вредно. Сержант, а не найдется ли в вашем хозяйстве для меня меча взамен угробленного на службе городу?
— Найдем. Кольчугу дварфу как раз наш оружейник доклепывает. — Сержант похлопал Торгрима по плечу. — Отродясь не видывал такой доблести! Мы с ребятами предложили уж ему подобрать что-нибудь более достойное, но отказывается.
— Я, сержант, не за награду помогаю! Правое дело — оно само себе награда. Извел супостата — мир чище сделался…
— Убил бобра — спас дерево, — подхватил Бинго. — Возьми, возьми у них чего-нибудь, дурная борода! Напялишь хороший доспех с ихней символикой и будешь знать, что форму хоть один достойный воитель носит.
— Я тебе что говорил?
— Что я в седле посплю.
— Я тебе говорил, чтоб не учил ты меня поступать по вашим гоблинским правилам! Так что благодарю, сержант, рад был помочь, и сведенная кольчуга для меня вполне достаточна.
— Сейчас принесут, на лошадь навьючат. Пойдем, герой-магоборец, подберем тебе меч.
— Вот с ним сходите, он в мечах поболе моего понимает. — Бинго дохлебал пиво и похлопал Торгрима по шляпе. — У меня еще одно дело осталось — за щитом сбегать. Дай мне две монеты для художника!
— Честность взыграла?
— А чего ж не взыграть? Облапошить кого походя — милое дело, его пример — другим наука, но заключенную сделку блюсти следует, иначе что же получится?
Дварф вытряс из кошелька две монеты. Учитывая Бингхамовы траты да еще несусветную сумму, выложенную в «Ресторацио», пора начинать молиться о следующей засаде, не то вскоре придется либо зубы положить на полку, либо проникаться гоблинской философией и самим подаваться в разбойники… что, конечно, никак не приемлемо.
— Сержант, сделай милость, пошли в «Бездонный кувшин» за щитом своего человека. Одного этого отпускать я опасаюсь, а ты тем паче трястись должен — город-то твой. Хорошо, что нашелся, более я его далеко не отпущу — три монеты долга, это ж надо!
— Да как же можно без меня принимать работу? Помнишь, как Филион морду кривил и руки заламывал? Ну как он совсем не заказанное на щите изобразил, нешто служака ему за мою обиду накостыляет должным образом?
— Иди за щитом, — распорядился сержант, оборотившись к одному из подчиненных. — Да объясни художнику, чтоб с места не дергался, — если будут какие претензии, всем кагалом к нему пожалуем. За мной, герои, пойдем в оружейку.
Оружейная палата тут оказалась куда скромнее столичной — всего-то небольшой сарай, плотно набитый, словно садовыми инструментами, различным железом. Торгрим глянул мельком и поджал губы, будто ему в постный день предложили непотребное, а Бинго напротив — радостно протиснулся в узкий дверной проем и принялся всяким звенеть, порой ахая и ойкая и уж конечно вскоре вызвав всестороннюю осыпь на свою голову.
— Не убьется? — заботливо поволновался Гилберт.
— Везучий, — вздохнул Торгрим. — А вот тебе бы лучше не стоять под стрелой.
— Под какой стрелой?
— Народное дварфийское выражение из строительной области. Бывает такой подъемный кран, на котором блоки ворочают, так вот у него стрела…
Бздынь!
Перед носом сержанта со свистом пронесся вылетевший из каморки арбалетный болт.
— А тут стрела — вот она! — доложил Бинго, не переставая звенеть и лязгать. — Сержант, хранить арбалеты взведенными и заряженными — это грубое нарушение техники безопасности. По этикету полагается даже с луков тетиву снимать, чтоб не изнашивалась, а когда это правило в наших кланах приживалось, то поначалу сгоряча завели хранить луки в одном замке, тетивы — в другом, за сто миль, а стрелы — в третьем. Очень поучительная история, как три замка разрослись в отдельные кланы и стали воевать промеж собой, потому что никак не могли договориться, кому к кому при нужде в луках бегать.
— Чего сложного-то? — не понял сержант, потихоньку придерживая заколотившееся сердце.
— Сам смотри, вот идут войной онты или эльфы, в первом замке берут все луки и бегут за тетивами. Там, однако, сей же момент берут все тетивы и бегут за стрелами. Ну а у которых стрелы — грузят их все на транспортного дракона и летят за луками… в итоге наполнение хранилищ местами меняется, а воевать приходится по старинке — дубинами. Шесть веков договаривались! Потому и отстали в развитии.
— А вроде не такие уж вы и технически отсталые! Я слыхал, у гоблинов и оружейники, и доспешники очень продвинутые.
— Да не технически отстали, а умственно. Прикинь, шесть веков рамсы тереть с такими, как я… как мы — по сию пору наследственность оторви да брось, до старости лево и право путаем. Вот я вроде нашел что-то подходящее, только оно не вытягивается, прижато чем-то… Можно, я стенки немножко пораздвину?
— Я тебе такое пораздвину! — рявкнул Торгрим и пристукнул по стене кулаком, помимо воли проверяя ее на прочность. — До конца жизни будешь ходить раздвинутый! Не можешь достать спокойно — значит, оно тебе и ни к чему.
— Он у меня грубый, — пояснил Бинго сержанту. — Но где-то в глубине души в нем горит искра добра. И жрет так, что сердце радуется… если только жрет не с твоей тарелки.
Гоблин запыхтел, заухал и вскорости вылез из каморки, таща за собой чудовищный двуручный фламберг, даже в его лапищах производящий впечатление шибко длинного.
— Вот так уродище! — только и буркнул дварф, оценив пламенеющий клинок и нелепо разлапистую крестовину. — Удивляете, сержант. Полицейское оружие, говоришь?
— О, я про него и думать забыл. — Сержант кашлянул в кулак. — Это клинок эпохальный, некогда принадлежал основателю Прузена, рыцарю, как ни удивительно, Прузену же. Да вот я вас минувшей ночью в аккурат под его статуей и встретил.
— Что, целиком статую не уволок, так по частям рыцаря растащить думаешь? — сурово укорил Торгрим гоблина. — Положи на место, не для твоих жульных лап оружие.
— Нет-нет, пусть берет. — Гилберт замахал руками. — Прузен, когда основал город, меч передал своему оруженосцу, который стал первым капитаном стражи, поскольку сам к тому времени потерял руку и сражаться им уж не мог. Меч знатный, холмари ковали, но нового хозяина так и не нашел… вот, кстати, нет ли на нем проклятия какого? За него пробовали было браться разные крепкие воины, но ни в чьих руках он не служил как должно — то удар не доведется, то заденет не того, один бедолага даже ногу себе отсечь на финте удумал. Так что ржавеет уже много лет без дела, никто его не хватится, если не боишься проклятия — пользуйся на здоровье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
