— Нет, благодарю вас, не стоит. Со мной все хорошо…
— Я повторюсь: мне не нравится та миссия, с которой я к вам прибыл. Но ведь, рассудите сами, кто-то же должен этим заниматься? Посылают обычно меня. Кстати, семью господина Халла я уже посетил, если это вам, конечно, интересно…
— Что?
— Я говорю, что уже известил домашних господина Халла о его гибели. Вас не было, и я пошел туда. Кажется, это была его дочь, леди, которая меня встретила.
— Да, да, точно. Ее зовут Роза. Больше у Халла никого из родственников не было. Рискну предположить, что к вашему сообщению она отнеслась спокойно.
Кобб был положительно удивлен.
— Именно спокойно, сэр! Откуда вам это известно? То есть, я хотел сказать, как вы догадались?
— Я ее хорошо знаю. Достаточно для того, чтобы предугадать ее реакцию на подобное известие. Такая уж девчонка…
— Да, она восприняла все удивительно ровно, сэр, — сказал Кобб, уже открыв дверь кладовой и готовясь покинуть ее. — Только я бы не назвал ее девчонкой…
— Да, вы правы, — проговорил Коффин машинально и сдвинул брови. — Теперь ей уже больше двадцати. Как я Кристоферу… было.
Сержант задумался о чем-то, потом проговорил тихо:
— Даже не моргнула, когда я рассказал ей о гибели отца, уж не говорю о слезах. Это очень сильная, волевая девушка, господин Коффин. Ладно, я, пожалуй, пойду? Знаете, что я вам скажу на прощанье, сэр? Я сам потерял на этой вонючей войне одного из своих ребят, так что… Я понимаю ваше состояние. Очень хорошо понимаю. И действительно скорблю вместе с вами.
Он вышел и тихо прикрыл за собой дверь.
Коффин остался стоять на месте. Он словно врос в землю. Только спустя несколько минут он осознал, что смотрит прямо на груду старой кожи, изношенных уздечек и постромок, которую Джек свалил в углу. Это была грязная куча, в которой все перемешалось. Кожа почернела от возраста и конского пота. Он смотрел на эту кучу и медленно качал головой. Он совсем забыл о том, что посыльный уже ушел и что он стоит теперь в темной кладовой один. В этом помещении, которое вдруг в одночасье стало для него олицетворением всего мрачного и темного на свете, не было места для надежды или радости.
Почему Кристофер не послушался его? А если уж он был настроен столь решительно, почему не попросился в подразделение к отцу? Коффин бы присматривал за ним, защищал бы его, охранял бы от риска и опасностей… Впрочем, именно поэтому Кристофер и не пошел в солдаты к отцу. Однажды он уже поступил подобным образом, но Коффин приказал ему возвращаться в Окленд, обратно в помощники Элиасу Голдмэну. Кристофер слишком хорошо знал нрав своего отца, чтобы пытаться снова поехать к нему. Поэтому он, даже не спросив его разрешения, записался в другой полк.
Мать, наверно, тоже ничего не знает?
Коффин подошел к единственному в кладовой окну и взглянул на свой дом, который, словно корона, увенчивал собой ровный холм. Знает ли что-нибудь Холли? Он очень сомневался в этом. Очевидно, Кристофер сообщил ей, что уезжает по делам. Коффин прекрасно знал трепетное отношение Холли к сыну. Она тряслась над любой царапиной Кристофера. О какой же войне тут можно говорить? Нет, он ничего ей не сказал. Ее отказ прозвучал бы еще категоричнее, чем отказ отца.
Выйдя из кладовой, он прошел мимо конюха.
— Сэр? Что с вами? Вы неважно выглядите.
Коффин не ответил конюху. Даже не обернулся в его сторону.
Внезапно он почувствовал, что дико устал от всего. Никогда еще на него не наваливалась такая усталость.
Дом состоял из главного особняка и ряда пристроек. Коффин направился к особняку и стал медленно подниматься по каменным ступенькам заднего крыльца. Вдруг ему показалось, что сбоку мелькнула какая-то фигура в льняной юбке, рубашке и с длинной деревянной клюкой. Однако, когда он глянул в сторону того дерева, где ему померещилось это видение, там не было ничего, кроме аккуратно подстриженных кустов и цветочных клумб.
Дверь была не заперта. Он вошел в пустую кухню. Утро уже заканчивалось. Кук был, очевидно, занят где-то в другом месте.
Коффина увидела служанка.
— Господин Коффин! Как мы рады… — она запнулась, когда он прошел мимо нее, словно мимо пустого места. Зажав рот рукой, она бросилась вверх по служебной лестнице. Он слышал, как она кричала: — Миссис Коффин, миссис Коффин!
Он не знал, куда идти и что делать, поэтому, оказавшись в библиотеке, он просто опустился на маленький диванчик. Вдоль стен тянулись высокие стеллажи. На полках было много книг. В основном это были тяжелые фолианты в обложках, обтянутых кожей. Коффин не имел времени на то, чтобы читать эти книги, однако он все равно продолжал покупать их, ибо в библиотеке джентльмена именно они и должны были находиться. Комната носила в своей обстановке явные признаки богатства и роскоши. Прекрасно сделанная мебель, персидские ковры, итальянский хрусталь и искусно раскрашенные лампы ручной работы. Во всем этом было что-то от хвастовства, показухи, но Коффин этого не замечал.
В холле послышался дробный перестук шагов. Затем голос:
— Роберт?! Роберт!
В голосе жены звучала явная радость. Эта радость, словно копьем, пронзила ему сердце. Кажется, Кристофер именно так и погиб…
— Роберт, я так счастлива, что ты… — Вбежав в комнату и взглянув на мужа, она запнулась. Улыбка сползла с ее лица.
Он обернулся к ней. «А она все еще красива, — подумал, машинально Коффин. — Совсем не стареет».
— Роберт, что случилось?
Если бы Кобб сообщил ему свою печальную весть днем раньше, хотя бы вчера… Тогда у Коффина было бы время на то, чтобы подготовиться к передаче этой вести Холли. Он всегда говорил прямо, без утайки и без околичностей. Временами он, пожалуй, мог быть дипломатичным, но не сейчас. Сейчас он был полностью раздавлен известием о сыне. Горе словно парализовало его. Он просто не мог сейчас юлить.
— Кристофер погиб.
Она дико взглянула на него, широко раскрыв глаза. Затем оперлась на спинку ближайшего стула. Слава Богу, что она держалась на ногах и, казалось, не собиралась падать в обморок. Да, за это Коффину оставалось только возблагодарит! Всевышнего. Как и ему, ей нужно было время, чтобы осознать значение сказанного.
— Он был в составе полка, которому удалось уничтожите Александра Руи.
Он почувствовал какую-то влагу на своих щеках и очень этому удивился. В последний раз он плакал, будучи еще ребенком. И вот теперь. Слезы катились бесшумно, и он никак не мог их остановить. Странно все-таки… Казалось, мозг его окончательно утерял всякий контроль над процессами, происходившими в организме. Вот и слезы уже не подчиняются ему, текут и текут. Сами по себе. Он не хочет, а они текут. Впрочем, в остальном все было в порядке. Грудь его не вздымалась. Он не мог сказать, что ему стало труднее дышать. И только слезы катились из глаз…
— Мне рассказали о том, что погиб также и Тобиас Халл, когда пытался вытащить его из-под огня. Можешь себе представить? Тобиас Халл!..
Она быстро приблизилась к нему и отвесила звонкую пощечину. Он вздрогнул, недоумевая, и отпрянул.
— Ты что?
— Это ты должен был быть с ним тогда! Ты, а не Тобиас Халл!
— Я знаю, я знаю… Но он даже не пожелал сообщить мне о том, что решил принять участие в боевых действиях. Боже, Холли, я ничего не знал!
Он поднялся с дивана и попытался обнять ее, но она вырвалась, словно испуганный ребенок.
— Не прикасайся ко мне! — прошептала она, глядя на него, широко раскрытыми от ужаса глазами. — Я не хочу, чтобы ко мне прикасались!
Он в отчаянии всплеснул руками.
— Холли, объясняю тебе, что я ничего не знал! Как-то у нас был с ним короткий разговор. На дороге. Я сказал ему, чтобы он этого не делал. Я приказал ему остаться с Элиасом и заниматься делом. Он… Мне показалось тогда, что он согласился со мной. Он тебе тоже ничего не говорил?
— Нет… Он мне ничего не говорил… — Лицо ее было искажено настоящей агонией, когда она еще раз подняла на него свои глаза. — Это должен был быть ты, Роберт! Ты, понятно?! Почему там оказался Тобиас Халл, а не ты?! Почему?!
У нее был неровный, хрипловатый голос. В нем прозвучали нотки, которые насторожили и обеспокоили его.
— Я же сказал тебе. Я думал, что он согласился остаться здесь и работать.
Коффин стал медленно приближаться к жене. Она так же медленно отступала. Отступала, пока не наткнулась на стол. Тогда она закрыла свое лицо руками. Все лицо, кроме широко раскрытых, наполненных ужасом глаз.
— Этого не может быть. Тут какая-то ошибка. Недоразумение, — прошептала она.
— Никакой ошибки нет, Холли. Я бы очень хотел, чтобы это была всего лишь ошибка, но… Человек, который рассказал мне об этом, говорил очень уверенно и подчеркивал, что недоразумения тут быть не может. Да и вообще… Такие люди в подобных вещах ошибок не допускают.
— Значит, это ложь! Ложь! Он солгал тебе! — крикнула жена. Он увидел, что ее обуяла внезапная ярость. — А ты и поверил! Тебе каждый будет лгать прямо в лицо, а ты будешь верить!
