уточняется вознаграждение за составление и опечатывание буллы. В пизанскую колонию в Фессалониках был послан наместник, а в Константинополе к пизанскому кварталу прибавили новую пристань и, возможно, какую-то еще собственность. Ежегодные дары, преподносимые собору и епископу Пизанскому, были возобновлены. И хотя пошлина, очевидно, осталась без изменений, окончательный договор был благоприятным для Пизы. Город теперь обладал неофициальным превосходством на византийском рынке и достиг пика своего коммерческого процветания. Однако это господство было недолговечным, так как успех Венеции в Четвертом крестовом походе и разрастание торговой империи Генуи оставили тосканский порт позади.
Пиза утратила благосклонность императора перед Четвертым крестовым походом, так как двое пизанцев, вероятно, для собственной выгоды помогли князю Алексею – сыну сверженного Исаака Ангела бежать в Западную Европу. Алексей III дал своему ослепленному брату значительную свободу, включая возможность связываться с иностранцами, и Исаак воспользовался своими привилегиями. В 1201 г. император выпустил на свободу юного Алексея и готовился взять его на войну с мятежным Мануилом Камицей. Князь тайно сговорился бежать из страны с графом Райнерио из Сегалари и Ильдебрандо Фамильяти – влиятельными членами пизанской колонии в Константинополе. Тайно бежав из византийской армии, находившейся в Дамокранее, он сел на баркас, присланный за ним на берег в Афирас с пизанского корабля с целью забрать его. Оказавшись на борту, Алексей подстригся по латинской моде и надел западноевропейскую одежду, так что, когда посланные за ним вдогонку императорские агенты обыскивали корабль, они не заметили его в толпе пизанцев.
Действия пизанцев были немедленно признаны наносящими вред их городу. Император Алексей отправил сообщение правительству Пизы с Бененато – приором пизанских церквей в Константинополе, но, когда стало известно о роли города в бегстве князя Алексея, приор понял, что его миссия бесполезна. До времени почти перед самым Четвертым крестовым походом он не осмеливался возвращаться в Константинополь, где тем временем Алексей III перенес свое покровительство на более достойного получателя – Геную.
Генуэзцы, с недоверием относившиеся к дружбе с императором, неспешно готовили посольство в ответ на просьбу Алексея, высказанную в марте 1199 г. В мае 1201 г. были составлены инструкции для посланника Оттобоно делла Кроче, который по прибытии обнаружил императора в благоприятном расположении духа. К октябрю 1201 г. проблемы, которые существовали со времени начала пиратских налетов Гаффорио, были решены. Посланник получил указания: 1) обеспечить выполнение договора, заключенного в 1192 г. Исааком II и генуэзскими переговорщиками Гульельмо Торнелло и Гвидо Спинулой, особенно тех его положений, по которым император брал на себя обязательство не захватывать собственность генуэзцев в Константинополе без предварительного обращения к коммуне; 2) добиться возвращения генуэзцам частей генуэзского квартала, включая конфискованный дворец Каламанос, а также расширения квартала; 3) попросить императора по возможности сократить пошлину до двух или хотя бы трех процентов; 4) добиться восстановления ежегодных подарков Генуе, не выплаченных с 1195 г.; 5) получить компенсацию многочисленного ущерба, причиненного отдельным генуэзцам или коммуне. Очевидно, император принял эти просьбы благосклонно: изданная им булла потеряна, но землемерная съемка квартала, заказанная в это время, указывает на то, что император выполнил требования генуэзцев в отношении него. Дворец Каламанос, отданный германским наемникам во времена нападений Гаффорио, был возвращен; и, возможно, беспорядок, оставленный после себя солдатами, как было упомянуто в инструкции Оттобоно, был убран. Новая пристань стоимостью 72 иперпера в год была подарена колонии вместе с домами, принадлежавшими Ипсильскому монастырю. Больше ничего не известно относительно уступок Алексея III. Генуэзцы и пизанцы продолжали торговать в Константинополе до Четвертого крестового похода. Пизанцы воевали за Алексея III в 1203 г. во время первой осады города крестоносцами, но перед нападением в 1204 г. они присоединились к венецианцам. Их квартал продолжал существовать в Латинской империи.
Соперничество Венеции с Генуей и Пизой в годы правления Алексея III хорошо видно в ряде указаний послам, которые стоит сравнить. В 1197 г. дож Дандоло издал инструкции, которые были приведены в предыдущей главе, для Энрико Навиджиосо и Андреа Донато. Пизанцы в 1197–1198 гг. составили директивы для своих представителей Угуччионе ди Ламберто Боно и Пьетро Модано, а генуэзцы сделали то же самое в 1201 г. для Оттобоно делла Кроче. Эти документы слишком длинные, чтобы приводить их здесь полностью, но их контраст с венецианскими инструкциями просто поражает. Составлявший их Дандоло сосредоточен только на трех темах и учитывает возможные хитросплетения переговоров, и для каждого из них диктуется соответствующая реакция. Только по вопросу о заключении мира с пизанской колонией посланники должны были руководствоваться своим собственным здравым смыслом после консультаций с самыми авторитетными венецианцами в Константинополе. Генуэзские и пизанские инструкции – плод совместного труда комитетов – шести генуэзских консулов и сенаторов Совета Пизы, которые, по-видимому, просто надиктовали писцу свои случайные идеи. В результате получились инструкции, которые представляют собой хаотическое собрание пунктов и условий, часть которых даже остались незаконченными. В пизанском документе требование сократить или убрать византийскую пошлину повторяется в трех различных местах. Самые широкие требования к императору в обоих документах смешиваются с мелкими подробностями внутренней жизни каждого соответствующего квартала в Константинополе. Самый характерный пункт – это требование компенсации за какой-то конкретный произвол в отношении какого-нибудь пизанца или генуэзца; товары и суммы, утраченные в результате этого, часто подробно перечисляются. Нет никаких указаний посланцам относительно того, какого именно курса они должны придерживаться на переговорах: чем можно поступиться, если император будет выдвигать встречные требования, а что должно быть достигнуто любой ценой. Пизанские и генуэзские посланники могли свободно демонстрировать свой ум и дипломатическое искусство, но опытный византийский переговорщик мог легко обвести их вокруг пальца. Ему нужно было только убедить их принести в жертву общие принципы в пользу компенсации в индивидуальных случаях – курс, который, по всей вероятности, должен был удовлетворить и пизанских и генуэзских правителей, самих бизнесменов и пострадавших. Следует отметить, что пизанские посланники должны были подчиняться любому тайному указанию, которое дал им их подеста, но в 1201 г. у Генуи не было такого высшего ответственного лица. Различия между этими указаниями намекают на некоторые причины превосходства венецианцев в переговорах с византийцами.
Пизанская и генуэзская колонии в Константинополе, хоть и не были, вероятно, такими большими по площади, как венецианская колония, являлись такими же центрами политики и торговли. Будучи на полвека старше генуэзской колонии, пизанская была расположена на берегу Золотого Рога к востоку от венецианской колонии. Ее западная граница проходила на полпути между Иканатисскими и Неорионскими воротами, а восточная – у ворот Старого Ректора. Квартал включал две церкви, больницу, кладбище, склады, магазины, мельницы и другие заведения. Две пристани были подарены пизанцам еще раньше правителями рода Комнинов,
