— Ой, Виталий Николаевич, Заячью губу-то проспите!.. — жизнерадостный Юрка окончательно и разбудил, и взбодрил Виталия.
— Ну все, соколы, за стол…. Погода хочет меняться. Ты заметил, мороз отпустил!? — обратился Касьяныч к Юрке. — То-то!
— Да я в любом случае успеваю…
— Ты смотри у меня, парень! — старик сурово смотрел на Юрку. — Ты не о себе думай, — и показал глазами на Виталия.
— Ну, че ты ей Богу, дед, впервой что ли…, давайте чай пить да поедем…
Выехали в полной темноте. Тесная кабинка, тепло от двигателя, плавное покачивание убаюкали Виталия. Какое-то время он еще держался взглядом за метавшийся впереди свет фар, но скоро глаза отяжелели, и он отдался во власть «дорожного» сна.
Юрка время от времени с интересом и непониманием поглядывал на столичного журналиста. «И че им не сидится дома!? — думал он. — Ведь надо же, жить в самой Москве!.. Я б и не спал, наверное, вовсе!.. А они мотаются, причем по самым диким местам!.. И на кой ему эта Заячья губа!?… Мы, местные, другое дело…»
— Опа-а!.. — громко вырвалось у Юрки, когда в секторе света неожиданно появились две большие серые собаки. Он резко остановил вездеход, вырвал из держателей карабин и вылез наружу…
— Что!? Что такое? Что случилось, Юрий!? — продирая глаза, Виталий пялился на свет фар и ничего не видел.
— Странно! — посерьезнел водитель. — Странно! — повторил он и, громко хлопнув дверкой, тронул машину. — Их караулят у шестой бригады, я про волков, а они здесь разгуливают. А отсюда до шестой полста километров будет.
— Ты что, их видел!? — Виталий последними словами ругал себя за то, что уснул.
— Да двое, выскочили прямо на свет. Стало быть, они сюда переметнулись, вот ведь бестии хитрые! Будто кто им сказал или так знают, что их ждут возле шестой! Щас к Лешке Педранхасову нагрянут! А он, конечно, не готов…
— Так давай заедем к этому Лешке, — у Виталия загорелся огонек охотничьего азарта, — далеко это?
— Не-е, заезжать никуда не будем, а вот Василию Саамову сказать надо. Он передаст в Лешкину бригаду. Важенок жалко. Они сейчас тяжелые ходят…
— Вон, смотрите… — Юрка опять остановил вездеход и наполовину вылез наружу. Виталий последовал за ним. В свете фар отчетливо был виден след, пересекающий их путь по косой линии. — Точно, в десятую путь держат…
— Так, это, Юрий, здесь вроде как один прошел…
— Да как же один, вон он, след-то как разбит!.. Тут штук пять-шесть прошли. Они в такой снег след в след ходят, меняясь местами по очереди.
Виталий хотел слезть с машины и поближе рассмотреть следы, но Юрка вовремя заметил и окликнул:
— Нет-нет, провалитесь!
— А если в туалет, по-маленькому!?
— Так на крыло вставайте и вперед, только подальше, а то снег подтопите, мы на бок завалимся! Шучу!
Где-то внутри машины уютно молотил движок, впереди ярко белел снег от фар, сзади все было темно-фиолетовое с редкими, черными островками низкорослых деревьев и кустов. Куда-то подевалось небо, ни луны, ни звезд. «Совсем рядом, нежданной Бедой бродят волки!» — думал Виталий, зябко поеживаясь.
— Ладно, шутник, поехали, что-то расхотелось мне твой вездеход заваливать.
Через минуту опять выехали на дорогу-зимник, которая неспешно побежала навстречу, то петляя, то вытягиваясь, то пропадая на открытых, переметных местах, проявляясь в низинах да перелесках. Фиолетовый цвет снега плавно сменился на сиреневый, потом на лиловый.
— Сколько осталось?
— До следов? — Юрий задумался. — До следов, километров восемнадцать-двадцать прошли, стало быть, до Заячьей добрый сороковник еще наберется.
И опять Виталия стало укачивать, клонить в сон. И как бы он не сопротивлялся, задремал. Очнулся, когда машина пошла назад.
Юрий вел свой вездеход, как ему казалось, рационально. Где можно было срезать путь, он срезал. Выбрав очередной подрез, он съехал в замерзшее русло небольшой речушки, но выбраться на обратный, крутой берег вдруг не смог. Попробовал еще раз и опять неудача. Машина скребла своими гусеницами снег, мерзлую землю, но подняться не могла. А Юрий раз за разом гонял и гонял ее на приступ этой крутизны, пока в моторе что-то не произошло. Даже Виталий почувствовал, что двигатель заработал мягче, без повышенных оборотов.
— Ч-черт, кажется, катушка полетела! — перепачканный Юрка оторвался от мотора и зло хлопнул капотом.
— Ну и… что теперь? — Виталий насторожился.
— А что! Теперь только по ровной дороге и без нагрузки.
Долго ехали по руслу, пока не набрели, наконец, на более низкий берег и не выбрались из этого плена.
— Юрий, а там, впереди подобные препятствия еще будут? — осторожно спросил Виталий.
— Да я вот и сам думаю, вроде нет, кроме, пожалуй, насыпи железнодорожной.
— Как это!?
— Да «Пятьсот первая» стройка-то, не слыхали что ли!?
— Ну как, и слышал, и читал.
— Тут везде болота да всякие мелкие речушки, протоки, вот они и набухали насыпь, как китайскую стену.
Примерно час ехали молча, в напряжении. Прислушиваясь к двигателю, считая километры. Было уже не до следов зверей и белых, как снежки, куропаток, которых они поднимали целыми стайками. Физически ощущались каждые сто метров пути.
Дорога проходила то по открытым участкам, то сквозь смешанное редколесье, в котором основу составляли кустистые ольшаники. Небо было низким, белесым, неопределенным.
— Вот и пятьсот первая! — и озабоченно, и зло вырвалось у Юрки.
Впереди появилась и стала медленно приближаться огромная снежная волна.
— Может с разгона ее, а!? — неожиданно для себя проговорил Виталий.
— Инерции мало, — сосредоточенно глядя вперед, ответил Юрка. — Если бы скорость была побольше.
— А может развернуться и задом? — не унималась фантазия Виталия.
— А толку-то.
— Ну, не знаю, Юрий, думай…
— А че тут думать, тут думай, не думай…. Если по диагонали, кусты не дадут, да и снег там глубокий. Вот если бы налегке, а то у нас тонны полторы мяса!
— Так давай, выгрузим, — опять не выдержал Виталий.
— Пока выгружаем, да перетаскиваем, да опять загружаем — как раз к ночи и управимся. Щас, попробуем так…
Издалека насыпь выглядела высокой, но когда подъехали, оказалась ниже, чем тот берег и, главное, положе. Виталий даже приободрился. Однако вездеход едва дополз до половины. Юрка добавил газу, и… сразу все стихло. Покатились назад, слушая, как безжизненно позвякивают гусеницы.
— Все, Виталий Николаевич, приехали на сегодня. — Юрка слазил в мотор, звякая железом, вытащил какую-то деталь, сунул в карман и, захлопнув капот, спрыгнул на дорогу:. — Поднимайтесь на насыпь, я все объясню.
Пока Виталий поднимался, Юрка отвязал лыжи и быстро взобрался следом.
— Во-он, видите ту сопочку, — Юрка коротко махнул рукой в сторону совершенно плоского горизонта.
— Ну…, — рассеянно ответил Виталий, бегая взглядом по серой и ровной, как линейка, границе между небом и землей.
— Вот это и есть Заячья губа. До нее километров пять, не более. Это по прямой. По дороге, если объезжать озеро Кривое и Теплое болото, все восемь будут. Я за час добегу до Васьки. А еще через двадцать минут он будет у Вас. На все про все — полтора часа!
— Погоди, Юрий, а как ты найдешь их, ну Василия этого!? — у Виталия мелко задрожали ноги, как обычно бывало перед большой опасностью.
— Дак там изба у них, я сколько раз здесь бывал, до армии, охотился…, — Юрка говорил уверенно, даже весело. — Все будет нормально, Виталий Николаевич! Кабина остынет, костерок разведите. Спички-то есть!?
— Есть, — автоматически ответил Виталий, так ничего и не понимая.
— Карабин Вам оставляю. Потерпите полтора часа… А мне еще в Аксарку гнать за катушкой, да обратно, времени в обрез…
Если бы не уверенный тон Юрки, не его веселость и, в общем-то, логичность доводов, Виталий ни за что бы не остался или не отпустил бы парня одного. Жаль, что лыж всего одна пара, кто знал…
Отъехав метров на сто, Юрка развернулся и еще долго что-то весело кричал, показывая рукой в правую от Виталия сторону. Однако, заметно окрепший ветерок, посвистывая на одной ноте, мешал слышать.
Длинная, гибкая фигура Юрки еще долго маячила на обширных заснеженных проплешинах. И чем дальше он удалялся, тем тревожнее становилось на душе у Виталия. Несколько раз он порывался окликнуть парня и вернуть назад. Но сдерживался и продолжал провожать глазами, пока тот совсем не скрылся из виду. Посмотрел на часы, отметил время. Впереди было еще добрых полдня.
Виталий огляделся. На хорошо обдуваемой насыпи, то там, то здесь металлическими змеями выглядывали рельсы. Мерзлота искорежила, выгнула и перекрутила их до абсурдности. Слева, метрах в пятидесяти, деревянный мост почти сгнил, и гнутые рельсы висели в воздухе. Дальше дорога причудливо петляла до самого горизонта. Не трудно было заметить, что она была проложена по высокому берегу реки, которая текла на запад. Другой берег, плоский и безлесный, изобиловал болотинами с редкими островками. Именно высокий берег и задавал направление дороге. Крутил ее, вертел как хотел, наматывая лишние километры рельсов, тысячи и тысячи тонн грунта и щебня, шпал, труда, здоровья и жизни людей…
