— Ты считаешь безнадежно!?
— Если срочно сделать переливание крови…
— Дядь Вась, может, мы деда потихонечку повезем прямо в Салехард. Бензина хватит. На двух буранах пойдем. А?!.. — подал голос Андрей, старший внук Оула.
Василий даже не взглянул на племянника, лишь обреченно покачал головой.
— И на что нам надеяться, доктор?! — с легкой иронией и чуточку вызывающе от собственного бессилия спросил Никита.
— На его организм, — помолчав с минуту, словно еще раз взвешивая все возможности, ответил Василий. — Надо много крови. Отец перенес невероятный болевой шок. Одно ребро неудачно сломано… Я ему уже дважды ввел ……. Будешь в Аксарке, еще прихватишь…
— Ну, хорошо, — помолчав, произнес Никита, — с дедом понятно. — Он взглянул на ребят: — А тот, с ногой и… ребрами?!
— Оба они, и парень, и отец не транспортабельны. Их нельзя трогать. Пока мы их везли…, — Василий поежился от холода, — ухудшили их состояние, особенно досталось папе… Я пойду. Замерз. Да и вы не мерзнете, идите в избу, — скомандовал он ребятам. Только полная тишина у меня…
— Погоди Вась, — остановил Никита брата, — ты хочешь сказать, что этому парню ты ни чем не сможешь помочь…
— А что я могу, — резко, в полный голос ответил Василий, — ты же понимаешь, нужна срочная операция! Клиника!.. Оборудование, понимаешь, нет…, кровь, анестезия, наконец, бригада спецов!.. А я…, я могу только ампутировать. Да, Никита, только отрезать, и притом как можно быстрее. Сегодня еще по голень…. Завтра… — по колено.
— Как отрезать!? Ногу отрезать!? — ошеломленный Никита сделал шаг назад. — Ты…, ты не шутишь!?
— Я тебе все сказал…
— Какого хрена тебя столько учили, коновал хренов!? Столько в тебя вбухали, а ты «резать»! Это ведь не уникальный случай. Миллионы людей дробили себе кости и не всегда под рукой были клиники и спецы…
— Ну да, ты еще про шаманов вспомни…
— А почему нет!.. Они хоть что-то делали. А тебе вынь да положь современную операционную. Прости брат, но я тебя не понимаю…
— Хватит! — оборвал его Василий, и сурово взглянув, добавил: — Отправляйся в Аксарку. Сначала к Матвееву, ну, это как раз по твоей части, а потом в больницу к дежурной. Вот список что мне надо. Все, пора….
Как ни кипело все внутри Никиты, но власть по праву перешла к старшему брату и тут ничего не поделаешь. Он пошел было к «Бурану», но вернулся и, подойдя к Василию вплотную, тихо, но внушительно проговорил:
— Без меня не режь…
— Ну что Вы, как без Вас Никита Олегович! Уже ждем-с!
Взревел «Буран». И, поурчав на холостом ходу с минуту, понес Никиту с Андреем, да Беду с Горем для родных и близких Юрки Савельева.
Войдя в избушку, Василий последил за дыханием отца, проверил пульс, приложился ухом к груди и послушал сердце. Затем своего младшего, Ромку усадил у деда в голове.
— Почаще компресс меняй и пот с лица…, вот тряпочка.
Лишь после этого Василий подошел к Виталию. Тот терпеливо ждал, не отрывая от доктора пристального взгляда.
Опухоль заметно увеличилась. Казалось, она росла на глазах. Держа раздутый сустав в руке, Василий будто слышал, как похрустывают внутри битые косточки.
— Больно?
— Да нет, — как мог спокойнее ответил Виталий. В вопросе, в угрюмости, с которой осматривал его сын Олега Ниловича, в медлительности и, главное, по тому, как тот отводил глаза и старался смотреть мимо, Виталий заподозрил неладное.
— А так?
— И так не особенно.
«Да, сустава нет!..» — где-то глубоко внутри эхом отозвались собственные мысли Василия. На душе стало тошно. Было невыносимо осознавать, что вот сейчас он оттяпает этому чумазому, молодому мужику ногу. А как мужику без ноги!?…
— Что скажешь…, доктор!? — Виталию с трудом дался этот вопрос. Он проглотил слюну и задышал ртом.
— Что тут скажешь… Тебя нельзя везти… — начал, было, Василий.
— Ты про ногу… — Виталий уже не сомневался, что Беда склонилась над ним и корчит ему рожи. — Что с ней!?
— Видишь ли, — начал вяло Василий, — чтобы обратно сложить твои косточки, нужно оперативное вмешательство. Нужна клиника и там все остальное. И даже тогда…. В общем, ты мужчина и… должен понимать…. Придется резать. — Василий впервые открыто посмотрел в глаза больного: — И чем раньше, тем лучше, в смысле, меньше.
Виталию опять стало казаться, что все это происходит не с ним. Он это читал где-то раньше или видел фильм. Или, скорее всего, все еще спит и должен вот-вот проснуться. И весь этот кошмар должен, наконец, закончится. Он действительно не чувствовал ногу. Было что-то вроде мелкого покалывания, словно под несильным током.
Как он без ноги!? В тридцать четыре калека, инвалид!.. И где потерять, в какой-то дыре, в старой заброшенной зоне. Виталия приподняло и слегка закружило. Поплыл потолок, стены, Василий…. Ему вдруг стало казаться, что он склоняется над картой. На ней живьем распласталась вся эта корявая заснеженная территория. С островками леса, с Полуем, зоной…. С этой избушкой, где он сейчас лежит с раздавленной ногой и смотрит снизу вверх на себя…. Нет, это не он склонился сверху, а кто-то другой…. Лицо большое, как огромная туча. Кто это!? Что он делает!?… Водит карандашом. Он что-то ищет на карте. Эй, вот он я, вот я, смотри сюда урод!.. Какой большой у него карандаш! Гигантский карандаш замирает над ним. «Ну, увидел… — радуется Виталий. — Увидел, дубина!..». Карандаш, на мгновение замер. Затем быстро опустился на избушку и покручиваясь, вдавил ее вместе с Виталием своим тупым грифелем в мерзлоту, размазывая их в тонкую, плоскую лепешку. Виталий с ужасом смотрел на то, что с ним случилось: на серую точку на карте Западной Сибири….
— …Ты как к алкоголю? — послышалось Виталию. — Спирта у нас достаточно. Возьмешь в себя сколько сможешь.
— Что!? — не понял Виталий, пребывая все еще где-то вне…
— Я говорю, придется потерпеть без анестезии… — терпеливо повторил доктор.
— А-а, — так ничего и не поняв, ответил больной.
Перед глазами Виталия опять замелькали какие-то видения. Память доставала их откуда-то из далекого детства…. Снег. На вытоптанном пятачке, как костер на ветру, мечется рыжая лисица. В переднюю лапу стальными клыками впился капкан. А выше железа белая чистая кость, которую лисица не успела перегрызть и уйти на свободу.
Вот эта белая кость и стояла сейчас перед глазами.
— Слушай, я не выдержу! — едва слышно произнес Виталий. — Не выдержу! — попытался повторить он громче, но сорвался на сип и прозвучало плаксиво. Оба мальчика оторвались от своих дел и с удивлением посмотрели на больного.
— Выдержишь, — твердо сказал Василий и встал с топчана.
— Не-ет, — теперь уже для себя прошептал Виталий и отвернулся к стене.
Он закрыл глаза, и пламя опять заплясало по бараку. Дым разъедал ноздри, выворачивал наизнанку нутро, а в глаза точно бросали песком, едва он их открывал. Виталий вспомнил, как перестал метаться, пытаясь выскочить через дверной проем. Перестал рвать на окнах решетки…, смирился с предстоящей участью. Он вспомнил, как стоя на коленях и стуча от бессилия по полу кулаками, просил прощения у своей матери, детей, у всех, кого когда-то хоть в чем-то обидел или оскорбил. Он просил прощения, пока не рухнуло перекрытие, и не вдавило его в им же устроенный костерок, который он прошел насквозь и оказался уже под полом. Видимо доски «чернового» пола все же подгорели из-за незначительной толщины утеплителя или прогнили. Это и спасло Виталия от самых серьезных неприятностей.
Нет, так еще хуже. Он открыл глаза и оборвал жуткие воспоминания.
Поскольку его положили так, что видеть, все, что происходит в избушке, можно в том случае, если неудобно повернешь на бок голову. Виталий редко это делал, так как быстро уставал. Но сейчас, чтобы хоть как-то отвлечься от боли в голове и груди, от кошмарных воспоминаний и не менее страшного впереди, он повернул голову и заставил себя наблюдать за Василием, который сидел совсем рядом и беспрерывно рылся в своей похожей на сундучок лекарской сумке. Все время он доставал из нее что-то, подносил к лампе, читал, шевеля губами, думал, глядя на огонь. Потом опять лез в сумку, и так раз за разом.
Виталия стало слегка подташнивать. Видно от предчувствия, сильнее заныла нога. Сотни иголочек увеличили свою атаку на ступню.
— Когда резать будешь!? — с огромным трудом и очень тихо вытолкнул он изо рта эти несуразные слова.
— Утром, — не отвлекаясь и не взглянув на своего пациента, ответил доктор.
Заметалась душа Виталия! Тесно ей стало в избушке…
— А если не дамся, — вдруг неожиданно вырвалось у Виталия.
Василий на секунду замер, повернул голову к больному и так же тихо и обреченно произнес:
— Тогда умрешь.
— И как скоро, — опять не удержал себя Виталий.
— Скорее, чем ты думаешь. Постарайся заснуть и не думай о глупостях. Ты мужчина. И проживешь сто лет. Главное, что жив остался.
