…Как выяснили специалисты, кровно заинтересованные в возникшей проблеме, только в одной Франции живопись сейчас вышла на третье место в экспорте страны. Заметьте: НА ТРЕТЬЕ! Теперь можно представить себе, какой удар по французской экономике нанесла бы дискредитация парижского рынка — ведь львиная часть фальшивок проходит “проверку” в галереях и на аукционах именно этой страны. Вот почему и происходит целенаправленное, а зачастую и вопиющее замалчивание поистине потрясающих фактов обмана доверчивых “знатоков” искусства. Поэтому и выносятся всякие смехотворные приговоры для застуканных на “горячем” поддельщиков. Ведь тот же Гиббонс отделался легким штрафом только потому, что по его делу не набралось достаточного количества свидетелей. Клиенты, купившие у него “шедевры” и вызванные следователем, наотрез отказались подтвердить факт покупки фальшивых работ! В большинстве своем это были торговцы-профессионалы, успевшие сбыть купленные картины и заработавшие на этом, а также богачи, не желающие выставлять себя в качестве обманутых простофиль. К тому же после суда карьера самого Гиббонса на этом поприще не закончилась. Отнюдь нет! На мошенника со всех сторон буквально посыпались контракты и предложения организовать выставки… “имитаций работ известных мастеров”. Вот уж поистине достойное наказание для современного преступника!
Теперь совершенно ясно, что стимулом для развития индустрии подделок служит само общество потребителей. “Ведь Шагала все равно на всех не хватит. — с горькой усмешкой оправдывается в своем дневнике тот же Эльм. — Публика жаждет прекрасного, но не всегда, причем далеко не всегда это прекрасное можно заполучить”. Покупая по заведомо низкой цене дорогую работу, клиент сам предопределяет обман. И Эльм, и Гиббонс, и многие другие их коллеги по бизнесу являются вовсе не причиной, как кажется на первый взгляд, а вполне закономерным следствием погони потребителей за ПРЕКРАСНЫМ. Вот и появляются в разных уголках мира замаскированные склады ожидающей “оприходования” или подходящего аукциона продукции. Ведь, как выяснилось, соорудить внушающий доверие даже у эксперта паспорт для любой фальшивки не так уж и сложно. Вот тут мы и подошли к самому главному во всей этой истории.
…Франсуа Легран — детектив с огромным стажем, до недавнего времени он содержал частное сыскное агентство, и поддерживая связь с парижской полицией с одной стороны, и с уголовным миром с другой, является обладателем множества тайн в самых различных областях человеческой деятельности. От него-то весь мир и узнал историю подделывателя художественных произведений некоего Вячеслава Фриновского, приехавшего в Париж из Одессы в 1990 году. В Одессе Фриновский был заурядным художником, каких много расплодилось в перестроечные годы, но которые у себя на родине не имели абсолютно никакого успеха. Однако Фриновский оказался парнем тертым. Вовремя сообразив, что его художества под его собственной фамилией в ближайшие, по крайней мере, годы вряд ли кого-то заинтересуют, этот человек решил судьбу не испытывать, а повести дело совсем по иному руслу. Начитавшись, видимо, разнообразной литературы про захлестнувшую Запад волну подделок, он под каким-то предлогом выехал из тогдашнего еще СССР и обосновался в Париже. Французский язык предприимчивому молодому человеку дался без труда, к тому же природная хитрость и профессиональные навыки позволили Фриновскому в короткий срок завязать знакомства в деловых кругах, специализирующихся на торговле произведениями искусства.
Первой работой, изготовленной Фриновским для осуществления своего далеко идущего плана, был рисунок, имитирующий позднего Рудольфа Канна, умершего в Испании за несколько лет до приезда Фриновского во Францию. Изготовив фальшивку, будущий мошенник съездил в Мадрид, где проживала молодая ещё вдова донжуанистого художника, и каким-то образом ухитрился заполучить у нее подпись, удостоверявшую подлинность рисунка. Затем он зачем-то отправился в Италию, и вернулся во Францию через Австрию и Швейцарию. Позже выяснилось, что в этих странах он экспонировал рисунок на частных выставках, попутно заводя знакомства со всяческими экспертами и собирая у них хвалебные отзывы о поддельном рисунке. Таможенные печати, проставленные на оборотной стороне этой бумажки, только усилили общее впечатление. Вернувшись в Париж, “рисунок Канна” получил такую родословную, которая позволила Фриновскому без всяких проволочек выставить этот “шедевр” на самый престижный аукцион и получить за него 60 тысяч долларов.
Первый успех окрылил молодого мошенника. Еще бы! Он проделал такую гигантски сложную работу и добился всего без единой запинки! Проданный им рисунок до сих пор числится в каталогах под названием “Красная миля”, и в его подлинности и поныне не усомнилась ни одна живая душа. Да и не усомнится никогда, если только прекрасная вдова Канна вдруг не раскроет рот, чтобы рассказать, каким путем Фриновский получил от нее “зелёный свет” для этой самой “Красной мили”…
Легран заинтересовался деятельностью Фриновского в 1993 году, когда он получил чек на приличную сумму от одного владельца престижной художественной галереи, заподозрившего, что “новый русский” собирается всучить ему очередную фальшивку. К этому времени на “боевом счету” мошенника уже числилось 29 работ “кисти” современных авторов, ныне, естественно, покойных. Следить за ним стало гораздо труднее, нежели в 1990-м году, потому что Фриновский за три года сделался человеком весьма состоятельным, и к нему так запросто было уже не подобраться. К тому же он удачно женился на дочери одного бывшего импрессиониста, за несколько проданных “малоизвестных” картин которого он получил более миллиона долларов от американского газетного магната Оруэлла Бриггса. Однако кое-что Леграну все же выведать удалось.
Используя полученные от клиента деньги “на полную катушку”, детектив записал на пленку некоторые разговоры Фриновского со своей женой. Оказалось, что Фриновский уже давно не действует в одиночку. Он создал целую преступную группу, состоящую из талантливых, но непризнанных художников, которые поставляли ему нарисованные на заказ картины якобы современных мастеров, из профессиональных мошенников, занимавшихся “оприходованием” фальшивок, а также всяческой подставной шушеры — от страховых агентов до откровенных бандитов. Главным прикрытием всего этого “синдиката” являлась жена Фриновского — ведь ее покойный отец, Морис Шней, был великим художником, его произведения ценились во всем мире дороже золота, и слово такого “компетентного” человека, как его дочь, проведшая с гением бок о бок всю свою жизнь, часто являлось решающим во многих спорах, касающихся импрессионизма.
Итак, через некоторое время сыщик Легран подслушал еще один разговор, происшедший между Фриновским и его женой, и из этого самого разговора следовало, что у Фриновского где-то в предместьях Парижа имеется тщательно замаскированный и неизвестный никому, кроме него самого, склад, куда он за несколько дней до этого свез около сотни изготовленных подсобными художниками и “оприходованных” по всем правилам подставными агентами очередных фальшивок. Вероятно, акция намечалась широкомасштабная, картины следовало разослать в короткий срок в самые различные галереи мира, и прибыль от их продажи ожидалась колоссальная. Одного не удалось выведать Леграну — где именно располагался этот склад. На следующий день чета Фриновских отправилась на автомобиле в загородную поездку, но до намеченной цели им добраться не удалось. В километре от Монжерона машина потеряла управление и свалилась в реку с высокого обрыва…
Так закончилась, едва, по сути, начавшись, головокружительная карьера бывшего одесского художника. Можно было представить себе состояние Леграна — естественно, он вовсю кусал локти, сожалея, что не смог узнать расположение знаменитого тайника Фриновского. После трагической смерти мошенника все концы ушли буквально в воду. Сначала Легран заподозрил, что Фриновского устранили его подельщики, чтобы самим завладеть драгоценным кладом, но скоро эта версия отпала. Полиция установила наверняка, что причиной катастрофы явился оползень берега реки, снесший кусок автострады, по которой ехала машина Фриновского, в воду. Легран принялся разыскивать остальных участников банды Фриновского, но их и след простыл. За последние пять лет ему не удалось узнать ничего, что хоть как-то наводило бы на след деятельности преступника. Полиция и слыхом не слыхивала про деяния Фриновского, и Легран предпочел всю эту историю замолчать. Он вернул клиенту остаток неистраченных денег и сообщил ему, что ничего узнать не удалось. Единственное, что вынес детектив из всей этой истории, так это ключ, найденный полицейскими в кармане утонувшего Фриновского. Он выпросил у комиссара полиции этот ключ (тот был его свояком) в надежде, что это ключ от тайника с невостребованными “шедеврами”, но это пока и всё.
