В общем, прозвище Старик бармену шло. Но обязанности свои он выполнял достаточно ловко, хотя всякий раз казалось, что удержать увесистую бутылку, а тем более наклонить её с должной точностью у него не хватит сил.
— Устэр, выручай.
— Что от меня требуется?
— Выбери мне из местных якобы вин хоть что-нибудь приличное. Желательно — нечто вроде того красного, которым ты угощал меня на борту своей "Птицы".
Бровь мужа поползла вверх.
— Значит, мне самому и что-нибудь неприличное сойдёт?
— Не придирайся к словам. Старик отказывается помогать, а мне совестно обижать убогого.
— Ты и с барменом испортила отношения?
— Нет. Тут в чистом виде конфликт между профессиональными обязанностями и желаниями нанимателя. Если выберу я или выберешь ты, это одно; а если Старик даст мне хороший совет насчёт заказа, Тёртый его съест, как дольку лимона с корочкой, не морщась. Его преогромная жаба душит поить меня за счёт заведения настоящим продуктом.
— Та-ак… уважаемый, — блеснул манерами Устэр, — подайте-ка сюда карту вин. А распечатки что, нет? Впрочем, не тот класс у заведения, не тот… ладно, сойдёт и планшет. Как говаривал полковник Хиргес, за неимением бронебойных зарядим навозом, не умрут, так обтекут. — Листая список в электронном планшете. — Ох. Чую, труден будет выбор между плохим и худшим… а ты, любимая, потешь меня пока рассказом о том, что ты всё-таки учудила тут, когда некому было накинуть на твои инициативы крепкий намордник.
— Ай, дорогой да ласковый! Порадовал жену добрым словом, потешил душу. Но раз просил, так теперь слушай. Когда я в первый раз пришла под сень "Сумерек", вся из себя невинная и наивная, я думала, что пауки — это такие членистоногие, считала, что мясники — это люди, которые занимаются отделением съедобного мяса от несъедобных костей и жил, а про органлеггеров так вовсе не слыхивала. В общем, глупая натуралка как она есть.
— Игла, — сказал Старик с непонятной интонацией, — ты что, хочешь попасть в вечерние новости? От твоих ужимок уже только глухие не тащатся.
— Пусть тащатся, — наплевательски махнула рукой Игла, — мне не жаль. Записать девичьи откровения всё равно никто не сможет, но авось да перескажут из уст в уши, кому надо. Чтобы печальная история моя не повторилась, ибо история повторяется обычно как фарс. А это такое дело, что после него можно взять свою репутацию за тонкую шею и кинуть в негерметичный шлюз, к прочему мусору. На чём я там остановилась?
— Глупая натуралка как она есть, — сказал бармен невозмутимо.
— Во-во, оно самое. Так вот, захожу я в "Сумерки", как в личный кабинет Сухтала, рассчитывая, что меня сразу оценят по достоинству, поклонятся в пояс и дадут, чего ни попрошу. Дурные привычки умирают медленно. Подхожу я походкой от бедра, пристраиваюсь около стойки бара, дожидаюсь, когда Старик обратит на меня внимание, и негромко так говорю ему: "Привет". Заметь, не "хай" и не ещё какой простонародный вопль от широты души, а культурное приветствие. Тут Старик мне, кивнув, отвечает: "И тебе с того же гейта, цыпа. Чего, почём, сколько?"
— Неужели у меня был такой противный голос?
— Ну, может, не в точности такой. Просто очень похожий. Спрашиваешь ты у меня заказ, а сам думаешь: вот же дура непуганая, ох и найдут её сейчас неприятности… правда, тебе легко было делать мрачные прогнозы, потому что ты видел, что творится у меня за спиной, а я всего лишь догадывалась. Меж тем у меня за спиной творилось такое, такое…
— Переигрываешь, — бросил Устэр. — Бармен, сто двадцать граммов номера сто семнадцатого для дамы, а мне — полтораста сорокового. Пока — на пробу. Итак, за твоей спиной?
— Коварный злоумышленник за моей спиной приближался с бокалом некой дряни. Что дряни, ума догадаться не надо. Он же хотел не выпить её, а облить ею меня. Я, конечно, должна была побежать в туалет, дрянь эту отмывать, а сообщники коварного злоумышленника, двое девиц, должны были меня там обработать. Далее сценарий известный: "Ах, подружке плохо, ой, перебрала, бедная, мы сейчас ей поможем". "Подружка" выносится наружу, запихивается в транспортное средство, и более её целиком, не разъятую на запчасти, никто уже, кроме "чёрного" мясника перед самым изъятием ценных органов, не видит. К сожалению, я была ужасно неуклюжа и повернулась долей секунды раньше, чем это было надо злоумышленнику. Я задела бокал и облила его с ног до головы. Ёмкость оказалась мало того, что велика, так ещё и полнёхонька.
— Ай-яй.
Устэр принюхался к своим полутораста граммам сорокового пункта карты вин, вдумчиво помедлил, потом ещё раз принюхался и дёрнул углом рта, но всё же пригубил и кивнул.
— Облитый бедняга побежал в туалет?
— Будь он беднягой, может, и побежал бы. К сожалению, он действительно оказался коварным злоумышленником и полез в драку.
— Бедняга, — резюмировал мой муж.
— Думаю, скорее, невежа. Разве можно поднимать руку на даму, которая на полторы головы ниже тебя, ровно вдвое легче и во столько же раз быстрее? Полагаю, этого делать не стоит. Но невежа, даже не соизволив выслушать мои искренние извинения, всё-таки попытался поднять на меня руку. А потом попытался снова. И снова. В общем, так размахался, дик и буен, что вывихнул о стойку бара два пальца на левой руке.
— А что же сообщницы?
— Представь себе, они тоже решили присоединиться к размахиванию руками. Вернее, только одна из них, та, что покрупнее. А та, что помельче, достала пистолет-инжектор. Маленький такой, почти незаметный, похожий на стеклянную зажигалку. Но я к тому времени уже дозрела до бросания небольших предметов. Схватила с ближайшего стола солонку, скорчила особо зверскую физиономию, бросила… и, представь себе, позорно промахнулась.
— Неужели?
— Да. Та сообщница, что покрупнее, успела пригнуться — изрядное достижение для дамы её габаритов, надо заметить. И солонка, пролетев мимо неё, благодаря удивительному совпадению попала точно в лоб даме с инжектором. Большой-то от такого хоть бы хны, а маленькая сомлела. Выронила свой пистолетик, а там и сама прилегла отдохнуть от трудов неправедных.
— Выходит, ты не зря корчила особо зверские физиономии.
— Выходит, не зря.
— А дальше что?
— Дальше неинтересно. Набежали подчинённые Тёртого, скрутили коварного злоумышленника, скрутили его крупную сообщницу…
— И тебя?
— Да ну, что ты! Разве я похожа на особу, которая ни за что ни про что даст себя скрутить чужим мужчинам? Нет, меня не скрутили. Хотя не могу сказать, что не старались. К счастью, ещё через примерно минуту в зал снизошёл самолично Тёртый. В лучших традициях жанра наорал на невиновных, похвалил непричастных, всех разогнал, построил, ещё раз разогнал — короче, вывел с низкой орбиты на высокую и во всём разобрался. Даже без записей с камер наблюдения, почему-то не зафиксировавших перипетии инцидента, просто по свидетельским показаниям. Коварный злоумышленник оказался тесно причастен к паре умертвий в одном из объёмов Второго Пояса, как и его девицы-сообщницы. Люди из Красного Ворона их оперативно-добротно тряхнули, нашли и по горячим следам взяли водилу, который транспортировал "перебравших подружек/друзей", нашли и не успели взять "чёрного" мясника, и даже, говорят, что-то там в файлах его выудили, полезное в трудном деле охраны порядка в Инкимсоре. Я всем этим уже не интересовалась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
